– Ты ошибся, – сказал он негромко. – Я делаю это не ради своего наставника. За дверью обнаружилась маленькая комнатка без окон. Наверное, когда-то тут был чулан. Посередине был нарисован пентакль, а вокруг аккуратно расставлены свечи и сосуды с благовониями. Две свечи сшибло падающей дверью. Натаниэль аккуратно вернул их на место. На одной из стен висела золоченая рама. В раме не было ни картины, ни холста – но ее заполняло прекрасное изображение большого, круглого, залитого солнцем помещения, в котором двигалось множество фигурок. Натаниэль мгновенно понял, что это за рама – гадательное зеркало, куда более мощное и качественное, чем его утраченный бронзовый диск. Он подошел ближе. Зеркало показывало просторный зал, уставленный множеством стульев; застеленный ковром пол как-то странно блестел. В зал входили министры – смеялись и болтали, продолжали потягивать вино из бокалов и принимали от выстроившихся у входа слуг аккуратные черные ручки и папки. Премьер-министр уже находился там, в центре бурлящей толпы. Мрачный африт по-прежнему следовал за ним по пятам. Лавлейса пока что не было видно. Но он в любой момент мог появиться в зале и приступить к претворению своего плана в жизнь. Натаниэль заметил лежащий на полу спичечный коробок. Он поспешно зажег свечи, перепроверил благовония и шагнул в пентакль, невольно восхитившись изяществом, с которым был выполнен рисунок. Затем Натаниэль закрыл глаза, сосредоточился и припомнил заклинание вызова. Через несколько секунд он почувствовал, что готов. От дыма у него першило в горле. Натаниэль откашлялся и прочел заклинание. Результат последовал незамедлительно. Натаниэль давно уже никого не вызывал и теперь слегка вздрогнул при появлении джинна. На этот раз джинн появился в облике горгульи; вид у него был раздраженный и обиженный. – Ну ты никак не мог выбрать другого момента, а? – вопросил джинн. – Я только-только загнал того наемника в удобное для меня положение, и тут ты вдруг решаешь, что неплохо бы меня вызвать! – Оно вот-вот начнется! – От усилий, ушедших на вызов Бартимеуса, у Натаниэля закружилась голова. Он привалился к стене, чтобы не упасть, – Смотри – вон там, в зеркале! Они собираются. Лавлейс сейчас идет туда. Он собрался надеть Амулет, значит, ему все будет нипочем. Я д-думаю, он кого-то вызовет. – Да что ты говоришь? А я и сам уже это вычислил. Ну, ладно, тогда приди в мои нежные когти. Джинн потянулся, проверяя, как работают мышцы; лапы протестующе затрещали. Натаниэль побелел. Горгулья закатила глаза. – Я всего-то навсего собираюсь отнести тебя туда. Просто отнести! – сказал джинн. – Если мы хотим перехватить Лавлейса, прежде чем он войдет в зал, нам нужно поторопиться. Как только он туда войдет, зал будет запечатан – можешь не сомневаться. Натаниэль осторожно сделал шаг вперед. Горгулья нетерпеливо притопнула. – За меня можешь не переживать! – резко бросил джинн. – Я не потяну себе спину. Я очень зол, и силы ко мне вернулись. С этими словами он сграбастал Натаниэля и развернулся было, чтобы выйти из комнаты, но споткнулся об мертвое тело в дверях. – Ты бы хоть не раскидывал трупы жертв где попало! Я себе палец отшиб! Джинн одним прыжком перемахнул через обломки двери и помчался по галерее, помогая себе мощными взмахами каменных крыльев. Желудок Натаниэля на каждом шаге грозил вывернуться наизнанку. – Потише! – выдохнул Натаниэль, – Меня тошнит! – Значит, поездка тебе не по нутру. Бартимеус сиганул сквозь арку, ведущую в галерею, и, проигнорировав лестницу, опустился в коридоре десятью футами ниже. Вопль Натаниэля эхом отдался от стропил. Наполовину бегущая, наполовину летящая горгулья преодолела следующий коридор. – Итак, ты совершил свое первое непосредственное убийство. И как ощущения? – дружелюбно поинтересовался джинн, – Я уверен, что теперь ты чувствуешь себя настоящим мужчиной. Помогло ли это загладить воспоминания о смерти жены Андервуда? Натаниэля так тошнило, что ему не под силу было даже слушать это, не то что отвечать. Минуту спустя гонка окончилась, да так внезапно, что Натаниэля мотнуло, словно тряпичную куклу. Горгулья остановилась на углу длинного коридора, поставила Натаниэля на пол и молча указала вперед. Натаниэль встряхнул головой, чтобы мир перестал кружиться перед глазами, и посмотрел, куда было указано. На противоположном конце коридора располагалась дверь, ведущая в зал, и дверь эта была открыта. Рядом с дверью стояли трое – чопорный слуга, придерживающий дверь, тот волшебник с рыбьей физиономией, Руфус Лайм, и сам Саймон Лавлейс, застегивающий воротник. Под рубашкой на миг блеснуло золото – а потом Лавлейс застегнул-таки воротник и поправил узел галстука. Покончив с этим, Лавлейс хлопнул спутника по плечу и вошел в дверь. – Мы опоздали! – прошипел Натаниэль, – Может, ты?.. Он оглянулся и застыл в изумлении: горгульи рядом не было. Тут над ухом у него зазвучал еле слышный голосок: – Пригладь волосы и иди к двери. Ты можешь притвориться слугой и войти в зал. Живо! Пошевеливайся! Натаниэль подавил настойчивое желание почесать ухо – там копошилось что-то маленькое и щекотное. Он выпрямился, откинул волосы с лица и быстро засеменил по коридору. Лайм куда-то ушел. Слуга как раз собрался закрыть дверь. – Подождите! – Натаниэлю отчаянно хотелось, чтобы его голос звучал более солидно и властно. – Впустите меня! Им нужен еще один человек, чтобы разносить напитки. – Что-то я тебя не знаю, – нахмурившись, сказал слуга. – А где Уильям? – У него разболелась голова. И вместо него отправили меня. В последнюю минуту. Шаги в коридоре. Чей-то властный голос. – Погодите! Натаниэль обернулся. И услышал, как Бартимеус выругался у него над ухом. По коридору к ним стремительно приближался чернобородый наемник – босой, в изорванной одежде, – и его голубые глаза метали молнии. – Скорее! – повелительно произнес джинн. – Дверь приоткрыта – давай, ныряй внутрь! Наемник прибавил шагу. – Задержите мальчишку! Но каблук Натаниэля уже опустился с размаху на ногу слуги. Слуга взвыл от боли и отдернул руку. И тут же попытался схватить обидчика. Натаниэль увернулся, толкнул дверь и протиснулся в образовавшийся проем. Насекомое у него на ухе возбужденно запрыгало. – Теперь запри дверь, чтобы они не вошли! Натаниэль изо всех сил толкнул дверь – уже в обратную сторону, – но слуга налегал на нее всем телом, и дверь начала отворяться. А затем за дверью раздался голос наемника, тихий и вкрадчивый. – Оставь, – сказал он. – Пусть себе идет. Он заслужил эту участь. Давление на дверь ослабло, и Натаниэль наконец-то смог ее захлопнуть. Щелкнули замки. Щелкнули и провернулись. Над ухом у Натаниэля вновь раздался все тот же голос: – Недобрый знак. 41 Бартимеус С того момента, как мы вошли в роковой зал и он был запечатан, события начали разворачиваться стремительно. Мальчишка, наверное, даже не успел оценить обстановку, прежде чем она необратимо изменилась, но мои чувства, конечно же, более совершенны. За оставшийся краткий миг я оценил ее во всех подробностях. Во-первых, где мы находимся? За запертой дверью, на самом краю круглого стеклянного пола. Поверхность стекла была шероховатой, и потому обувь по ней не скользила, но при этом стекло было достаточно прозрачным, чтобы лежащий внизу ковер был виден во всей его красе. Мальчишка стоял прямо над краем ковра – каймой, украшенной узором из переплетающихся виноградных лоз. Вдоль стен на равном расстоянии друг от друга маячили бесстрастные слуги с сервировочными столиками, уставленными пирожными и напитками. Далее полукругом стояли стулья, те самые, что я видел в окно; теперь они поскрипывали под тяжестью собравшихся волшебников. Волшебники потягивали напитки и вполуха слушали ту женщину, Аманду Кэчкарт. Она стояла в центре зала, на возвышении, и обращалась к гостям с приветственной речью. За плечом у нее с непроницаемым лицом торчал Саймон Лавлейс. Женщина продолжала вещать: – …и в завершение мне хотелось бы обратить ваше внимание на ковер у вас под ногами. Мы заказали его в Персии. Думаю, это самый большой ковер во всей Англии. И я полагаю, что каждый из вас, если присмотрится, сможет отыскать на этом ковре себя. (Одобрительный гул. Отдельные восклицания.) – Итак, сегодня дебаты продлятся до шести вечера. Затем мы сделаем перерыв и пообедаем в шатрах на лужайке. Там же вы сможете посмотреть выступление латвийских жонглеров. (Одобрительные возгласы.) – Благодарю вас. А теперь я передаю слово вашему истинному хозяину, мистеру Саймону Лавлейсу! (Напряженные, резкие аплодисменты.) Пока она бубнила, я был занят – шептал мальчишке на ухо[110]. В этот момент я пребывал в облике вши – самой мелкой твари, о которой я успел подумать. Зачем? Да затем, что я предпочитал не попадаться на глаза африту до тех самых пор, пока без этого можно обойтись. Она (а это была афритша) была сейчас единственным иномирным существом в зале (из соображений вежливости на время собрания бесы прочих волшебников были распущены), но в соответствии с условиями вызова она восприняла бы меня как источник угрозы. – Это наш последний шанс, – сказал я, – Можешь мне поверить: что бы Лавлейс ни задумал, он провернет это сейчас, пока африт не уловил ауру Амулета. Амулет висит у него на шее. Может, ты подкрадешься к Лавлейсу и вытащишь безделицу у него из-под рубашки, на всеобщее обозрение? Это встряхнет волшебников. Мальчишка кивнул и начал обходить толпу по краешку. Лавлейс тем временем завел подобострастную речь. – Премьер-министр, леди и джентльмены, позвольте сказать вам всем, как я польщен оказанной мне честью… Теперь мы очутились на краю аудитории, и перед нами открылся проход к возвышению. Мальчишка помчался по нему галопом, а мне пришлось исполнять роль жокея на усердной (хотя и глупой) лошади.