Натаниэль не слушал, что ему говорят. Он смотрел на столпившихся в прихожей министров. Линзы позволяли ему оценить истинный масштаб толкотни и столпотворения. Почти над каждым из присутствующих парил его собственный бес, и пока их хозяева вели светскую болтовню и хвастались драгоценностями, слуги общались на свой лад. Каждый бес пыжился, прихорашивался и принимал напыщенные позы и время от времени пытался поставить кого-нибудь из противников на место, исподтишка ткнув его заостренным хвостом в уязвимую часть тела. Некоторые бесы меняли цвет, переливались всеми цветами радуги и останавливались в конце концов на предостерегающем алом или ярко-желтом. Третьи же копировали выражение лиц и жесты своих соперничающих хозяев. Если волшебники это и замечали, то старательно не показывали вида; но у Натаниэля от этого сочетания неискренних улыбок хозяев и кривляния бесов голова пошла кругом. – Ты их разносишь или погулять вышел? Мрачная женщина, широкая в бедрах и талии, а за ней парит еще более широкий бес. А рядом с ней… У Натаниэля душа ушла в пятки – он узнал эти водянистые глаза и рыбью физиономию. Мистер Лайм, приятель и собеседник Лавлейса; а из-за уха у него выглядывает самый мелкий и нескладный бес, какого только можно вообразить. Натаниэль, сохраняя бесстрастное выражение лица, поклонился и протянул блюдо. – Прошу прощения, мадам. Женщина взяла пару канапе, Лайм – одну штучку. Натаниэль смиренно уставился в пол, но чувствовал, что Лайм пристально смотрит на него. – Где я мог тебя видеть раньше? – сказал этот склизкий тип. Женщина дернула своего спутника за рукав. – Руфус, пойдем! Тоже еще, придумал – обращаться к простолюдину, когда здесь столько настоящих людей, с которыми можно поболтать! Ой, смотри! Да это же Аманда! Волшебник пожал плечами и позволил утащить себя. Натаниэль мельком взглянул им вслед и заметил, что бес Руфуса Лайма продолжает смотреть на него, повернув голову на девяносто градусов, – и ему стало не по себе. Стоявший рядом с Натаниэлем слуга не обратил внимания на эту сцену. Ну, а бесов он и вовсе не мог видеть. – Раз эта партия у тебя закончилась, бери поднос с напитками, – сказал слуга, – Эти гости пьют, словно верблюды. А ведут себя по большей части еще хуже. Часть гостей двинулась из прихожей вглубь дома, и Натаниэль, радостно воспользовавшись подвернувшейся возможностью, двинулся вместе с ними. Ему нужно было как-то оторваться от толпы, дабы исследовать прочие части дома. Он до сих пор даже не увидел ни Лавлейса, ни Амулет и ничего не узнал о готовящейся западне. Хотя покамест ничего и не должно происходить, ведь премьер-министр еще не прибыл. В коридоре посреди группы гостей стояла та женщина из библиотеки и о чем-то говорила, а все внимательно слушали. Натаниэль остановился рядом с этой группкой, предоставив гостям возможность поменять пустые бокалы на полные. – …вы сами все увидите через несколько минут, – сказала женщина. – Я в жизни не видала ничего столь чудесного! Саймон привез его из Персии специально ради этого вечера. – Он очень хорошо к тебе относится, – сухо сказал какой-то мужчина, потягивая вино. Аманда Кэчкарт зарделась. – Да, правда, – подтвердила она. – Он очень добр ко мне. Но то, о чем я говорю, – поразительнейшая вещь! Я уверена, что она породит новую моду. Но учтите, что следовать ей будет нелегко – люди Саймона трудились здесь целую неделю. Я сама лишь сегодня утром впервые увидела этот зал. Саймон говорил, что у меня дух захватит, и оказался совершенно прав. – Премьер-министр! – воскликнул кто-то. Гости, взволнованно загудев, ринулись обратно ко входу, и Аманда Кэчкарт – первая. Натаниэль же, подражая прочим слугам, почтительно встал рядом с колонной, ожидая, пока его позовут. Руперт Деверокс вошел, похлопывая по ладони снятыми перчатками и очаровательно улыбаясь. Он выделялся среди преисполненной обожания толпы не только благодаря своей элегантности и личному изяществу (которые и вправду производили столь потрясающее впечатление, как это запомнилось Натаниэлю), но и благодаря своим спутникам – четверым угрюмым волшебникам-телохранителям в серых костюмах и массивному двухметровому африту с блестящей темнозеленой кожей. Африт держался строго за спиной у хозяина, и взгляд мрачных красных глаз непрерывно шарил по толпе. Бесы затряслись от страха. Гости застыли в почтительном поклоне. Натаниэль понял, что премьер-министр устроил наглядную демонстрацию своего могущества для собравшихся министров, часть из которых, возможно, мечтала занять его место. Что ж, на Натаниэля эта демонстрация произвела сильное впечатление. Неужто Лавлейс и вправду надеется одолеть столь могущественного духа, как африт? Думать об этом – и то настоящее безумие. Но тут появился сам Лавлейс; он сбежал в вестибюль, дабы поприветствовать главу государства. Лицо Натаниэля не дрогнуло, но все жилы скрутило от ненависти. – Руперт! Добро пожаловать! Бурное рукопожатие. Казалось, будто Лавлейс не замечает африта, нависающего над ним. Он повернулся и обратился к толпе. – Леди и джентльмены! Теперь, когда наш дражайший премьер-министр здесь, конференция официально считается открытой! Позвольте мне от имени леди Аманды приветствовать вас в Хедлхэм-Холле. Чувствуйте себя как дома! Он взглянул в сторону Натаниэля. Мальчик поглубже забился в тень колонны. Взгляд Лавлейса скользнул мимо. – Вскоре мы выслушаем первые речи в Большой гостиной, которой леди Аманда придала новый блеск – специально ради сегодняшнего дня. Ну а тем временем я прошу вас пройти в гостевое крыло, где вы сможете утолить жажду и подкрепиться. И он взмахнул рукой. Гости понемногу двинулись в указанную сторону. Лавлейс же подался вперед, желая что-то сказать Девероксу. До Натаниэля, укрывшегося за колонной, донеслось: – Мне нужно прихватить кое-какой реквизит для речи в честь открытия конференции. Вы позволите? Я вернусь к вам через несколько минут. – Конечно, конечно, Лавлейс. Как вам будет удобнее. Деверокс со свитой покинул вестибюль. Последним плыл светящийся африт. Лавлейс мгновение смотрел им вслед, потом двинулся в противоположную сторону. Натаниэль остался на прежнем месте, усиленно изображая, будто собирает пустые бокалы, брошенные на старинной мебели и мраморном цоколе, протянувшемся вдоль стен. А потом, когда последний слуга удалился из вестибюля, Натаниэль преспокойно поставил поднос на стол и бесшумно, словно призрак в ночи, двинулся по следам Лавлейса. 38 Саймон Лавлейс быстро шагал по коридорам и галереям огромного дома. Он шел, наклонив голову и сцепив руки за спиной. Он не обращал ни малейшего внимания на картины, скульптуры, гобелены и прочие произведения искусства, мимо которых проходил. Он ни разу не оглянулся. Натаниэль перебегал от колонны к пьедесталу статуи, от книжного шкафа к письменному столу и расставался с очередным укрытием не раньше, чем убеждался, что волшебник отошел достаточно далеко. Сердце его бешено колотилось, кровь стучала в висках – совсем как тогда, когда он валялся в лихорадке. Только теперь Натаниэль чувствовал себя не больным, а преисполненным энергии. Приближался момент, когда Лавлейс нанесет удар. Натаниэль знал это так же отчетливо, как если бы сам все спланировал. Он все еще не имел представления, каким будет удар, но ощущал готовность нанести его в закаменевших плечах волшебника, в скованной, какой-то безумной походке. Скорее бы объявился Бартимеус! Джинн был единственным оружием Натаниэля. Лавлейс поднялся по узкой лестнице и вошел под арку. Натаниэль взобрался следом, бесшумно ступая по скользким мраморным ступеням. Добравшись до арки, Натаниэль огляделся. Пред ним предстало нечто вроде небольшой библиотеки или галереи; свет проникал сюда лишь через окна в крыше, и в помещении царил полумрак. Лавлейс шел по центральному проходу между стеллажами. То тут то там стояли невысокие застекленные витрины с предметами весьма странного вида. Натаниэль еще раз заглянул внутрь, прикинул, что объект его слежки уже почти дошел до двери в противоположной стене, и на цыпочках прокрался в комнату. Тут Лавлейс вдруг произнес: – Морис! Натаниэль стрелой метнулся за ближайший стеллаж и прижался к нему, стараясь дышать потише. Он услышал, как отворилась дальняя дверь. Натаниэль медленно, дюйм за дюймом, повернул голову и выглянул из-за книг. Другой стеллаж заслонял от него дальнюю часть галереи, но Натаниэль разглядел в промежутке между двумя полками красное морщинистое лицо Скайлера, старого волшебника. Самого Лавлейса видно не было. – Что случилось, Саймон? Зачем ты пришел? – Чтоб доставить тебе подарок, – небрежно, весело произнес Лавлейс. – Того самого мальчишку. Натаниэль от потрясения чуть не свалился без чувств. Он напрягся, готовый рвануться прочь… И тут позади него из-за стеллажа вышел Лавлейс. – Даже не думай. Попробуй только покинуть эту комнату, и ты умрешь. Натаниэль оцепенел и остался стоять недвижно, на грани паники. – Давай-ка, обходи стеллаж и иди к Морису. И Лавлейс с показной любезностью уступил ему дорогу. Натаниэль поплелся, куда было велено. – Молодец, хороший мальчик. И перестань дрожать как больной. Вот еще один урок для тебя: волшебник никогда не выказывает страха. Натаниэль вошел в главный проход и остановился, глядя на старого волшебника. Его трясло – но не от страха, а от гнева. Он быстро взглянул по сторонам в поисках пути к бегству, но бежать было некуда. Лавлейс похлопал его по спине. От этого прикосновения Натаниэля передернуло. – Боюсь, мне сейчас некогда разговаривать, – сказал Лавлейс. – Так что оставляю тебя на попечение Мориса. У него есть к тебе предложение. Прости? Ты что-то сказал? – Откуда вы узнали, что я здесь? – Тебя узнал Руфус Лайм. Я не думал, что ты выкинешь что-нибудь поспешное там, внизу, учитывая, что тебя и так разыскивает полиция в связи с… с давешним пожаром. Потому я решил, что проще всего будет увести тебя подальше от толпы, пока ты ничего не учинил. А теперь прошу прощения, меня ждут спешные дела. Морис – пора. Скайлер довольно сморщился. – Так Руперт уже прибыл? – Прибыл, и его люди вызвали весьма внушительного африта. Как ты думаешь, он что-то подозревает? – Ха! Вряд ли. Обычная паранойя, обострившаяся из-за того треклятого нападения на Парламент. Сопротивление за это ответит! Если б не они, нам бы сегодня было куда проще. Саймон, как только мы придем к власти, необходимо будет искоренить эту напасть, этих проклятых детей, и развешать на стенах Тауэра. – Африт будет присутствовать при речи, – проворчал Лавлейс. – На этом настояли люди Руперта. – Тебе придется встать поближе к нему, Саймон. Он должен будет сразу же отреагировать во всю мощь. – Да. Надеюсь, Амулет… – Хватит терять время впустую! Мы об этом уже говорили. Ты знаешь, что он устоит. Что-то в голосе старого волшебника напомнило Натаниэлю холодную раздражительность его собственного наставника. Морщинистое лицо неприятно исказилось. – Надеюсь, ты не дорожишь этой женщиной? – Амандой? Конечно нет! Она мне совершенно безразлична. Итак, – Лавлейс глубоко вздохнул, – все ли готово?