Роза смущенно посмотрела на меня. – Ну, все равно, рада с вами познакомиться! Он не обращал на нее никакого внимания. – Бет, помни наше соглашение. – Хорошо. Не попрощавшись, отец развернулся и вышел. Я выглянула в грязное окно, стараясь разглядеть, как уезжают родители. Но увидела лишь внутренний двор, окруженный корпусами других общежитий. – Это был твой дядя или кто? – Усевшись на нижней койке, Роза принялась разбирать вещи и доставать книги. – Это мой отец. Просто ему почему-то не нравится в этом признаваться. – Странные они, родители. – Это точно! – Я рассмеялась, радуясь такому простому способу представить состоявшийся разговор прикольным моментом из подросткового комедийного сериала. – Очень странные. Никогда не знаешь, чего от них ожидать. * * * Мы с Розой и еще с десяток студенток с нашего этажа также вместе ходили на занятия по химии. Все говорили, что в Калифорнийском университете на первом курсе химия – самый жуткий предмет, что в нем намешано невероятно много чего и что только единицы сдают его на оценку выше «С+». И задавать вопросы преподавателям было практически невозможно, потому что первокурсников обучали потоками по несколько сот человек. Казалось, делалось абсолютно все для того, чтобы отбить у большинства студентов интерес к предмету. Но по крайней мере, это упростило задачу избегать Лиззи. Как-то раз я увидела ее в другом конце лекционного зала, но она была полностью поглощена конспектированием. Обычно я садилась рядом с Розой и другими девушками из нашего корпуса. Поскольку в лекционный зал набивалось столько народа, проще было учиться и общаться группами. Дни для меня стали расплываться в однообразную рутину. Каждый вечер я выходила из читального зала библиотеки, оставив учебники на попечение Розы, и звонила родителям из телефона-автомата в коридоре. В зависимости от настроения отца я оказывалась на пути или к научной славе, или к бездонной пропасти. Я старалась сохранять свой тон ровным и дружелюбным, повинуясь всем правилам. У меня из мыслей не выходили жуткие картины того, что станется со мной, если родители прекратят оплачивать мое проживание в общежитии. Однажды я обнаружу, что все мои вещи выбросили в коридор, а на верхней койке уже другая студентка. Однако сейчас мне приходилось сосредоточиваться на учебе. Ночью накануне промежуточного экзамена по химии казалось, что весь пятый этаж Дикстры бодрствовал при помощи крепкого кофе, «Нодоза»[66][Фирменное название лекарственного препарата, содержащего кофеин; отпускается по рецепту врача (прим. пер.).], сладкого печенья и метамфетаминов. В коридоре я увидела девушку, втягивающую носом дорожку белого порошка, насыпанную на учебнике. Перехватив мой взгляд, она пожала плечами. – Что ты так на меня смотришь? Это всего лишь «скорость»[67][Жаргонное название сильного нейростимулятора из группы амфетаминов (прим. пер.).]. Если тебе нужен «кокс», ступай в соседнюю общагу. Мы с Розой держались на сигаретах. После обязательного вечернего звонка родителям я взяла зажигалку и толкнула Розу в бок. – Предлагаю устроить перекур. Спустившись на лифте, мы вышли в усыпанную окурками курилку на улице, обсуждая отличие органических кислот от неорганических. До экзамена оставалось около пятнадцати часов, и было самое время вдохнуть какие-нибудь газы и аэрозоли. – Как думаешь, ты готова к экзамену? – Выдохнув дым, я стряхнула пепел в сторону урны. – Ага. Я наловчилась сдавать тесты. Знаешь, именно так я попала в университет. – Что ты имеешь в виду? – У меня тысяча пятьсот пятьдесят баллов на подготовительных курсах. У меня глаза вылезли из орбит. – Ого! Это же потрясающий результат! – Точно. Вот как меня приняли на бюджет. Но мне все равно приходится подрабатывать, чтобы платить за все остальное. – Роза выпустила колечко дыма. – И где ты работаешь? – Устроилась на полставки в библиотеку. Денег хватает на общежитие, и еще остается. – Роза упорно не смотрела мне в глаза. – А за твою учебу, я так понимаю, платят родители? – Да. Пока что платят. – У меня в голове появилась одна мысль. – Но долго так продолжаться не будет. – Это очень дорого, да? – подняла на меня взгляд Роза. – Я знаю многих, кто начинает подрабатывать со второго курса. Конечно, ведь на первом курсе полно сложных предметов и нужно сосредоточиться на учебе. Работать и учиться тяжело. Я предложила Розе еще одну сигарету, и мы продолжили разговор о подработке. Слушая свою подругу, я думала, как же все это доступно. Быть может, я тоже найду подработку и смогу обеспечивать себя. Я мысленно представила себе будущее без ежедневных звонков домой. Без страха. У меня появился слабый проблеск надежды. На следующий день после экзамена по химии я отправилась в бюро трудоустройства университета. Администратор с фирменным университетским галстуком предложил мне заполнить несколько анкет, после чего заверил, что со второй половины семестра я уже смогу работать. – Пусть родители дадут свое письменное согласие. – Я живу независимо от родителей. Точнее, я хочу, чтобы меня считали независимой от них. Администратор задумался. – Сколько вам лет? – Восемнадцать. – То есть у вас есть все необходимые юридические документы? Вам нужно доказать, что родители не поддерживают вас в финансовом плане. – Что, если я не смогу получить от них документы? Есть какой-нибудь способ объявить себя независимой? – По-моему, нет, – пожал плечами администратор. – Но вам лучше проконсультироваться у юриста. У нас есть юристы, работающие со студентами. Вы можете записаться на прием в регистратуре. Направляясь по выложенному плиткой коридору в регистратуру, я чувствовала себя так же, как когда уходила из дома без разрешения. Я понятия не имела, куда направляюсь и чего ожидать. Я опять нарушала правила. Вскоре я сидела на потертом кожаном диване перед женщиной с седыми волосами и в растянутых чулках. – Я пытаюсь выяснить, как я могу объявить себя независимой от родителей, чтобы без их согласия найти подработку. – Ну, с таким мне приходится сталкиваться нечасто. – Мельком взглянув на меня, женщина черкнула что-то в блокноте. – Какие у вас причины? У меня в голове промелькнул миллион «причин», но затем я вспомнила слова Тесс. – Мой отец… Он психически нездоров. Мне нужно быть самостоятельной. – Я едва слышала свои собственные слова за стуком крови в висках. Юрист кивнула, и мне показалось, что складки у нее на лице наполнились сочувствием. – Понятно. Давайте я изучу этот вопрос подробнее, и мы с вами встретимся снова. Я думаю, мы сможем что-нибудь придумать. Она еще что-то записала в блокнот, как будто все было нормально. Меня захлестнуло облегчение. Реакция юриста не казалась фальшивой, к чему я привыкла у себя дома. Быть может, она действительно собиралась мне помочь. * * * Мне оставался еще один промежуточный экзамен, самый страшный. Культурная геология была для меня одной из нелюбимых частей геонауки. Этот курс изобиловал гипотезами о путешествиях во времени, которые нельзя было доказать повторением результатов. И все же профессору Бисвас каким-то образом удавалось сделать свой предмет интересным. К тому же ничто не могло быть хуже химии. Проблема заключалась в том, что Бисвас дала задание подготовить к промежуточному экзамену эссе со сравнением теорий о роли личности и роли масс в истории. Я до сих пор плавала в этих концепциях, не имеющих ничего общего с молекулярной структурой кислот и разрушением металлов с течением времени. Взглянув на часы, я увидела, что еще успеваю на консультацию к Бисвас. Геологический факультет размещался в комплексе старых кирпичных зданий, окруженных высокими соснами и обвитых густым плющом. Верхние этажи представляли собой лабиринт узких коридоров, в которые выходили двери кабинетов. На одних гордо красовались таблички с именами профессоров, другие были облеплены репродукциями картин, ГИС-картами[68][Геоинформационная система (ГИС) – система сбора, хранения, анализа и графической визуализации пространственных (географических) данных и связанной с ними информации о необходимых объектах (прим. пер.).], схемами разрезов осадочных слоев и обложками научных журналов. Я стала ждать своей очереди поговорить с профессором Бисвас, подсев к группе студентов, устроившихся на прохладном линолеуме пола перед дверью в ее кабинет с приколотой к ней картой островов Карибского моря, которую составили двести лет назад. Через несколько минут из кабинета выглянула довольно молодая женщина и пригласила меня войти. Кабинет выходил окнами на унылый внутренний двор, использующийся по большей части для хранения особенно крупных образцов пород. – Красивый у вас вид из окна, профессор Бисвас. – Я тотчас же пожалела о своей жуткой попытке сострить, однако женщина улыбнулась. – Пожалуйста, зовите меня Анитой. «Профессор Бисвас»… Я привыкла, что так обращаются к моему отцу. Чем могу вам помочь? Сидя напротив Аниты, я подумала, что для профессора она еще очень молода – лет тридцать с небольшим. – Я не понимаю разницы между двумя историческими теориями. Разве коллективные действия не являются следствием действий нескольких влиятельных людей? Я хочу сказать, массовые протесты – это одна из форм коллективных действий, но ведь люди протестуют, потому что недовольны деятельностью нескольких политиков. Покрутив в руке карандаш, Анита кивнула. – Хороший вопрос. Разница заключается в том, что, согласно теории о роли личности, в данный конкретный момент изменить линию времени могут лишь единицы, причем, как правило, мужчины. – Она презрительно фыркнула. – Однако теория о роли масс предполагает, что процесс изменений сложный и порождается множеством факторов, обусловленных деятельностью многих людей. Так что конечный результат внешне может выглядеть одинаково, однако пути его достижения совершенно разные. – Но все равно получается, что изменить линию времени может только очень влиятельная личность. – Возможно. Со своей точки зрения путешественника, я вижу это так: главное преимущество теории о роли масс заключается в том, что в ней учитывается контекст. Позвольте привести пример. В 1993 году я профессор и даю вам задание подготовить эссе к промежуточному экзамену, и вы его выполняете. Для вас я влиятельный человек. Но если я вернусь на Большие Антильские острова восемнадцатого века, где провожу свои исследования, большинство людей сочтут меня рабыней. В лучшем случае меня примут за свободную цветную женщину, потому что я метиска. Все это я говорю для того, чтобы показать: в ту эпоху не может быть и речи о том, чтобы я стала влиятельной личностью, какими бы выдающимися способностями ни обладала объективно. Если я хочу что-либо изменить, мне необходимо найти общество, которое признает мои таланты. И тут в дело вступает теория масс. Человек не может стать выдающимся, если его не признает общество. Однако теория о роли личности утверждает, что некоторые люди являются выдающимися независимо от контекста. Я задумалась над ее словами. – То есть коллективные действия означают, что нескольким людям нужно объединиться, для того чтобы отредактировать линию времени, или же… это могут быть не связанные между собой люди, осуществляющие множество отдельных независимых редактирований? – Вероятно, в какой-то степени верно и то и другое, однако честный ответ – точно этого никто пока не знает. – Анита провела рукой по коротко остриженным волосам, и я заметила, что ногти у нее выкрашены бордовым лаком. – Вас интересуют путешествия? – Мне нравится ваш курс, однако больше меня интересует физическая сторона. Я хочу исследовать возникновение жизни в кембрийский период. – Ну, похоже, бо́льшая часть Машин также появилась в этот период, так что, возможно, в конечном счете вы и к ним немножко присмотритесь. У нас в университете ведутся серьезные исследования «червоточин». До сих пор я никогда не задумывалась об изучении Машин времени, и внезапно эта мысль очень меня заинтересовала. – Как вы полагаете, откуда появились Машины? – Вообще-то, это не совсем моя область, – выразительно пожала плечами Анита, – но ясности в этом вопросе определенно нет. Кое-кто считает их естественным проявлением свойств земной коры, которые мы пока не понимаем. Однако такой подход не объясняет работу интерфейсов, а также то, почему Машины отсеивают инструменты, но оставляют одежду. Лично я склонна считать, что это работа внеземных цивилизаций. – Вот как? – удивилась я. – Есть и такая теория? – Разумеется. А может быть, их создала цивилизация, существовавшая на Земле в далеком прошлом. Достоверной информации так мало, что можно выдвигать любые гипотезы. Большинство геоученых сходятся в том, что Машины были созданы искусственно, или, по крайней мере, были созданы искусственно управляющие ими интерфейсы. За ними стоит какой-то разум. Это не природное явление, следствие тектонических сдвигов, погодных условий или каких-либо других известных на настоящий момент геофизических процессов. – Но какой-то физический процесс был задействован. Сама линия времени…