Я рассмеялась, хотя от меня не ускользнула ее судейская интонация. – Нет, речь не про меня. Я просто хотела бы узнать о правилах для подростков, которые выступают с животным, которое принадлежит другому человеку. Видите ли, я дружу с семьей Эшли Харрис. – Ну ладно, я немного преувеличила. Она хмыкнула: – Да, я знаю Эшли Харрис. Она выступает с козами. – Нельзя было не уловить в тоне, с которым эта женщина произнесла «козы», явную к ним неприязнь. По-моему, не лучшее качество для члена жюри. Козы тоже заслуживают любви. – Это правда, но у меня есть лама, он очень красивый, и я бы хотела… Она фыркнула. Да, в буквальном смысле слова фыркнула. – Это совершенно против правил. Участники должны сами вырастить животное, с которым они выступают. Иначе любой мог бы взять призовое животное и просто показать его на шоу, как будто это его собственное. – Да, но она заботилась о моей ламе, – неожиданно для самой себя сказала я. Эта женщина начала меня раздражать. И, строго говоря, это была не совсем ложь. Скорее всего, Эшли заботилась о Джеке после его похищения. – Она кормила его, убирала, занималась им. Похоже на правду. – Это так мило. Но все равно это ваше животное. Не говоря уже о том, что я не большая поклонница лам. Так это конкурс на популярность? А не на объективно лучшего участника? – Они же не настоящий домашний скот, – продолжила она. Простите-извините. К черту великодушие. Когда какая-то женщина с ужасным вкусом по части макияжа оскорбляет лам, особенно мою, надо действовать. Я уверена, что на самом деле ламы считаются домашним скотом. Могу представить, как кто-то прямо сейчас использует ламу для тяжелой работы. Вполне. Я сохраняла улыбку на лице. Я работала с еще более противными актерами и актрисами, чем эта женщина. – Ясно. Значит, вам приходится тщательно проверять информацию? – Разумеется, – ответила она, глядя на меня, как на идиотку. – 4-Н – очень известная и уважаемая организация. Конечно же, у нас строгий регламент и правила для всех участников и их животных. Мы должны заботиться о нашей репутации. Мне пришлось применить весь свой актерский талант, чтобы не закатить глаза. – Что ж, рада слышать, что вы так серьезно относитесь к своим обязанностям. И я определенно не хотела бы нарушить ни одно из этих важнейших правил. Думаю, я правильно сделала, что спросила заранее. – Да, точно. Было бы ужасно, если бы мне пришлось кого-то дисквалифицировать прямо во время конкурса. Это портит всю картину. – Она рассматривала мою одежду. Ради бога, дамочка, мы в сарае. – Понимаю, – ответила я и выдавила из себя благодарность: – Спасибо. Хотя совершенно не за что. У нее немного поубавилось заносчивости, и яркие розовые губы мило улыбнулись. – Но я надеюсь, что вы все равно придете. Наши выставки животных – лучшие во всем Мэне. Я выдавила улыбку в ответ: – Не пропущу. Она наклонила голову с таким видом, будто разрешает мне уйти, и снова повернулась к куче опилок. Но я еще не закончила. – Уверена, что этот год будет не очень обычным. Я читала о смерти судьи, которая много лет была членом жюри. Ох, не могу вспомнить, как ее зовут. Кристи медленно повернулась ко мне. Даже под толстым слоем тонального крема было видно, что она побледнела. – Виктория, – прогнусавила она. – Виктория Уинслоу. – Да, – сказала я, сочувственно склонив голову. – Такая потеря. Вы были близки? Она прищурилась, и ее глаза скрылись под накладными ресницами и толстым слоем туши. – Не особенно. Она приходила только на выставки. И иногда на встречи. Она была очень занятой женщиной. – О, – сказала я. – Но я уверена, все равно это огромная утрата для всего сообщества 4-Н. – Разумеется. – Она явно не хотела обсуждать Викторию. Интересно почему. Либо она замешана в убийстве, либо такая самолюбивая женщина, как Кристи, в социальном плане не могла сравниться с Викторией Уинслоу и поэтому ненавидела ее. Я повернулась и увидела, что в сарай входит женщина, с которой я разговаривала у трейлера. Она подошла ближе, и я увидела, что, в отличие от поросячьей Барби рядом со мной, она хотя бы оделась для работы. Выцветшие джинсы, свитшот и ботинки. Кристи ее тоже заметила. – Мелани, где ты была? Мелани выглядела такой же недовольной, как при первой нашей встрече, но сумела изобразить на лице тень раскаяния. Она взглянула на меня, как будто ожидала, что я что-нибудь скажу. Но ей нечего было опасаться. Я бы никого не выдала этой противной бабе. Интересно, нужна ли Кристи альпака. Они с крошкой Реджиной Джордж отлично бы подошли друг другу. – Эта типография такая медленная. Не знаю, зачем ты вообще разместила заказ у них, – пробурчала Кристи, снова начиная распределять опилки по полу. Мелани закатила глаза, проходя мимо меня. На этот раз я поняла, почему бедняга так раздражилась, когда я упомянула имя Кристи. Мне хватило нескольких минут, и я уже сыта Кристи Стайгер по горло. Не могу представить, каково это – работать на нее. – И что же это значит – 4-Н? Это какая-то секта или что? Я рассмеялась. Оливер встревоженно смотрел на меня с экрана ноутбука. – Ну после разговора с Кристи Стайгер мне показалось, что так оно и есть. Но ты не бойся, меня туда не заманят. Эта женщина просто ужасная. И ты бы видел ее макияж. Помнишь мадам Леру, преподавательницу актерского мастерства, которая приезжала на урок миссис Уоллес? – Да, – скривился Оливер. – Настолько плохо? – Я впечатлена. Никогда не думала, что можно так накраситься для работы в свинарнике. Но я думаю, что каждая женщина имеет право чувствовать себя красивой. К тому же я даже в лучшие дни была минималисткой по части макияжа. – Есть разница между тем, чтобы чувствовать себя красивой и просто отчаяться, дорогуша. Я пожала плечами. Не знаю, что больше относится к Кристи. Но она точно ужасно неприятная. – Когда я ее нашла, она разговаривала с мужчиной, – поделилась я. – Я подслушивала. Они не ссорились, но разговаривали очень напряженно. Она нервничала. Он твердил ей, чтобы она успокоилась. Что все будет в порядке. Оливер обдумал мои слова. – Может, они обсуждали смерть Виктории Уинслоу. Может быть, раскрашенная куколка Кристи была выбита из колеи. Я вздохнула, падая на подушку плетеного кресла. – Я тоже думала об этом, но не могу точно сказать. По правде говоря, они могли разговаривать о чем угодно. Может, кто-то из них женат и у них роман. Может, они растратили ярморочные деньги. Что угодно. Но когда я спросила о Виктории Уинслоу, Кристи дала понять, что не хочет о ней говорить. – Звучит очень подозрительно. Я перевела взгляд с экрана на бабушкин сад. Почти все цветы увяли. Лишь несколько упрямых маргариток и желтых рудбекий выдерживали осенние ночи. – Соф, ты в порядке? – Просто меня это дело сбивает с толку. – Я покачала головой. – Я имею в виду – куча людей могли желать смерти Виктории Уинслоу, но при этом я не вижу четкого мотива ни у одного из них. Очевидный выбор – муж, но я не смогла найти способ поговорить с ним и не выдать себя. Но сын открыто заявил, что у папы роман. – А в газетной статье, о которой ты говорила в прошлый раз, сказано, что у них был брачный контракт. Так что у него явно был мотив для убийства: чтобы не разводиться, – заметил Оливер. – Да, но транквилизатор для лошадей не кажется самым подходящим способом для мужа избавиться от нее. Обычно супружеские убийства не такие примитивные. Должен быть какой-то план или наемный убийца. – Это правда. Но преступник наверняка подумал, что это может сойти за случайную смерть. Или за самоубийство. К тому же это не выглядит как нечто, произошедшее в разгар ссоры. Она с кем-то борется. Под руку попадает шприц с транквилизатором. Раз, они сражаются за шприц, и один делает укол другому – не очень-то это похоже на первую импульсивную реакцию. Тогда бы ее, скорее, задушили, не так ли? Я кивнула. – Согласна. Дело выглядит спланированным. Но все равно непонятно, зачем это мужу. Во всяком случае, судя по тем немногим фактам, что я знаю. У него уже есть деньги. Если сын-подросток знал о его романе, скорее всего, Виктория тоже знала. Зачем же рушить статус-кво? Оливер пожал плечами. – Может, Виктории все надоело. Может, она решила развестись. Настала моя очередь пожимать плечами. – Я могу покопаться в архивных записях, вдруг там что-то есть. Хотя мне не хочется это допускать, но самый очевидный мотив у ее сына. У него явно были плохие отношения с матерью. Кроме того, я выяснила, что Виктория не одобряла его роман. – Правда? Как ты узнала? – От Ханны, от кого же еще. Она в курсе всех сплетен. И она, кажется, сама в него влюблена.