Арестованную увели, подчиненные с интересом уставились на командира. Майор уже принял решение. Игнорировать слова фрау Хубер было бы преступлением. – Продолжаем работать товарищи. Время у нас еще есть, с ножом у горла руководство не стоит. Будем прорабатывать любые зацепки. Алексей, бери Лапчика, шестерых бойцов и две машины – «газик» и полуторку. Обязательно возьмите радиопередатчик, наладите связь с лейтенантом Гусевым. Направляетесь в Трабен. Действовать крайне осторожно. Деревня небольшая, но крупнее Тильгау. Яков знает немецкий, опросите местных жителей. Вести себя прилично, но в случае необходимости разрешаю применить психологическое давление. Время прибытия колонны с типографией вы примерно знаете. Не могли ее не видеть местные жители, понимаете? Куда она поехала? Составить план местности, нанести на него все дороги – на одной из них должны остаться следы. Найдете подозрительный участок – самостоятельно вглубь не соваться, это приказ. Доложить из Трабена. Я договорюсь с капитаном Волынцевым – вышлем для поиска усиленное подразделение. А сейчас нет смысла отправлять туда крупные силы. А мы еще раз изучим обстановку вокруг Тильгау, возможно, что-то всплывет. Проработаем связи господина Шмидта. – Веришь ты этой бабе, командир? – спросил Зинченко. – Не знаю, – Андрей поморщился, – вроде все сходится, но что-то не дает покоя. В общем, действуйте, проявляйте осторожность. Не хватит времени – заночуете в Трабене, но обо всех своих шагах докладывать Гусеву. Ни пуха ни пера, капитан. – Принимается, командир, – усмехнулся Зинченко, – лишь бы ни дна ни покрышки никто не пожелал… Остаток дня прошел в сомнениях. «Экспедиция» на двух машинах отбыла в Трабен – Гордин лично вышел ее проводить, еще раз пожелал удачи. – Грамотный расчет нам нужен, товарищ майор, – сумничал Яша Лапчик. – Будет расчет – никакая удача не потребуется. Через полчаса появились Тобиас с Феликсом – ходили в больницу проведать товарища Курца. Он в сознании, операция прошла успешно, переживает и рвется в бой. После недолгих колебаний Андрей приказал выдать им оружие (достаточно немецких карабинов «Маузер» с парой обойм каждому) и озадачил комендатуру – изготовить товарищам разрешительные документы. Не сказать, что помощники запрыгали от радости, но заулыбались так, словно социализм в отдельно взятой Австрии уже победил. Связи господина Шмидта удалось отработать лишь частично. В квартире на Маурихгассе он не жил – жилье принадлежало Шмидту, но его занимал чиновник с семьей. Прибывших по адресу оперативников встретили пустая квартира и показания соседей, что супруга и дети господина Шмидта покинули город еще неделю назад. А куда они направились, знает только Бог. Двух помощников Шмидта арестовали и отвели в подвал. Оба тряслись и твердили, что ничего не знают. Им хватило ума не выгораживать начальство, но о своей непричастности твердили хором. Один при жизни босса занимался жилым фондом, другой был специалистом по очистительным сооружениям. Кем бы ни являлись эти двое, их неосведомленность в главной теме была видна за версту. Чиновников закрыли. «Убрали в долгий ящик», – пошутил Несмелов. Бургомистра Шварцена извлекли из подвала и еще раз допросили – в его же кабинете. Мужчина замкнулся, тоскливо вздыхал, но продолжал твердить о своей невиновности. – Где моя дочь, господин майор? – бормотал бургомистр. – Ее вы тоже арестовали? – В порядке ваша дочь. Дома сидит, по крайней мере, я надеюсь на это. К вечеру проведаю. Не возражаете, если я нанесу ей визит? – Что вы, было бы очень кстати… Если вы, конечно, не… – Бургомистр замолчал, залился краской. – О нет, это не то, что вы подумали, – Андрей сухо улыбнулся. – Хотя, если честно, понятия не имею, о чем вы подумали, и мне на это плевать. Еще раз пойду вам навстречу, господин Шварцен. Хочется верить в вашу невиновность, хотя ума не приложу, чем эта уверенность подкреплена. Но жить в ближайшие дни вы будете в магистрате. В вашем кабинете есть софа, туалет с рукомойником. С едой перебоев не возникнет. Все это время вы будете находиться под нашим присмотром. Можете съездить с парой бойцов к себе домой, взять все необходимое. Но только быстро, и не надо нагружать целый грузовик. Не согласны на эти условия – возвращайтесь в подвал. – О нет, меня все устраивает, я вам премного благодарен. Поверьте, господин майор, я не держу на вас зла, я прекрасно понимаю, почему вы это делаете… Прибыл радиотехник лейтенант Гусев, доложил, что получил «весточку» от Зинченко. Группа прочесала деревню Трабен, проводит опрос местных жителей и обследует ближние окрестности. Сведения вытягиваются из граждан с великим трудом, пока невозможно сказать что-то определенное. Микаэлу Андрей больше не видел. Видимо, девушка решила не злить контрразведку и отсиживалась дома. В восьмом часу вечера, когда на улице начало смеркаться, он все же решил съездить на Кёнерплац. При этом гнал от себя непрошеные мысли и удивлялся: что в его решении может быть неприличного? – Сгоняйте, товарищ майор, мы не возражаем, – пряча ухмылку, дал свое согласие лейтенант Несмелов. – Считайте, что мы с Саней это дело завизировали. Все, молчу, товарищ майор, вы поймите, это не я говорю, это мой язык… Пешком до Кёнерплац, если сократить дворами, было восемь минут ходьбы. Автомат он оставил в магистрате, чтобы не смущать мирное население, пересек сквер и у взорванного здания СД повернул направо. Город был пуст. За углом Гордин наткнулся на патруль. Молодой солдат, отдав честь, начал что-то говорить про документы, но другой потянул его за рукав и постучал костяшками пальцев по голове. Все в порядке, товарищ майор, можете продолжать движение и будьте осторожны. А ваши документы мы уже видели, да и самого не раз встречали… В глуши подворотен Гордину стало не по себе. Он что-то почувствовал. Здания в этой части города стояли плотно, смыкаясь арочными проходными дворами. Прохожих почти не было. Когда он миновал пару кварталов, исчезли даже редкие фигуры. Электричество дали, но граждане экономили, тянули до полной темноты. Проходы между домами были узкими, подворотни следовали одна за другой. Простая задача становилась сложной. Он поймал себя на мысли, что начинает плутать. Возможно, следовало вернуться и начать все заново? Андрей вышел из подворотни в сравнительно просторный, но безлюдный двор, мощенный брусчаткой. Сюда выходили подъезды небольших трехэтажных зданий. Большинство окон были задернуты шторами. С мрачных стен опадала штукатурка. Слева от арочного проема стоял заброшенный автомобиль. У него отсутствовали колеса и крылья, зато гордо поблескивала трехлучевая звезда на капоте. Возникла тревога – что-то тут не так. Чувство было странным, незнакомым, но охватило мгновенно, обожгло мозг: будь начеку, майор, если хочешь еще пожить! Но он ошибся, посчитав, что злоумышленник следует по пятам и еще есть время укрыться. Он бросился за сломанную машину, ожидая выстрела в спину. Не дождался, зато холодная брусчатка чуть не разбила колено. Андрей подобрал упавшую фуражку, прижался к машине. Из подворотни никто не выходил. Он перевел дыхание. Почудилось? Но не могло почудиться – угроза была явной, он ее не только кожей чувствовал… Слева что-то мелькнуло – там был еще один переулок. Он тоже выходил во двор. Кто-то шел параллельным курсом, собираясь его обогнать. Жар ударил в голову – вот оно! Прогремел выстрел – надо же, с козырей пошел! Мишень не сидела на месте, постоянно двигалась, это и спасло. Андрей бросился в узкую щель между бампером и зданием. Пуля свистнула над головой, за ней еще парочка, теперь точнее, но его в щели уже не было, контрразведчик поспешил под защиту неподвижной груды металла. Сердце бешено стучало. Нет, он еще не готов умереть! Это были явно не городские хулиганы. Андрей откинул голову на ржавый борт, вытащил из кобуры «ТТ». Незнакомец находился где-то рядом и явно досадовал, что с такого расстояния не смог попасть сразу. Прозвучал щелчок, оттянули затвор – злоумышленник сменил обойму. Шаркнула подошва… Андрей прыгнул, стал стрелять над крышей автомобиля, постепенно расширяя сектор обстрела. И запоздало сообразил, что палит в пустоту – там уже не было никого. Спрятался в переулке? Иссякла обойма, это плохо. Можно поменять, но где взять столько времени? Что-то шевельнулось позади машины. Провел! Пока майор тянул резину, незнакомец на цыпочках подбежал к машине, спрятался за ней. И ему почти удалось. Убийца беззвучно вынырнул из-за машины и вскинул руку с пистолетом. Еще мгновение, и он бы выстрелил в упор! Нет, этот день был совершенно недопустим для смерти! Андрей швырнул в него свой бесполезный пистолет, попал в руку, и пуля сплющилась о стену здания. Мелькнуло лицо – злое, щетинистое, незнакомое. Еще один любитель ходить небритым? Майор налетел на него, как коршун, благо их разделяли всего два метра. Одно неверное движение, затем парочка верных… Куда укатился его пистолет? Уже неважно. Противник не успел произвести повторный выстрел, получил в зубы, потом тяжелый и меткий – в живот, болезненно захрипел. Этот тип был майору незнаком. Почему Гордин его не знает, а тот его знает? Андрей перехватил запястье правой руки, в которой находился «Вальтер», отвел опасность в сторону. Противник тужился, дважды нажимал на спуск. Выстрелы гремели в опасной близости, пули рикошетили от стены. Никто не уступал. Незнакомец выплюнул ругательство, ударил головой в переносицу. Брызнули искры из глаз, Андрей от неожиданности отпустил руку, но вовремя задействовал правый кулак. Враг получил в челюсть, качнулся – и снова не смог выстрелить. Андрей ударил сверху вниз сжатыми кулаками – по запястью, отчетливо хрустнула кость. Противник взвыл, но не утратил подвижности. Оба бросились за упавшим пистолетом. Снова искры из глаз – враг умело орудовал одной рукой. Андрей поскользнулся, упал на спину, видел, как этот гад тянется к пистолету. Туловище изогнулось – майор дотянулся, пяткой отбросил «Вальтер» на середину двора! Субъект устремился за ним, но бежал грузно, хрипел. Андрей перекатился, подхватил свой «ТТ», благо тот валялся рядом, вытряхнул из кармана запасную обойму… Кто успеет первым? Внезапно подворотня наполнилась топотом: бежали несколько человек, матерились по-русски. Патруль услышал выстрелы и среагировал! Убийца все понял, подобрал пистолет, но не стал возвращаться, бросился бежать на другую сторону двора. Три события произошли одновременно: убийца скрылся в дальнем переулке, Андрей дослал патрон в патронник, а из подворотни с криками выбежали трое в красноармейской форме. – Не стрелять! – проорал Андрей. – Майор Гордин, СМЕРШ! Предупредил, конечно, вовремя, могли и пальнуть. Патрульные замерли в растерянности. – Он туда побежал! – Андрей выбросил руку. – Догоните, мужики, у него рука сломана! Живым бы взять! Да точно я из контрразведки, вы что, не видели меня? Кто-то из троицы опознал знакомое лицо, закричал: – Вперед, хлопцы! Красноармейцы бросились к переулку. Ноги подкосились, Андрей опустился на брусчатку, привалился плечом к машине. Голова горела, ныли свежие ссадины. Сходил, называется, к девушке… В переулке загремели выстрелы. Нападавшего догнали, далеко не ушел. Убийца пытался отстреливаться, но неудачно. Слабые хлопки «Вальтера» потонули в громе ППШ. Андрей сокрушенно вздохнул, он прекрасно понимал этих людей: зачем кого-то брать живым, если можно просто убить? А то еще зацепит кого-нибудь… Пауза была недолгой – хватило, чтобы дотянуться до пачки папирос и щелкнуть зажигалкой. Майор наслаждался коротким покоем. Хорошо обнаружить в какой-то момент, что ты еще жив… – Товарищ майор, не подойдете? – робко осведомился из переулка боец. Пришлось подниматься, идти. Как-то неважно работал вестибулярный аппарат. Патрульные не пострадали, три силуэта проступали в темнеющем воздухе. Такое ощущение, что все происходило в мертвом городе – на улице пусто, даже к окнам люди старались не подходить. – Виноваты, товарищ майор, убитый он – недоглядели, – сокрушенно вымолвил ладно сбитый ефрейтор. – Он давай по нам палить, что нам оставалось? Свинца на этого типа явно не пожалели. Отмучился – лежал, картинно отбросив руку. Андрей опустился на колени, ощупал карманы. Документов не было – значит, учили эту публику увертываться от патрулей. Курительные принадлежности тоже отсутствовали – спортсмен, заботился о своем здоровье. Одет был опрятно, но усредненно, в толпе в глаза не бросился бы. Андрей поднялся, отряхнул колени. Ладно, не беда, как прежде ничего не знали, так и дальше не будем знать… – Все в порядке, бойцы, пристрелили, да и черт с ним. – Что дальше, товарищ майор? – спросил ефрейтор. – Что хотите, сами намусорили – сами и убирайте. Шучу, спасибо, выручили. Как фамилия? – Ефрейтор Жарков, – вытянулся по струнке старший патруля. – Хорошо, запомню. Придумайте, чем укрыть, труповозку вызовите – и в морг городской больницы. Ссылайтесь на меня. Потом разберемся. На негнущихся ногах Гордин вернулся во двор и даже не сразу вспомнил, куда направлялся. Все планы насмарку из-за этого паршивца… Что-то не давало покоя, трепало нервы. Это было покушение – именно на майора контрразведки. Убийца за ним следил – видимо, от здания магистрата, ждал подходящего момента, чтобы напасть, и прекрасно ориентировался в лабиринте подворотен. Обогнал по параллельной улочке, ждал на выходе из арки. Но не срослось: у майора сработала интуиция, и сломанный «Мерседес» оказался под боком. Будь их двое – тогда конец, но убийца был один, уверенный, что справится. Значит, контрразведка на верном пути, и оперативников будут целенаправленно убирать, начиная с самого главного. Члены вражеской сети неплохо осведомлены. Двоих уже убрали, двое остались в магистрате, двое убыли в Трабен… На этом месте он начал холодеть. Командир опергруппы не поехал в Трабен, отправил других. Враги это знали, могли наблюдать за тем, что происходит во дворе магистрата. Откуда взялся этот Трабен? От Хелены Хубер? Сомнения были серьезные, но любые поступающие данные требуют проверки – и противник знал, что их будут проверять. Считалось, что Гордин поедет в Трабен, но он не поехал, пришлось отлавливать его в пустой подворотне… Озноб тряс нешуточный. Если в этих умозаключениях было хоть одно здравое зерно – новой трагедии не избежать! Андрей бросился в подворотню, полный скверных предчувствий… Уже почти стемнело. Со ступеней магистрата навстречу Гордину сорвался лейтенант Гусев. Парень был явно взволнован. – Вот вы где, товарищ майор… Беда у нас… Приняли звонок из Трабена, телефонировал младший сержант Лукьянов – он был в числе тех, кого вы отправили в деревню… В засаду наши попали… Полчаса назад это произошло, уже темнело… Они дорогу за деревней осматривали, вроде кто-то навел на нее. Под огонь подставились… Пулеметчик обстрелял со скалы, потом гранатами забросали… На открытом месте наши находились, спрятаться было негде… Пытались сопротивляться, но ничего не смогли сделать… Обе машины безвозвратно повреждены, погибли капитан Зинченко, лейтенант Лапчик, пятеро бойцов лейтенанта Маркуши… Лукьянова контузило, сознание потерял, смутно помнит, как подошли какие-то люди в штатском, посмеялись и ушли – решили, что все мертвые… Лукьянова в плечо подстрелили, весь кровью изошел – это и спасло… Очнулся – рация разбита, побрел в деревню – там что-то вроде управы, староста, или как там его… В общем, вошел – народ врассыпную, он к телефону, давай сюда звонить – у деревенских прямая связь с городом, требовал вас, попал на капитана Волынцева… Так орал, что слушать было невозможно – совсем парень слух потерял… Вас искали – нет вас нигде. Товарищ Волынцев две машины в ту деревню отрядил, скоро должны вернуться… Андрей окаменел, навалился какой-то предательский паралич. Ведь чувствовал фальшь, но так хотелось верить в показания Хелены Хубер! Он потрясенно смотрел, как к зданию подъезжают грузовики, как суетятся красноармейцы, вытаскивая тела убитых. Младшего сержанта Лукьянова перевязали, но он потерял много крови, самостоятельно передвигаться уже не мог. Его не стали выгружать, водитель дождался, пока выгрузят погибших, повез сержанта в госпиталь. Собрались люди, угрюмо смотрели. Многие бойцы утирали слезы. Застыл, превратившись в изваяние, лейтенант Маркуша. Украдкой шмыгал носом Женька Несмелов. Стал мучнистым старший лейтенант Булычев, тяжело дышал, силился продохнуть. Тела капитана Зинченко и Яши Лапчика были изрешечены пулями. В глазах молодого лейтенанта застыло недоумение: как же так, ведь я такой молодой, вроде неглупый… Зинченко в мертвой ярости все еще сжимал кулаки. – Ничего, ребята, за всех отомстим… – пробормотал Булычев, пряча покрасневшие глаза. – Будет и на нашей улице праздник… С каждым днем все тяжелее воспринималась смерть товарищей. Обидно умирать в канун Победы. Советские войска взломали оборону на Зееловских высотах, выходили на финишную прямую к Берлину. Южные границы рейха подвергались непрерывным ударам, фашистская империя скукожилась, каждый день теряя огромные территории. Даже самым фанатичным становилось ясно, что конец близок. Поездка в Трабен ничего не дала, кроме дополнительной злости. У лейтенанта Маркуши осталось восемь бойцов. Деревню прочесали, с особой тщательностью – место происшествия к юго-востоку от деревни. Группа попала в засаду, когда преодолела «бутылочное горлышко» – скалы в этом месте сжимались, проезд был предельно узким. Вырваться из западни наши не могли, отстреливались до последнего. Только раненому Лукьянову удалось перехитрить противника. Там, где группа попала в ловушку, кровь текла рекой. Машины получили серьезные повреждения, буксировать их в часть смысла не было, пришлось бросить. Место для засады противник выбрал удачно – пулеметчик засел в скалах на господствующей высоте, расстреливал людей в упор. С обратной стороны, в развалах булыжников, валялся отстрелянный фаустпатрон, гильзы от МР-40. Грудь сдавило от бессилия. Участок местности прочесали со всей осторожностью, памятуя о возможных сюрпризах. Андрей поднялся на скалу, мрачно разглядывал природные красоты. К востоку от населенных пунктов простирались безбрежные скалы, красиво оттененные далекими горами. Чутье подсказывало, что в этом районе искать нечего. Он использовался исключительно для засады, и противник был крайне огорчен, что группу уничтожили не полностью. Чтобы в этом убедиться, несколько человек обследовали дорогу. Двигались перебежками, страховали друг друга. Метров через триста обнаружили провал в грунте – дорога превратилась в яму. Следы колес отсутствовали. Препятствие выглядело убедительно, пришлось возвращаться. В районе десяти часов утра майор связался с управлением контрразведки стрелкового корпуса. Полковник Сумин, к удивлению, не метал громы и молнии, не грозил трибуналом – мрачно выслушал, погрузился в раздумья. – Не выходит каменный цветок, Данила-мастер? – нарушил он долгое молчание. – Это дело оказалось крепким орешком, кто бы сомневался… Увы, подкреплений не жди, нет людей. Те, кого я обещал, уже погибли. Работай с оставшимся контингентом, привлекай местных товарищей, знакомых с местностью. Есть идеи? – Максимилиан Шмидт был не последним, кто из должностных лиц работал на фашистов, – неохотно допустил майор, – кто-то в этом окружении остался еще. Ведь не могла засада под Трабеном быть случайным явлением? Знали, что приедут наши и будут обследовать дороги. Их ждали, я в этом не сомневаюсь. Значит, кто-то имел сведения, видел, как группа собирается в дорогу, держал под боком рацию, по которой и отправил сигнал: готовьте засаду. Пока Зинченко прочесывал деревню, опрашивал людей – выдвинулись несколько человек, до зубов вооруженных, ждали удобного момента, чтобы открыть огонь. Это люди из тайника, товарищ полковник, нутром чую. Они в скалах, там большая охрана, делают вылазки в город, блуждают по окрестностям. Но тайник не там, где Трабен, – это обман, и мы на него повелись. Я уверен, тайник напрямую связан с деревней Тильгау, в том районе и надо копать. Немцы – народ дотошный, предусмотрели все, но сомневаюсь, что они имели два запасных плана. – Возможно, ты прав, – допустил Сумин, – два запасных плана – это как-то чересчур. Что будешь делать с этой бабой? Уверен, она не знает, где находится тайник? – Она не может этого знать, товарищ полковник. Агенты ее уровня подобных вещей не знают. Заманить людей в засаду – другое дело, про эту точку она знала.