– Так именно поэтому. Хотел, чтобы ребята жили на свежем воздухе, – перебил его Собачкин, – ели овощи со своего огорода. Деревня не так далеко… – Нет, нет, – затряс головой Кузя, – село стало близким, когда пятнадцать лет назад построили дорогу к коттеджному поселку. Опять же часть леса вырубили. – Монахи старались для потомков, а те не оправдали надежд братьев, – усмехнулся Сеня. – Нынче до дома Григория Викторовича, если считать от Повалкова, три километра. А до шоссе – шесть, – сообщил Кузя, – но есть еще один путь. Во все времена можно было по селу пройти до магазина, свернуть в овраг, через метров пятьсот подняться в лес, и спустя минут десять окажешься у развалин. Местные жители небось хорошо этот путь знают. – Перестаньте меня перебивать, – рассердился Дегтярев, – не понимаю, по какой причине Николаевы устроились в глухом лесу. У них малыши были на руках. Если дети заболеют, в лес ни одна «Скорая» не приедет. И строительство дороже там, где подъезда нормального нет. И с электричеством беда, и с газом, и с водой. Коммуникации откуда тянуть? Не знаю, был ли много лет назад в Повалкове газ… – Это не проблема, – сказала я, – баллоны с газом можно купить. – Нет, – возразил Сеня, – полковник совершенно прав. Николаевы жили в Москве, они горожане, к деревенским условиям не приспособлены. Сейчас есть септики с бактериями, дерьмовозку вызывать нет необходимости. А раньше золотарь требовался. Представь, как с ним договариваться? И сколько он заломит за свое путешествие в лес? Надо спросить у Софьи Петровны, как они существовали, пока рядом поселок не появился со всеми коммуникациями. – Воду получали из скважины, – подсказала я, – свет от генератора. Газ… – Баллоны привозили в деревню, – завел Собачкин, – машина с ними к Григорию не потащится. Следовательно, надо было подловить момент, когда газовик появится. А он ездит по своему расписанию. – Верно, – согласилась я, – помню, как снимала дачу в деревне Глебово. Раз в неделю по ней шел крик: «Завтра баллоны меняют». И все сидели, ждали. Грузовик мог в восемь утра появиться, а мог и в пять вечера. Если не хочешь зависеть от автомобиля, можно поехать на станцию, купить там баллоны. А как их домой притащить? Дегтярев прав. Здравомыслящий человек не поселится с детьми там, где придется терпеть бытовые неудобства. Поищет цивилизованное место. В то время строительный бум в Подмосковье еще не начался. Жители области мечтали перебраться в Москву. Можно было найти приличный домик со всеми удобствами. Но Николаевы рассудили иначе. – О Носове в Интернете мало инфы, – заявил Кузя, – он зарегистрирован почти во всех соцсетях, выставляет фото разных подмосковных достопримечательностей. Пишет: «Краевед, знаток интересных мест», предлагает уникальные экскурсии. «Группы не более трех человек. Писать на ватсапп или на Телеграм». И номер телефона указан. Больше о нем ничего нет. Но это я поверху плавал, глубоко не нырял. С Григорием Викторовичем все иначе. У него профилей нигде нет, сведений о Николаеве в Сети мало, те, что есть, все биографические. Вопрос у меня возник. Содержать дом дорого! В нем постоянно что-то ломается. Предположим, что у Николаевых для подачи электричества раньше генератор был, но он должен был работать весь день, на одной солярке разоришься! С какой стороны ни посмотри, дом в лесу – это одни неудобства. Григорий работал в Москве. Из городской квартиры до места службы ему пять-семь минут пешком. А от особняка часа полтора добираться на автомобиле. Вставать приходилось раньше, вечером возвращаться позже. Про расходы на бензин я молчу. И жить в глухом месте неуютно. – Человек мог переселиться в те далекие годы в тот лес только в случае каких-то очень значимых бонусов, – добавил Собачкин. – Что могли получить Николаевы? – Деньги, – коротко ответил Дегтярев, – по моему опыту, все всегда в них упирается. – Деньги, – повторила я, – строительство – просто пылесос для счета в банке. Откуда у Николаевых такие средства? Кузя постучал по клавишам. – В то время, когда строился дом, у Григория Викторовича из заработков был только оклад и несколько раз в году премии. Но это открытые сведения. Вероятно, он конвертики получал. – Что за особняк у них? Из соломы построен? – буркнул Дегтярев. – Кирпичный фундамент, – начал перечислять Кузя, – дом облицован тоже кирпичами. Крыша – черепица немецкого производства. Про метраж я уже говорил. Два полноценных этажа, мансарда, веранда. Внизу три спальни, столовая, гостиная, кухня, на втором этаже четыре жилые комнаты, двадцатиметровый холл, гардеробная пятьдесят квадратов. – Не фигасе у них шмоток, – удивилась Марина, внося блюдо с кексом, – чайку попейте, а то совсем заработались! – Третий уровень – стометровая студия, – продолжал Кузя, – санузел, гардеробная. Это данные БТИ. На участке есть гостевой домик – сто двадцать квадратов, три сарая. – Настоящее поместье, – восхитился Сеня, – вроде еще и городское жилье есть! И детей оквартирили. Для таких расходов здоровенная мошна необходима. Я постаралась не рассмеяться. Оквартирили. Собачкин порой изобретает замечательные слова. И тут у Марины запищал телефон. Она вытащила трубку, потом повернулась ко мне: – Дашуля, Нина тебе на ватсапп штук десять сообщений набросала. Ответа не дождалась. Просит узнать: ты памперсы Марку купила? И еще надо поменять ошейники котам. Фопла и Плаф как-то не очень. – Я не успела, – призналась я. – Спасибо за чай и кекс, а сейчас мы продолжим работу, – отрезал полковник, – ерундой Дарья займется вечером после ужина. – Торговый центр работает круглосуточно, а магазин для собак и кошек закрывается в шесть, – уточнила я. – Ничего с бенгалами не случится, – процедил Дегтярев, – они полные идиоты, своих имен не выучили. – И Марк тоже глупый, – кивнула Марина, – памперсов у него нет, будет во время ужина над столом летать, на кого-нибудь накакает. Полковник сдвинул брови, поджал губы, а потом принял решение: – Дарья сейчас поедет в лавку, сделаем перерыв. Мы пойдем в особняк, поедим, Кузя пока погуляет по Интернету. – Прихвачу с собой ноут, – потер руки парень, – совмещу приятное с вкусным. Глава семнадцатая Сегодня за прилавком стояла продавщица с бейджиком «Ксения». Услышав, что я хочу поменять памперсы для птенца ворона, она затараторила: – Средства личной гигиены не подлежат… – Это правило работает для людей, – остановила я девушку, – на птиц оно не распространяется. – А вот и нет, – возразила Ксения, – нет нигде указаний, что животные и прочие могут попользоваться подгузниками, а потом прийти в магазин и обченчиться! Обченчиться? Впервые это слово слышу. Вероятно, оно образовано от английского change[6]. – Хорошо, вопрос об обмене снимаем. Дайте, пожалуйста, бумажные штанишки для птиц, – попросила я. – В наличии только размер кинг-сайз на страуса! – прозвучало в ответ. – Такой мне не нужен, – засмеялась я, – Марк крошечный! Продавщица подняла руку и, стоя в этой странной позе, продолжила: – Ваш любимец летает? – Да, – подтвердила я. – Под потолком слева? – продолжала Ксения. – Примерно там, где моя рука заканчивается? Да? Туда он доберется? Я подняла голову, увидела в углу камеру и сообразила, что девушка пытается дать мне понять, что за нами следит недреманное око. – Да, да, да, – подтвердила я. – Советую вам пачку японского производства, – подмигнула мне Ксения, – пойдемте. Я послушно двинулась за девушкой в дальний угол торгового зала. Ксения завела меня между стеллажами с одноразовыми пеленками и зашептала: – Здесь камер нет. Темная зона. Остальное помещение простреливается. Хорошо, что вы такая понятливая. Другие начинают сердиться: «Зачем глупости спрашиваете?» И я им не могу совет дать. Покупают в пять раз дороже американские бумажные портки. Они считаются безразмерными, их можно и маленькими, и огромными сделать. Но цена! Ксения закатила глаза. – Вау! Пол моей зарплаты. И все равно плохо держатся. Те, что вы купили, без дырок для хвоста, их Россия производит. Не дошло до наших, что у птиц сзади хвостик есть. В остальном это мегасупертовар, они не промокают и дешевые! Возьмите ножницы, сделайте сами дырку. – Такое простое решение никому из нас почему-то не пришло в голову, спасибо, – прошептала я, – гениальная идея. – Еще можно дерево купить, – продолжала продавщица, показывая на большую коробку, – вороны очень умные, когда подрастут, их можно на улицу выпускать без проблем. А маленького надо дома держать. Если у него появится дуб, сосна, береза, птенец спокойнее станет. Возьмите, не пожалеете. – Беру, – решила я, испытывая к милой девушке искреннюю благодарность. Домой я домчалась за пять минут и застала всех за едой. Сервировка стола меня удивила. На нем находились… перевернутые вверх дном кастрюли. – Дашуля, хочешь рагу из овощей? – обрадовалась Марина. – С удовольствием, – ответила я, – только руки помою. А почему у нас такая странная подача ужина? Марина подняла одну кастрюлю, под ней обнаружилась фарфоровая миска с салатом. – Коты воруют еду, пришлось ее спрятать. Я вспомнила, как утром один котенок лопал геркулес, опускал лапу в кашу и облизывал, и воскликнула: – Отличная идея! – Хорошо, что у вас в запасе есть многолитровые кастрюли, – сказала Марина, – те, что поменьше, как укрытие не подойдут. – Женщины, никому из вас не пришло в голову спасти содержимое салатников с помощью обычных крышек? – развеселился полковник. – Сейчас закрою миску с сациви, и ты поймешь, в чем проблема, – пообещала Марина. – Давай, давай, – кивнул Дегтярев, – крышку ни одному коту не поднять. Я решила не дожидаться проведения эксперимента, поспешила в санузел и обнаружила на раковине Марка, который пытался отодрать клювом этикетку с бутылки жидкого мыла.