Когда прозвенел будильник, я по привычке встала и начала крутиться по квартире, следуя утренним ритуалам. Но потом я вспомнила о Гордееве, и внутри подозрительно защемило, так что я вернулась в постель и закрыла глаза. Удивительно, но мне удалось уснуть. Да так сладко, что стоило бы уровень глюкозы проверить после пробуждения. — Проспала? — уточнил Гриша, по-хозяйски опираясь на мою стойку, — Где моя Аллочка? Ты, наверное, подменыш! Парень весело усмехнулся, а я притихла, пробуя на вкус новое выражение из лексикона Степанова: «Моя Аллочка». Это прозвучало так неожиданно, что я растерялась и выпала из разговора. — Чудесно выглядишь сегодня, — из раздумий меня вырвал другой голос – более низкий и, конечно, строгий. Я вздрогнула, увидев Гордеева, который вклинился в свободное пространство между мной и Гришей. Мужчина показался мне не таким, как раньше. Странный блеск в глазах, легкая улыбка грозит перерасти в широкую и ослепить напрочь весь офис. Несмотря на рабочие бумаги в руках, сегодня Никита выглядел проще. Без пиджака и галстука, верхняя пуговка белоснежной рубашки расстегнута, рукава закатаны. Для Гордеева слишком расслабленно, и, судя по выражению лица, Гриша тоже напрягся от таких изменений. Или его смутило то, что Никита сделал мне комплимент. Прилюдно. — Ээ, — озадаченно протянула я, — Спасибо, Никита Дмитриевич. — Возможно, тебе стоит почаще опаздывать, — он загадочно улыбнулся и, одарив меня неприлично томным взглядом, удалился к остальным сотрудникам. Сейчас по канону он должен начать отчитывать коллег за их косяки. Но Никита внезапно спокойно присел на стол рекламщицы Нади и стал вместе с ней просматривать готовый макет. А я, наблюдая эту картинку, вдруг начала закипать. Почему он выбрал именно молоденькую Надю? Почему не сел к Матвею или к Ване? Почему Надя?! На худой конец мог бы начать с болтливой Регины – ее стол был ближе. — Аллочка, ты тут? Тук-тук! — Гриша постучал по стойке, напоминая о своем существовании. Я тряхнула волосами, наспех собранными в заколку на затылке. Реальность снова засияла красками и щебетом рабочего пространства, хотя глазами я то и дело проверяла, что Гордеев делает на столе Нади. — Гордеев странно себя ведет, — пробормотал Гриша таким тоном, будто хотел склонить меня к обсуждению последних сплетен. — Да, — согласилась я. — Наш Гордеев полон сюрпризов. И тут я снова вспомнила, как Гриша назвал меня скучной. Почему-то именно в этот момент внутри всколыхнулась старая обида. — Помнишь, ты сказал, что я скучная? — прямо спросила я, чем нехило смутила Степанова. Он почесал вихрастый затылок и, побегав глазами по офису, ответил: — Ну да. — Что ты имел в виду? — допытывалась я, — Что со мной не о чем поговорить? Что я не умею шутить? Что со мной не так? Засыпанный вопросами Гриша потряс головой и уже в который раз обернулся на свое рабочее место, явно желая скорее сбежать от взбесившейся Аллочки. — Нет-нет, — возразил он и тут же туманно пояснил: Просто ты спокойная. Не совершаешь мелкие шалости. — Ты хочешь мелких шалостей? — пробормотала я, не спуская глаз с Гордеева, который – о боже! – улыбался и хвалил Надю! Я не слышала, что ответил Гриша, и ответил ли вообще. Разум заполнила одна маниакальная идея, и тело уже неслось ее исполнять, совершенно не думая о последствиях. В несколько широких шагов я пересекла расстояние, разделяющее мою стойку и рабочее место Нади. Разумеется, на стук моих каблуков обернулся Гордеев, но я не дала ему шанса что-либо сказать. Буквально вцепившись в ворот его рубашки, я притянула к себе его лицо и впилась в еще улыбающиеся губы требовательным поцелуем. И он ответил. С такой жадностью, что, похоже, сам он накопил еще большую жажду близости, чем я. Мои руки сползли с рубашки и обвили мужскую шею. Ладони Гордеева с возбуждающе холодными пальцами сжали мою талию, и я ахнула бы от удивления, если бы мои губы имели возможность это сделать. В момент, когда я решилась на эту шалость, передо мной разверзлась пропасть. И вот я уже лечу в нее, крепко держась за Гордеева всем телом. И, если я не ошибаюсь, с ним происходит то же самое. Где-то на периферии по ощущениям стонут коллеги – кто-то удивленно, кто-то с возмущением, кто-то с завистью. С грохотом на пол упала моя металлическая заколка, и волосы мягко легли на плечи. Оторвавшись от губ Гордеева, я медленно раскрыла глаза и увидела, как его невероятные серые глаза смотрят на меня, словно на богиню, сошедшую с небес. — Охренеть! — восхищенно взвизгнула Регина где-то за моей спиной, и я, вздрогнув, отпрянула от Никиты. Тот шумно выдохнул и, облизнув влажные от поцелуя губы, озадаченно произнес: — Аллочка, твою мать… Никак не прокомментировав то, что произошло, я натянула на лицо максимально холодную маску, и, резко развернувшись на каблуках, вернулась к своему рабочему месту. У стойки меня ждал ошарашенный Степанов. Не обращая на него внимания, я упала в свой стул и уткнулась в компьютер, имитируя бурную деятельность. Хорошо, что у меня есть возможность спрятаться от всего офиса за высокой стойкой, иначе о моих пунцовых щеках и дрожащих руках начали бы слагать легенды. — Аллочка…, — пробормотал Гриша, не веря тому, что произошло. — Иди работай, Степанов. — сухо оборвала я, — И больше не заставляй меня совершать глупости. Неопределенно кивнув, парень ретировался. А я в сотый раз перечитывала электронное письмо по поставкам товара и все никак не могла вникнуть в смысл написанного. Я сотворила нечто ужасное. Гордеев сожрет меня с потрохами за такую наглость. Гриша решит, что у меня с офисным ворчуном все серьезно и переключится на какую-нибудь другую девчонку. А мне, похоже, пора писать заявление по собственному желанию, потому что смотреть коллегам в глаза после такого представления я не смогу. Когда дядя узнает…Или, что еще хуже, увидит наш поцелуй с камер слежения…Он будет в ярости. Аллочка – его безупречная племянница Аллочка – так гадко нарушила корпоративную этику! Устроила бедлам посреди дня! Запустила вереницу сплетен, которые разлетятся по всему бизнес-центру с такими присказками, что меня, как виновницу, замуруют в эти кирпичные стены и будут тыкать пальцем, стращая новеньких сотрудников. — Посмотрите, до чего Аллочку довел служебный роман, — будут твердить зеваки, — Как низко она пала! — Псс! Аллка! — над моей стойкой нависла круглолицая Регина, — Спасибо тебе! Я дернулась, услышав голос над головой. Ну все, началось! Теперь мне придется выдумывать оправдания своей выходке. Что ей сказать? Что я проигралась Гордееву в карты, и поцелуй был моим наказанием? Глупости. Никто не поверит, что Гордеев играет в карты. Как и я сама не смогу назвать этот поцелуй наказанием. Во мне посреди декабря распустился тропический сад. И если в груди в момент, когда губы Гордеева страстно целовали мои, билась сотня бабочек, рвущихся на волю, то в животе – в самом низу – созревал тяжелый бутон томительного желания. Запретного, неправильного, но такое приятного. С ума сойти, я не помню, когда в последний раз получала такое наслаждение от физического контакта с мужчиной. И, кто бы мог подумать, что вечно недовольный Гордеев станет тем, кто сорвет с меня печать давно не целованной женщины. Мне так и хотелось касаться своих губ, будто это могло бы сохранить мучительно нежное чувство как можно дольше. — Аллочка! — снова позвала Регина, и мне пришлось откликнуться. — Что такое? — с неимоверным трудом я скрыла с лица глупенькую улыбочку и серьезно посмотрела на коллегу. — Ты нашла способ ликвидировать Гордеева, — усмехнулась Регина, — Он только что подписал мне отпуск. — И что? — не поняла я. — В конце декабря! Слышишь? Отпуск в конце декабря! — Регина буквально пищала от восторга, а я лишь пожала плечами. То, что Никита решил отпустить Регину отдыхать в самую жаркую рабочую пору, никак не связано с моим безрассудным поступком. Скорее всего, он просто устал от ее болтовни настолько, что сам готов сделать всю ее работу. И уж точно он справится с делами лучше, чем сама Регина. — Я рада за тебя, — я дежурно улыбнулась, надеясь избавиться от назойливой сотрудницы. — Ты же им специально крутишь? — понизив тон, заговорщицки произнесла Регина. — Степанов говорил, что ты это назло ему делаешь. От услышанного мои глаза округлились. — Гриша так сказал? — уточнила я, ощутив, как к щекам снова приливает краска. — Ну да, — Регина заметно смутилась, — Все в офисе знают, что Гришка тебе нравится. Пока я переваривала информацию, Регина продолжила выбалтывать последние сплетни. — Степанов и сам к тебе неровно дышит, просто не признает пока. Но мы-то все видим, — она задорно подмигнула мне, — И еще он боится твоего дядю. — А вот Гордеев не боится! — прыснула я, вспоминая о Никите и его причиндалах, как бы странно это ни звучало. Регина опешила и замолчала, но ее молчание, как это бывает у очень болтливых людей, длилось недолго. — Так ты правда с Гордеевым? По-настоящему? — Да! — подтвердила я слишком громко, так что на нас обернулись все коллеги, — Степанов никогда не сравнится с Гордеевым! Так ему и скажи! Закончив возбужденную речь, я демонстративно хлопнула рукой по столу. Конечно, Гриша и сам услышал все, что я сказала, но мне, обиженной и оскорбленной, было глубоко все равно, что об этом подумает его наглое величество. Молча кивнув, побледневшая Регина побрела к своему столу. А я, проводив ее глазами, невольно глянула на затемненный балкон второго этажа и заметила едва различимое движение. Надеюсь, это был не дядя. *** «Зайди ко мне». Я уже добрых пятнадцать минут смотрела на короткое сообщение от Гордеева и никак не могла собраться, чтобы исполнить приказ. Он хочет объяснений. Будет ругаться. Возможно, скажет что-то обидное, и мне захочется плакать. Потечет тушь. Все заметят. Подумают, что мы с Гордеевым поссорились. Опять будет стыдно. «Аллочка, твою мать!». Еще одно сообщение, и я даже на расстоянии чувствую, как Никита закипает в своем кабинете. «Пожалуйста».