Остаток дня, ночь и весь следующий день оперативники скрытно наблюдали за домом Хелены. Один человек находился в лесу на западной окраине деревни, другой расположился на заводе, откуда хорошо просматривался дом. За рацией никто не приходил. Ее извлекли из тайника, осмотрели и сунули обратно, предварительно открутив пару нужных для работы ламп. К дому Хелены посторонние тоже не приближались. Зинченко сменил на посту Булычева, Несмелов – Лапчика. Привлекать красноармейцев Гордин не хотел, хотя Маркуша и предлагал помощь. Его офицеры еще не постигли искусство ведения слежки, но хотя бы имели о нем представление. Рядовые бойцы могли все испортить. Весь день прошел впустую! Разочарование было велико. К Хелене никто не приходил. Сама она только дважды покидала дом. Сначала возилась в хозяйственной постройке, выбрасывая какие-то мешки. После обеда вышла на прогулку с сыном, довела его до восточной околицы, там они немного постояли, развернулись и побрели обратно. Мальчишка вел себя непринужденно, подпрыгивал, дважды пытался сбежать от матери. Но Хелена держала его крепко. После прогулки она закрыла мальчишку в доме, сама вышла на крыльцо, закурила. У Несмелова было отличное зрение, он все видел. Хелена пускала дым и исподлобья смотрела по сторонам. Видимо, пыталась определиться, следят за ней или нет. Потом выбросила окурок и заперлась в доме. Ночью офицеры основательно подмерзли. Результатов по-прежнему не было. Хелена деревню не покидала. В чем состояли ее обязанности в агентурной сети (если состояли), оставалось загадкой. В город прибыли Несмелов и Зинченко – голодные, злые, замерзшие. Булычев и Лапчик без энтузиазма заступили на пост. В 11 утра в здание магистрата вошел Себастьян Курц и снова поинтересовался: нет ли для него работы? Андрей задумался. Интуиция подсказывала, что этот побитый жизнью австриец не может быть гитлеровским шпионом. В противном случае он ничего не понимает в жизни и своей работе. – Феликс и Тобиас с вами, товарищ Курц? – спросил майор. – Да, товарищ майор, они сидят в коридоре. – Вы уверены в них? – Обижаете, товарищ майор… – Курц немного расстроился. – Хорошо, доверяю вашему выбору. Есть работа, товарищ Курц – на этот раз серьезная и ответственная. Провалите задание – дальнейшего сотрудничества у нас не получится. Он вышел в коридор, поставил людям задачу. По-прежнему никакого оружия, оно и не потребуется. Задача архиважная. Молодые люди сделали уши торчком, заблестели глаза. Слушали внимательно, но удивленно переглядывались. Следить за бабой, к тому же матерью-одиночкой, – это архиважная задача? Немного смахивало на издевательство. Тобиас озадаченно почесал вихрастый затылок. У подтянутого Феликса вытянулось лицо, потух огонь в глазах. – Мои люди занимаются этим делом вторые сутки, – добавил Гордин, – они нужны мне здесь. Моя группа понесла большие потери. Не нравится задание – поищем других помощников. А вам, товарищи, отныне будет заказана дорога во властные структуры возрожденной Австрии. – Ни в коем случае, товарищ майор, – испугался Курц. – Мы ответственно отнесемся к выполнению любого вашего задания. Но вы должны нам дать подробные инструкции. Эта троица отработала на отлично! Капитан Зинченко отвез их в окрестности Тильгау, забрал дежуривших офицеров. Сомнения оставались: что он знал об этих людях? Фактически ничего. Пусть они и готовы помочь – у них ни опыта, ни умения, ни нужных навыков. На всякий случай Гордин оставил в лесу под Тильгау лейтенанта Маркушу с четырьмя бойцами – если что, помогут. Но надежды на успех уже не было. Не факт, что Хелена – член агентурной «паутины». Просто обстоятельства так сошлись. А если и враг – где гарантия, что она приведет их к тайнику? Координаты схрона она, скорее всего, не знает. Могла почувствовать слежку – тогда из дома не выйдет. А может, ей и не надо никуда идти, сделала все, что могла? Майора терзали сомнения и противоречия. Каково же было его изумление, когда через три часа в магистрат прибежал запыхавшийся Тобиас, влетел по лестнице, отмахнувшись от часовых, и ворвался в кабинет. За ним вбежали красноармейцы с ППШ наперевес, стали кричать, что готовы пристрелить этого наглеца! Его, похоже, не узнали. – Да свой он, – отмахнулся Гордин, – во всяком случае, так говорит. Свободны. А ты веди себя сдержанно, не то пристрелят в следующий раз. – Я понял, товарищ майор, – выдохнул Тобиас. – Тут такая история… Мы следили, как вы велели, не высовывались. Целый час эта женщина не выходила из дома… Потом вышла, одетая, вместе с сыном, завела его в дом, где живет одинокая пожилая женщина… Видимо, они договорились, что он какое-то время посидит с ней. Потом побежала из деревни. Ваши люди успели отвести машину с дороги, иначе она бы прямо на них выбежала. Феликс лесом с завода прибежал – у него ноги длинные… В общем, пошли мы за этой женщиной. Она оглядывалась несколько раз, словно ее что-то тревожило, но мы успевали прятаться. Нас трое было – я, Феликс и товарищ Себастьян… Она до города дошла, отдышалась, поправила одежду… Вы сказали, что она в магазине работала на Бергензее, мы думали, она туда собралась, но она дальше пошла, свернула в переулок… Нам разделиться пришлось, чтобы слежку не заметила. Она на Маурихгассе свернула – мы снова все втроем встретились – и за ней, по разным сторонам дороги… А там дома основательные. Но половина квартир пустует, жильцы испугались Красной армии и уехали… Она зашла в дом под номером 14, а перед этим остановилась и назад посмотрела. Но мы снова спрятались – там как раз тумба стояла, на которой нацисты свои плакаты вывешивали… Зашла она в этот дом, в первый подъезд. А перед домом маленький сквер, подъезд закрыт от посторонних глаз… Себастьян – за ней, хорошо, что дверь неплотно закрывалась – стал на цыпочках подниматься… Потом вышел, говорит, она в квартиру вошла на втором этаже – сразу справа. В дверь постучала, ей открыли – и вошла… Даже не знаем, товарищ майор, важно ли это… – у парня глаза горели от возбуждения, но было видно, что он сомневается. – Может, она по своим делам в город пришла, родственников навестить или еще за чем… В общем, я к вам побежал. – Тобиас взглянул на наручные часы. – Дворами за шесть минут добрался, здесь недалеко. А Феликс и товарищ Себастьян остались караулить эту женщину. Если она выйдет, они ждать не будут, за ней пойдут… Тогда мы их уже никак не найдем… – Молодец, – майор хлопнул помощника по плечу. – Значит, я в вас не ошибся. Дуй обратно. Если фрау Хелена выйдет, твои товарищи пусть топают за ней, а ты оставайся, нас жди. Если выйдет тот, кто ей открыл, двигай за ним, потом отчитаешься, а мы уж как-нибудь переживем… – Я понял, товарищ майор, – Тобиас приготовился бежать. – Только вы там не валите толпой, ладно? Окна квартиры на улицу выходят, могут заметить… Все равно оставались сомнения – как же без них? Это могла быть засада, построенная по тонкому психологическому расчету. Возбужденные офицеры обязательно сунутся в западню, где их и перебьют. Но зря он грешил на местных товарищей. «Газик» встал на торце здания – здесь была сплошная стена без единого окна. Высадились все впятером, двинулись к подъезду, прижимаясь к стене, имеющей облупленный вид. Но дом смотрелся сносно и, очевидно, имел долгую историю. Все трое находились здесь, значит, Хелена еще не вышла! Курц облегченно выдохнул – пусть уж компетентные товарищи берут на себя ответственность. Феликс улыбался в полный рот – тоже разволновался, пот стекал со лба. – Здесь они, товарищи… – поведал севшим голосом Феликс. – Еще не выходили – ни женщина, ни тот, кто находится в квартире… – Уверены, что в квартире нет запасного выхода? – спросил Андрей. Феликс задумался. Тобиас растерянно пожал плечами. Эх, горе-ищейки! Впрочем, невелика вероятность, что их засекли, если, конечно, они не болтались по двору. Все чуть не хором клялись, что даже на метр от стены не отступали, как их могли заметить со второго этажа? Раздача инструкций не затянулась. Гордин первым проник в подъезд. Внутри не было ничего особенного: лестничные пролеты, площадки, двери квартир. Фигурные перила, вычурные балясины, двери из ценных сортов древесины, имеющие добротный вид… Он тихо поднимался по ступеням, гадая, кто живет в этом доме. А может, не живет, а квартира на втором этаже используется для конспиративных встреч. Он поднялся на площадку второго этажа. Дом казался вымершим, жильцы не шумели. Только в квартире справа бубнили голоса – мужской и женский. Андрей приложил ухо к двери, но ничего не понял, голоса сливались в заунывный фон. «Позвонить?» – мелькнула странная мысль. Дверь имела механический звонок в виде поворотной рукоятки. Дверной глазок отсутствовал. Андрей немного постоял, потом стал на цыпочках подниматься выше и скрылся за изгибом перил. Ждать пришлось минут десять. Затянулась встреча госпожи Хубер. Отворилась дверь, поджатая пружиной, женщина вышла, придержала ее, чтобы не стукнула. Собачка замка с глухим щелчком вошла в паз. Лицо женщины было холодным, как льдина – такого лица у нее майор еще не видел. Прямая, как швабра, волосы стянуты резинкой на затылке, отчего кожа на висках натянулась, а глаза сделались раскосыми – но это было не смешно, а… неприятно. Андрей наблюдал за ней с верхней лестничной площадки. Фрау Хубер была одна, человек, с которым она вступила в контакт, остался в квартире. Женщина поколебалась, потом наморщила лоб и стала медленно спускаться. Ее шаги глухо раздавались в пустоте подъезда. Вытянув шею, майор смотрел на исчезающий силуэт. Женщина скрылась за изгибом пролета. Гордин перевел дыхание, задумался. Выждал секунд пятнадцать и начал спускаться следом. Постоял у двери, приложил к ней ухо – вслушался, словно врач, использующий стетоскоп. Сначала в квартире было тихо, потом кто-то кашлянул, скрипнула дверца шкафа. Майор оторвался от двери, продолжил спуск. Миновал пролет, еще один, вышел на прямую к выходу из подъезда. Здесь наблюдалась занятная картина: Хелену перехватили под локти, зажали рот. Она извивалась, мычала, пучила глаза, объятые страхом. Андрей невольно усмехнулся – заботы, волновавшие женщину минутой ранее, стали теперь для нее ничтожными. Офицеры держали ее крепко, пресекая попытки к сопротивлению. С улицы в подъезд проникал дневной свет. Андрей с интересом посмотрел Хелене в глаза. Она сдавленно мычала, отводила взгляд. От нее холодной волной исходил удушливый страх. В какой-то момент ей удалось вырваться, она собралась закричать, но Зинченко треснул фрау по затылку, а Булычев, незнакомый с методикой галантного обращения с дамами, снова зажал ей рот. Андрей поморщился. Женщин лучше не бить, чтобы потом дерьмом себя не чувствовать. Но иногда без этого невозможно. – Сильная, зараза… – просипел Булычев. – Может, упакуем ее, а, товарищ майор? – Давайте на улицу, – кивнул Андрей. – Связать, рот заткнуть кляпом – и в машину. Лапчик, охраняешь нашу красотку, отвечаешь за нее головой. Развлеки приятной беседой, или что ты там можешь. Остальные со мной. – Товарищ майор, может, выдадите нам оружие? – глухо прошептал Феликс. – Мы же за вас, будем помогать… – Где я его возьму? – разозлился Гордин. – Свое отдам? Вы не лезьте, куда не просят, держитесь сзади. Вы свое дело уже сделали, хватит на сегодня. А вы трое, за мной… Офицеры гуськом поднялись на второй этаж. Квартира помалкивала… но нет, снова что-то скрипнуло, протяжно визгнула половица. По квартире кто-то ходил. Человек явно переживал. Офицеры в подъезде тоже нервничали, вопросительно поглядывали на командира. За спиной переминались добровольцы-антифашисты – в этот момент никакая сила не заставила бы их торчать на улице. Андрей стянул с плеча автомат, осторожно, придерживая клык, передернул затвор. Дверь смотрелась внушительно, но замок был самый обычный. Майор отступил на шаг и выпустил в замок короткую очередь. Хрустнула хлипкая конструкция, посыпались щепки. Ну, пошли, славяне! Ударом ноги Гордин распахнул дверь, ворвался в квартиру. – Ни с места! – рявкнул он, уходя в сторону. – Советская контрразведка! Бросить оружие и лечь на пол! Кто-то пробежал, потом прозвучали два выстрела, и узкий коридор затянулся дымом. В квартире находился один человек, и он, к сожалению, был вооружен. Вкатился Зинченко, бросился по коридору, стреляя навскидку, а когда прогремел еще один встречный выстрел, пробил плечом дверь гардеробной, ввалился в крошечную каморку. За ним вбежали Несмелов и Булычев. Последний щедро осыпал коридор свинцом. Сопротивление прекратилось, противник бросился в ближайшую комнату справа по коридору. Несмелов подбежал к проему, выпустил в помещение две пули, прижался к косяку. И вовремя – из комнаты грохнул выстрел – картина, висящая на стене в коридоре, рассыпалась на куски. – Брать живым! – гаркнул Гордин. – Да помним мы, товарищ майор, не склерозники… – проворчал Булычев. – Не склеротики! – с нервным смехом поправил его Несмелов, выпустил в комнату еще две пули и снова прижался к косяку. В зале повалился стул. Убегающий зацепил скатерть на столе, поволок ее за собой. Посыпались кувшины, графин, прочая мелкая посуда. Противник выстрелил с обратной стороны просторного зала. Там была приоткрыта дверь. В ответ он получил несколько пуль и взвизгнул от неожиданности. Разлетелись фарфоровые статуэтки на трюмо, осыпалось зеркало. Мужчина в водолазке и пиджаке в бледную клетку бросился к двери, перелетел через порожек. Откуда взялся Себастьян Курц? Ох уж эти помощники-непрофессионалы! Он вбежал в комнату, и никто из офицеров не успел его схватить. В руке у Курца был столовый нож, на кухню успел заглянуть? – Курц, назад! – ахнул Андрей. – Вы с ума сошли? – Товарищ майор, вы были правы! – отозвался австриец. – Он бежит к черному ходу! Надо его перехватить! – Курц, назад! Что-то снова пошло наперекосяк. Субъект в пиджаке задержался за порогом, выстрелил – он, по-видимому, сменил обойму. Курц споткнулся, покатился по полу. Заорал благим матом, увидев кровь. Почему большинство людей уверены, что их не убьют? Гордин скрипнул зубами, подался в проем и начал давить на спуск, держа автомат у бедра. Пули крошили дверь с другой стороны комнаты. Но противник уже ушел. Майор бросился к стонущему Курцу. Тот досадно пыхтел, плевался, держась за простреленное плечо. Как-то уже не хотелось повторять, что его предупреждали! – Живой я… – хрипел подпольщик. – Не умру, ничего страшного… Он к черному ходу побежал, больше ему не на что рассчитывать… Разве что выпрыгнуть из окна – второй этаж не приговор, можно выжить и даже обойтись без переломов. Вот только высота потолков в этом доме была приличной, на везение лучше не рассчитывать… Мимо промчались Зинченко и Несмелов. Булычев оттолкнул сунувшегося в гостиную Тобиаса, побежал за ними. Спланировали операцию, конечно, отвратительно. Что мешало выставить человека с другой стороны здания? А Лапчик, стерегущий в машине фрау Хелену, вряд ли сообразит… Снова был узкий коридор, за ним запертая дверь, какой-то сундук, окованный железом. Освещение в этой части квартиры отсутствовало, пришлось вытаскивать фонарик, это тоже отняло время. Люди ругались, мешали друг другу. Убегая, злоумышленник захлопнул дверь. Она была такой же прочной, как и предыдущая, но замок был серьезнее – хотя, по идее, должно быть наоборот! Ее пытались выбить, но дверь открывалась вовнутрь – пинай хоть до вечера. Зинченко открыл огонь по замку с критически малого расстояния – посыпались щепки, проклятия, но замок держался. Терпение лопнуло, Андрей кого-то оттолкнул, бросился назад в квартиру. В памяти всплыло, что кухня выходила на обратную сторону здания. Он вылетел в гостиную, кинулся в коридор, завертелся, ушел за поворот. Кухонька оказалась компактной, но имела приличное окно с тяжелой рамой. За окном росли липы, почки едва набухли, видимость была идеальной. Майор сплющил нос о стекло. Так и есть! По дорожке между липами семенил рослый мужчина в клетчатом пиджаке, озирался, пряча пистолет во внутренний карман. Андрей хотел распахнуть оконную раму – створка не поддалась, пришлось врезать кулаком. Стекло зазвенело, но удержалось. Он ловил в прорезь прицела убегающего врага, испарина выступила по лбу. Мишень расплывалась. Надо стрелять по ногам… Очередь! Мимо. Мужчина споткнулся, завизжал от боли, но поднялся и, прихрамывая, бросился прочь. Андрей опомнился – нельзя стрелять! Теперь у этого парня повреждена нога, далеко не уйдет… В такие мгновения особо не размышляешь, что по силам человеку, а что нет. Гордин забрался на подоконник, высунулся наружу. Пожарная лестница была далеко, метра два от окна! Карниз на стене имелся, но по нему далеко не уйдешь – не за что держаться руками. Он поставил автомат под подоконник, схватился за край оконной рамы, встал на дрожащие ноги… Это был беспримерный прыжок. Андрей не ожидал от себя такого. За спиной кричали люди, кто-то норовил схватить его за хлястик. Оттолкнулся пяткой – и в полной мере ощутил чувство полета, чреватое моментальной смертью. Руку выбросил вперед – только это и спасло. Он схватился за край перекладины, рука сорвалась, зацепилась за следующую. Он ударился всем корпусом об эту проклятую лестницу, затряслась сварная конструкция. Удар оказался чувствительным. Некогда использовать ноги – Андрей съезжал на землю, как с горки. Горели ладони. Еще этаж – и конечности обуглились бы. Лестница тряслась, кто-то наверху пытался повторить его прыжок. Андрей откатился, встал, забыв про боль. Сколько времени прошло? Как ни крути, не больше двадцати секунд, вряд ли этот хлыщ далеко ушел… Майор летел как стрела из лука. Влетел в подворотню, выхватывая «ТТ» из кобуры. Темнота навалилась. Андрей мячиком отскочил от стены, подался к другой – все по науке. Но стрелок уже был далеко, и это, как ни крути, было отвратительной новостью! Он выбежал из подворотни, завертелся озираясь. Впереди еще один двор, за ним строение, аналогичное первому. Вдалеке кто-то убегал, подволакивая ногу. Ну все, теперь не уйдет… Но когда майор добежал до точки, где видел преступника, впереди уже никого не было. Хотя не совсем: женщина испуганно вскрикнула в переулке. Он помчался на звук через газон, ноги вязли в рыхлой почве – влетел в переулок. Снова вскрикнула пожилая дама, прижалась к забору. Бедняжку уже дважды напугали. «Просим пардона, гражданка», – пробормотал на бегу Андрей, промчался вдоль забора, свернул на детскую площадку. Никаких детей в этот час там не было, только убегал преступник в клетчатом пиджаке. Он уже запыхался, двигался грузно, волочил за собой подвернутую ногу. – Господин Шмидт, стоять, вы окружены! – проорал майор. Первый секретарь магистрата Максимилиан Шмидт словно споткнулся – остановился и обернулся. Перекошенная злобой физиономия, затравленный взгляд. Теперь понятно, как нашла безвременная смерть господина Эггера и госпожу Лауру Штейнер. Они оказывали содействие СС, а один из лазутчиков находился не где-нибудь, а на высоком посту в городском управлении! Как же талантливо он изображал испуганного чиновника! Преступник вскинул руку с пистолетом, начал бегло стрелять. Андрей повалился на землю. Шмидт побежал дальше, вставляя на ходу обойму, – хотелось верить последнюю. Значит, прогуливаем сегодня, господин Шмидт? Андрей бежал за ним, стрелял из пистолета по ногам. Надоела эта гонка. Шмидт в отчаянии озирался, но уже выдохся. И вдруг метнулся через аллею, забежал за трансформаторную будку, где и рухнул без сил. Это явно была ошибка, но что взять со смертельно уставшего человека? Он тяжело, с хрипом, дышал, захлебывался. Андрей перебежал к соседнему дереву. Высунулась рука из-за будки, хлопнул выстрел. Пуля с такой позиции могла уйти только в небо. Теперь этот тип был загнан в ловушку. За спиной раздался шум. Подбежали запыхавшиеся Феликс и Тобиас. Последний сжимал ППШ. Очевидно, это они кричали, когда майор съезжал с лестницы. А потом воспользовались его примером.