– Даже не знаю, что вам ответить, господин Шварцен, – задумался Гордин, – в тупик вы поставили меня своим вопросом. Рискну предположить, что это не было самоубийство… – Какой ужас, с кем я должен работать? – продолжал убиваться бургомистр. – Эти люди были незаменимы, в моем аппарате не осталось специалистов, я же не могу назначать на должности слесарей и водопроводчиков… Вы считаете, их убили, господин майор? Ведь это непохоже на самоубийство? Микаэла, радость моя… – бургомистр схватил дочь на руку. – Все, хватит, ты переезжаешь ко мне и больше не будешь ночевать одна. Срочно собирай вещи, я пришлю машину… – Вы чувствуете угрозу, господин Шварцен? – осторожно спросил майор. – Конечно! – вскричал бургомистр. – Ведь убили госпожу Штейнер и господина Эггера! Могут убить и… кого-нибудь еще! – Убивают тех, кто замешан в неблаговидных делишках, сотрудничая с нацистским режимом. А вы уверяете нас, господин бургомистр, что ничего недостойного не совершали. – Конечно, не совершал! – испугался городской глава. – Почему вы меня путаете? Я ни в чем не замешан! Андрей перехватил укоризненный взгляд Микаэлы и отвернулся, пряча усмешку. Докладывали Несмелов и Лапчик: произведен опрос жильцов по улице Бирштрассе. Товарищи Себастьян Курц, Феликс и Тобиас оказали следствию посильную помощь. Если бы не они, то люди в форме не смогли бы добиться результата. Преступники, вступившие в перестрелку с оперативниками, скрылись на сером легковом «Опеле» с разбитой задней правой фарой. Машина невзрачная, грязная, стекла тоже испачканы. Злоумышленников было трое – сравнительно молодые мужчины в штатском, конкретные приметы отсутствуют. Все происходило очень быстро: перевалились через забор, побежали к машине, один держался за плечо, испачканное кровью. Злодеи бросили в салон мешок, загрузились сами, машина сорвалась с места, проехала пятьдесят метров, потом свернула на Нигельмаркт, где отсутствуют жилые строения, но много лазеек, переулков и проездов. Кто-то из граждан даже запомнил номер машины. Только цифры и буквы называют разные и точно не уверены: либо «WH-248837», либо «WN-268738», либо другие похожие сочетания букв и цифр, которых можно набрать великое множество. – Отличная работа, товарищи офицеры, – уныло похвалил Гордин. – Будем ловить… если они такие идиоты, чтобы продолжать раскатывать по городу на машине. Надеюсь, Волынцев уже в курсе? – Так точно, товарищ майор, – отрапортовал Лапчик. – Приметы искомого автомобиля выдали всем патрулям – и пешим, и… – …и конным, – вздохнул Андрей. – Ну, все, теперь мы можем спать спокойно, враг будет пойман. Как ни странно, машину нашли уже через час. Патруль на полуторке обнаружил бесхозное транспортное средство на северном выезде из города. В том месте обрывалась городская черта, тянулись пустыри, овраги, а справа от дороги начинался скальный массив. Машина стояла под скалой за пределами обочины. Патруль проехал мимо, потом сержант решил вернуться. Водитель сдал задним ходом, сержант сверил цифры номерного знака с тем, что было записано у него в бумажке. Расхождения имелись, но все же присутствовало что-то общее. «Опель» значился под номером «WH-243387». И задняя фара с правой стороны была разбита. Красноармейцы спешились, окружили машину, подошли вплотную. Стекла были грязные, но они разглядели, что салон пуст. Кто-то хотел туда забраться, но сержант запретил. Он имел приказ найти машину. Приказа ее обыскивать не было. Лучше не связываться с контрразведкой, потом самим же дороже. Группа прибыла в урезанном составе – командир и Булычев с Романчуком. Близко подъезжать не стали, остановились на обочине. В этом месте начинались загородные просторы. Абервельд остался за спиной, дорога петляла между покатыми возвышенностями. На север убегали сочно-зеленые хвойные перелески, справа к дороге подступали причудливые скалы. Каменные террасы карабкались вверх, напоминая фрагмент древнего амфитеатра. Серый «Опель» стоял за пределами дороги, рядом со скалой. Злоумышленники его бросили. Рядом с машиной переминались два красноармейца, осторожно курили. При появлении контрразведки на всякий случай выбросили окурки, подтянулись. Романчук заглушил мотор, подавил зевоту. Андрей тоже поймал себя на мысли, что на здешнем воздухе постоянно тянет зевать. Мирная обстановка расхолаживала. Дорога убегала на север. Именно этой дорогой пару дней назад пыталась прорваться на север колонна с ценным грузом. Здесь она и пропала – вместо того чтобы вернуться в город. Этот отрезок собирались обследовать: выявить съезды, отследить движение колонны. Но некогда, постоянно возникают другие дела – словно нарочно их подбрасывают! Надо обязательно этим заняться… если опять что-нибудь не случится. – Тухляк, товарищ майор, – выразил убеждение Булычев. – Преступники бросили машину и свалили за скалы. Прошло уже несколько часов. Искать их бессмысленно. Осмотрим мы эту машину, отгоним в город – и что? – Зато воздух здесь хороший, – мечтательно вздохнул Романчук. – Выгружаемся, – приказал Гордин. – Да по сторонам не забываем смотреть. Офицеры вышли из машины, перебрались через канаву водостока. Романчук чертыхался – сплошные ямы да канавы! Очевидно, «Опель» съехал с дороги раньше, водитель нашел ровный подъезд к скале. Мелькнула тревожная мысль: «Почему так сложно?» Они неторопливо двигались к машине. Красноармейцы ждали, оставаясь в напряженных позах. – Товарищ майор, на скале кто-то есть… – внезапно зашептал Романчук и сбавил ход. – Человек шевелится, я голову видел… Словно молния сверкнула в мозгу. Так вот в чем дело! Мурашки побежали по спине. На скале действительно кто-то прятался. Вроде один человек, но кто его знает… И лучше не задумываться, какую роль во всем этом играет брошенный «Опель»… – Молодец, Романчук… – прошептал Андрей. – Мужики, делаем вид, что ничего не заметили, идем, как шли… Лица сделайте попроще. Впереди канава, падаем в нее… Других бы еще из опасной зоны вывести… Канава приближалась, колотилось сердце. Только бы не начали раньше времени! Пот струился по лбу. Бойцы у машины что-то почуяли, озадаченно переглянулись. Как жалко, что у них на затылках нет глаз! Где ты, хваленая бдительность советского солдата? Вершина скалы плясала перед глазами. Трудно что-то различить боковым зрением. Но там определенно затаился человек, он занял выгодную позицию и все видел. Дай бог, чтобы только один… Офицеры дружно кинулись в канаву, залегли. До опасного участка оставалось метров тридцать. – Мужики, валите от машины! – крикнул что есть мочи Гордин. – Сюда! Машина заминирована! Только проворность всех и спасла! Красноармейцы не стали переспрашивать – помчались через пустырь, бледные от страха. Спина – она все чувствует. Они успели отбежать от машины метров пятнадцать, когда человек на холме сообразил, что план не сработал. Он не умел, по счастью, быстро перестраиваться, упустил драгоценные секунды. В машину была заложена мощная радиоуправляемая мина! «Опель» подпрыгнул, мощный столб дыма устремился в небо, разбрасывая куски искореженного металла. Ударная волна дошла до канавы, больно ударила по головам. В момент взрыва бойцы совершили невероятный прыжок в яму – и все, что могло их убить, прошло выше. А ведь убить могло всех пятерых, не прояви Романчук наблюдательность. Машину подставили специально, зная, что ее будут искать, до поры незначительная мишень в лице рядовых красноармейцев злодеев не прельщала. Ждали крупную рыбу из контрразведки… В голове взрывались термоядерные фугасы. В глазах светлело, потом опять наползала темнота. До чего же он устал на этой проклятой войне! Машина горела жадным пламенем, дым стелился по округе. Взрывник, допустивший оплошность, стал строчить из автомата. Пули чиркали по камням, будто кусочки щебня. Завозились красноармейцы в яме, дружно ругаясь. Андрей приподнялся, уступы скалы плыли перед глазами. Сверху автоматчик поливал огнем, но вряд ли много видел сквозь дым. Оживились и оперативники. Булычев пристроил к косогору автоматный диск, стал стрелять. Романчук пополз по канаве – куда он собрался? Потом упруго перекатился за косогор, скорчился за бугром. Недостатка в патронах автоматчик не испытывал: сменил магазин – снова открыл огонь. – Товарищ майор, живым бы его взять! – хрипло выкрикнул Романчук. – Как ты это представляешь? – Да черт его знает… – Романчук высунулся из-за камня. Теперь все вели огонь – в головах прояснилось, возникла твердость в руках. Автоматчик не отступал, пытался убить хоть кого-то. Когда у него опять закончился магазин, красноармейцы бросились к скале, оказавшись в слепой зоне. Немец высунулся, чтобы их достать, но быстро спрятался – по нему дружно ударили из канавы. Боец с лицом, усеянным застарелыми оспинами, вытащил из подсумка гранату, вырвал чеку и бросил наверх. Боеприпас сработал на уступе. От скалы оторвался кусок камня, запрыгал вниз, не причинив никому вреда. Офицеры перебежали к скале под прикрытием дыма. «Куда пропал Романчук?» – Гордин кашлял, тер глаза. В десяти метрах догорала машина, пламя утихло, но дым валил как из пароходной трубы. Справа покатился камень, за ним еще один, сошла небольшая, но энергичная осыпь. – Брать живым, бойцы… – прохрипел Андрей. – Этот гад нам многое может рассказать… Наверху кряхтел противник, катились камни. Он был еще жив и уходить не собирался. В последнее время немцы частенько прибегали к услугам смертников. В подавляющей массе это были мелкие эсэсовские чины, фанатики до мозга костей. Отсутствие формы не играло роли. Он был вооружен только автоматом, рассчитывал на мину в машине. Присутствие контрразведки в Абервельде уже вставало кому-то поперек горла. Вторая граната полетела вслед за первой. Вряд ли она сильно навредила, но дымовую завесу создала. Под ее прикрытием красноармейцы стали карабкаться на уступ. Один полез дальше, другой прикрывал огнем, не давал противнику высунуться. Гордин тоже карабкался, Булычев протянул ему руку, поддержал, когда кусок скалы загулял под ногами майора. Наконец Андрей сообразил – Романчук заходит с фланга. Маневр не остался незамеченным, автоматчик перенес огонь, Романчук скатился, чертыхаясь во весь голос, обратно. Снова рывок – оседлали следующий уступ, полетела третья граната. Атака захлебнулась, красноармеец потерянно ощупывал голову – по виску текла кровь: камень, пролетавший мимо, рассек кожу. – Стреляйте… – настаивал майор. – Просто стреляйте, не давайте ему встать… И все же Романчук добился своего. Подрывник отвлекся, в этот момент лейтенант набросился на него с голыми руками. Немец получил подсечку, выронил автомат, и клубок из человеческих тел покатился, источая утробный рев… Когда остальные добрались до вершины, там уже никого не было. На маленькой площадке громоздились булыжники – за ними прятался враг. Противоположный склон был усеян мелкими обломками, поблескивали брызги свежей крови. Метрах в пятнадцати склон завершался обрывом – туда и свалились эти двое. Андрей похолодел – бросился вниз, рискуя оступиться. Из ямы доносился едва слышный стон. Майор застыл на краю, упал на колени. Пот облегчения хлынул со лба – надо же так перенервничать… Под обрывом находилась неглубокая каменная чаша – высота откоса метра полтора. В нее и скатились сцепившиеся противники. Романчуку повезло – просто невероятно повезло! Он находился сверху в момент падения. От удара перекатился через голову, но дополнительных увечий не заработал. Оперативник стонал, пытаясь вытащить зажатую руку. Он приподнялся, освободил конечность, снова рухнул, взвыв от боли. Кровь размазалась по лбу – возможно, чужая. Подбежал Булычев, грохнулся рядом, выдохнул что-то облегченное. Подбежавшие следом солдаты скромно держались поодаль. – Эй, бродяга, ты жив? – крикнул Булычев. – А сам не видишь? – простонал Романчук, вставая на колени. – Все болит, хреново, как после спирта, но вроде цел… Подрывник был мертв от удара о каменное днище. Он лежал на спине, разбросав руки, злобно таращился в небо. Под затылком скопилась бурая лужа. Мужик был небритый, лысоватый, весь испачканный глиной и каменной крошкой. Но лицо оставалось холеным – несмотря ни на что, это явно был не рядовой военнослужащий Ваффен-СС. Из-под брезентовой куртки выглядывал ворот клетчатой рубашки, на ногах были кирзовые сапоги советского производства. Романчук на корточках подобрался к поверженному противнику, неловко ударил его пяткой. Немец не реагировал – собственно, и не должен был. – Проверка связи, товарищ лейтенант? – ядовито осведомился Гордин. – Увы, живым не взяли. Но ты не останавливайся, оживляй. – Я хотя бы попытался, товарищ майор, – ворчливо отозвался Романчук. – Все пузо ободрал, пока вы там фейерверк устраивали, мог бы его пристрелить, но не стал, без оружия на него пошел… – Знакомая, кстати, рожа у этого мертвяка, – заметил Булычев. – Настаивать не буду, но вроде он из тех, кого мы выкуривали из типографии. Над забором засветился, когда перелезал… – И что нам с того? – фыркнул Гордин. – Ясности не добавилось. Не много ли событий для одного дня, товарищи? И черт меня побери, если все они не связаны… Эй, прыгун, долго будешь там сидеть? – он глянул вниз. – Вылезай, не бойся, пора заканчивать эти посиделки на природе. – А как я вылезу? – обиженно вытянул губы Романчук. – Летать не умею. Вы уж помогите, что ли… – Бойцы, вытаскивайте его, – покосился через плечо Андрей. – А мы пока перекурим. Эй, внизу, обыщи на всякий случай этого. Может, документы найдешь или еще что полезное… Из полезного на мертвом теле были только сигареты и позолоченная зажигалка. Последнюю Романчук забрал себе – хоть какая-то компенсация, имеет право. А вырученным куревом поделился с товарищами. Табачок был неплохой, члены «черного ордена» барахло не курили. Пока остальные дымили, майор осматривал окрестности. Скальная местность была рваной, перемежалась перелесками, скоплениями кустарника. Дальше на восток холмы подрастали, превращались в небольшие горы, заросшие деревьями. Подрывник был один, никто за него не мстил. Умирать этот субъект не собирался, имел задание подорвать машину, а решение принять мученическую смерть пришло к нему по ходу дела. Подозрительно выглядела местность на востоке. Взгляд скользил по холмам, и ощущалось безотчетное волнение. В горах могли быть дороги – их просто не отметили на карте. В былые времена там работали оловянный и медный рудники, их закрыли еще до войны, но дороги-то остались! Колонна два дня назад съехала с основной трассы – возможно, в восточном направлении. Туда же подались выжившие из «Опеля». Дороги из Абервельда на восток нет, но это не значит, что ее нет на самом деле. К востоку от города деревушка Тильгау – единственный населенный пункт, примыкающий непосредственно к Абервельду. От трассы есть ветка к упомянутому селению – мимо предместий, за гору… Что мешает навестить эту деревушку? Сто к одному, что от нее есть дорога к старым рудникам… Пропажа груза не была классической загадкой запертой комнаты. Вариантов много – выбирай любой. Но к востоку определенно стоило присмотреться… Глава пятая Ночь прошла спокойно. Майор лежал на рыхлом матрасе, разглядывал стену, по которой блуждали лунные блики. На улице перекликались часовые, вспыхивали огни фонарей. В городе этой ночью не стреляли – затишье явно не к добру. События дня выплывали из закоулков памяти: висящий в петле Эггер, утрамбованная в мусорный бак Лаура Штейнер… Чутье подсказывало, что они не были активными сообщниками преступников, но что-то знали, возможно, оказывали содействие при сокрытии груза. Отсюда и страх с растерянностью – куда ни кинь, везде клин. Нацисты могут убить за излишнюю осведомленность, а поделишься с русскими – все равно защиты не дождешься. Арестуют и будут пытать как пособников режима… Страх пропитал все здание магистрата и примкнувшей к нему ратуши. Работников осталось мало, а те, кто вышел на службу, тряслись от страха. Они могли ничего не знать (во всяком случае, по их мнению), но это не мешало быть казненными. Поведение бургомистра отличалось повышенной нервозностью: господин Шварцен не сидел на месте, его носило с этажа на этаж, он создавал видимость кипучей работы. Блуждал лунатиком первый секретарь Максимилиан Шмидт, волком глядел на соотечественников, встреч с контрразведкой старался избегать. Печально смотрела на происходящее Микаэла Шварцен – замкнулась в себе, натянула непроницаемый кокон. Что-то было в этой женщине, но майор пока не разобрался. Да и некогда разбираться. Иногда он ловил ее взгляды, они обменивались какими-то словами. Когда вернулись из последнего «похода», прихватив с собой двух выживших красноармейцев, она забеспокоилась, смотрела со страхом. В какое дерьмо его опять угораздило вляпаться?