Потом он посмотрел на Дегтярева: – Алла Петровна – гениальный врач, диагноз ставит с лету и всегда верно. На моей памяти никогда не ошибалась. Но лечит только знакомых, основная ее работа – экспертиза. Уникальный специалист! Потрясающий! Попасть к ней в ученики – огромная честь, но она брала по два, максимум по три ученика. И до окончания аспирантуры мало кто доживал – очень уж она требовательный руководитель, я с трудом удержался. – Ты был хорош, – улыбнулась Алла, – радостный щенок, готовый на все ради открытия истины. Этим ты, дурачок, мне и понравился. – Вы же работаете в бригадах, как у нас оказались? – спросил Леонид. – У Ивана Никифоровича? – быстро осведомился Дегтярев. – Да, вы его знаете? Полковник схватил телефон. – Ваня! Это я! Нужна информация об Алле Петровне Гавриловой, она же Константиновна, Алевтина Тимофеевна! Ага, ага, ага… Мы все молча смотрели на полковника. Тот протянул трубку гостье. – С вами хотят поговорить. – Слушаю, – пропела бабуся. – Хорошо. Ладно. Алла положила мобильный на стол. – Босс просил вести беседу серьезно и откровенно. Единственное, что не могу сообщить – почему заинтересовалась данной историей. Но это вам и не нужно. Слушайте. Сначала сообщу, что знаю, потом зададите вопросы. Рассказ не на пять минут. Я замерла и услышала историю. Художник Андрей Константинович Зимин появился на свет у литератора и актрисы, но талантов родителей не получил. К малышу перешла генетика деда и прадеда, служивших иконописцами. Маленький Андрюша мечтал стать художником, поступил в нужный институт, но быстро понял, что, если рисовать пейзажи и сцены из жизни, много денег не заработаешь. Основной доход могут принести портреты. За несколько месяцев до окончания института студент сделал подарок жене ректора, Марии Ивановне, на день рождения. Никто ни до него, ни после не додумался начать карьеру с подобного шага. Андрюша написал с фотографии светлый лик супруги вождя учебного заведения. Даме прозвенело шестьдесят лет. Вероятно, в молодости она могла похвастаться красотой и стройной фигурой, но любовь к вкусной еде и безбедная жизнь спутницы жизни любимого живописца политической элиты прибавили сантиметров в талии, сделали плечи похожими на окорока и уничтожили четкость овала лица. В восемь утра, в день рождения Марии Ивановны, Андрюша позвонил в калитку глухого забора, который окружал дачу ректора, и вручил горничной упакованный холст. – Я студент. Передайте, пожалуйста, хозяйке мой подарок на юбилей. Восхищен ее красотой, влюблен платонически, вложил в портрет всю душу. – Как вас зовут? – осведомилась женщина в белом фартуке. – Мое имя ничего не скажет. Пожалуйста, скажите так: автор картины – просто один из тех, кто покорен красотой Марии Ивановны. Но ведь художники всегда подписывают свои работы, и Зимин не оказался исключением, в углу полотна стояла его фамилия. На следующий день ректор вызвал паренька к себе, обнял, сказал: – Тронул всех нас до глубины души! Жена, дочь, теща – все в восторге! Ждем тебя сегодня на чай! Хорошо воспитанный мальчик быстро стал своим в семье ректора и начал ухаживать за его единственной дочерью Танечкой. Они сыграли свадьбу, и спустя несколько лет родился Костя, которого обожала вся родня. Жили Зимины богато, на лето уезжали в Крым, Костик ни в чем не знал отказа. Но в каждой банке меда непременно обнаружится ложка не пойми чего. Этим «не пойми чем» оказалась первая жена Зимина, Софья, которая не отличалась хорошим поведением, легко могла выпить, повеселиться в веселой компании и не прийти ночевать. В брак с ней студент вступил на первом курсе, зимой, а весной супруга пропала неизвестно куда и оставила записку: «Была без радости любовь, разлука будет без печали[3]. Прощай, нудное животное. Хочу жить весело, счастливо и не с тобой». К письму прилагалось заявление о расторжении брака. Андрей поставил штамп в паспорт и забыл Софью. После защиты диплома он расписался с Танечкой, получил прекрасную спутницу жизни, а потом и обожаемого сына. В один из дней рождения Кости Андрею Константиновичу сообщили, что у ворот дома его ждет старуха с подростком лет шестнадцати. Бабка утверждала, что ребенок – его сын. Художник засмеялся: – Мой сын дома, дайте попрошайке немного денег, и пусть уходит. Пара удалилась, но через неделю пришла снова, и потом приходила еще несколько раз. В конце концов портретисту надоели навязчивые гости. Он решил лично с ними поговорить, попросил привести их в кабинет и обомлел, когда увидел тетку. Это оказалась Софья, которая выглядела старухой. – Нам надо поговорить! – взвизгнула она. Подросток сгорбился, втянул голову в плечи. Андрей понял, что пареньку неприятна ситуация, вызвал экономку, попросил ее угостить подростка. Женщина увела школьника. Софья вдруг кокетливо стрельнула глазами. – Хорошо живешь! Нужен твой совет. Где можно руки помыть? – Вход в гостевой санузел – рядом с прихожей. Но у меня нет времени на долгую беседу. – Я не задержу тебя, – пообещала бывшая супруга и ушла. Спустя пятнадцать минут терпение Зимина лопнуло. Он попросил старшую горничную сходить в туалет, поторопить Софью. Девушка вернулась с листом бумаги. – Ее там нет, оставила записку. Хозяин прочитал послание: «Забирай Геннадия Волкова. Это твой сын, точно! Только от дурака такой идиот родиться мог! Досвидос!» Бежать за бабой, искать ее по всей деревне показалось смешным. Зимин решил: пусть подросток переночует в гостевой, а завтра его отправят к матери. Глава двадцать девятая На следующий день одному из водителей Зимина велели доставить паренька домой. Когда шофер вернулся, его порядка ради спросили: – Отвез мальчика? – Да, – подтвердил водитель. – Только в квартире обнаружился злой донельзя мужик. Он выгнал подростка, заорал: «Никакого отношения к нему не имею! Сдавал жилье бабе, а она удрала, не заплатила за четыре месяца». – И где теперь Геннадий? – насторожилась Татьяна. – В машине у меня сидит, – развел руками шофер. – Простите, назад его притащил. У мальчика денег нет, не бросать же его на улице! Про ДНК в те годы знали лишь узкие специалисты. Структура двойной спирали дезоксирибонуклеиновой кислоты – сокращенно ДНК – была открыта в 1953 году. Но в криминалистике генетическая дактилоскопия впервые была применена в августе 1987 года в Великобритании. В тот год, когда Зимин впервые увидел мальчика, анализ ДНК для определения отцовства массово еще не делали. Однако Андрей не сомневался в том, что Геннадий не имеет к нему отношения, поскольку Гена появился на свет спустя два года после побега Софьи. Художник осерчал, в сердцах хотел отправить подкидыша в органы опеки, но Татьяна, сердобольная женщина, остановила мужа: – Разве ребенок виноват, что у него такая мать? Давай спокойно поговорим с ним. После долгой беседы отношение Зимина к пареньку изменилось. У Гены был при себе дневник, в котором шеренгами стояли одни пятерки. Мальчик рассказал: – Мама хорошая, просто любит выпить и не понимает, что не с каждым мужчиной следует заводить отношения. Я ее удерживал от неразумных поступков, прогонял ее кавалеров, поэтому она от меня решила избавиться. Сам виноват, не предполагал, что она убежит, а меня оставит. Когда ехали к вам, мама сказала: «С тобой хотят познакомиться родной отец и мачеха. Наконец-то Андрей о ребенке вспомнил, оденет тебя, денег даст на образование!» О чем она с вами разговаривала, я не слышал – очень есть хотел. Мне следовало не пирожками лакомиться, а остаться с вами, контролировать ситуацию. Простите. Андрей выяснил у школьника, что своей квартиры у Софьи нет, Гене жить негде. Куда подевалась мать, мальчик понятия не имеет, но думает, что она с каким-то очередным мужиком. Зимин поселил брошенку у себя. Гену одели, обули, перевели в гимназию, в которой учился Костя. Учителя не могли нарадоваться на нового школьника, тот всегда выполнял домашние задания, делал доклады, не безобразничал. Одноклассники повесили на Геннадия кличку «зануда», а педагоги сплетничали в учительской. Никто из них не сомневался, что этот идеальный ученик – сын Зимина от любовницы. Слух потом выполз на улицу, и вскоре все решили, что Гена – старший брат Константина. Это не соответствовало действительности, но ведь на чужой роток не накинешь платок. Младший Зимин никогда не проявлял рвения к учебе. В его дневнике четверки стояли вперемешку с тройками. Но по алгебре и геометрии Костик всегда получал одни пятерки – ему нравилась математика. В девятом классе после серьезного разговора с отцом сын взялся за ум, с помощью репетиторов сумел получить аттестат без троек и поступить на мехмат. Факультет серьезный, педагоги строгие, но студенты вели развеселый образ жизни, пили, гуляли, веселились. Гена, обладатель золотой медали, без проблем оказался в МГУ, на историческом факультете. Его интересовали мировые религии, свою первую курсовую работу Гена посвятил разным религиозным обрядам. Затем его внимание привлекли ведьмы и то, как они воздействуют на психику человека, отнимают у него разум, опутывают, делают своим рабом. Костя с неродным братом тесно дружил, и это казалось странным. Ну что могло связывать серьезного не по годам Геннадия и Костю, которого интересовали девочки и гулянки? Но пару раз в неделю Гена с Костей встречались, гуляли, беседовали на разные темы. И оба очень дорожили своими отношениями. Андрей Константинович постоянно пытался сунуть Геннадию деньги, но тот всегда отказывался от них, говорил: – Спасибо, дядя Андрюша, я работаю репетитором, на жизнь хватает. А Константин, не стесняясь, пользовался финансами отца. Алла Петровна остановилась, сделала глоток воды. – Пока все ясно? – Да, – хором ответили мы. – Отлично! – обрадовалась гостья. – Дальше начнется запутанная история. Отчего-то многие люди думают, что в советские годы не совершали тяжких преступлений. Мелкая кража, хулиганство, угон машин, драки – это было, а вот серийные маньяки якобы появились в России лишь в середине восьмидесятых годов двадцатого века, когда к власти пришел Горбачев. И тогда же буйно расцвела проституция, возникли продажные милиционеры и вороватые чиновники. – Чушь, – отрезал Дегтярев. – Конечно, – согласилась Алла. – Просто советская пресса писала о тяжких преступлениях крайне редко, исключительно по поручению и разрешению партийных властей. Многие милиционеры, придя домой после тяжелого рабочего дня, выпив рюмку и съев за один присест обед с ужином, говорили женам: «Не отпускай Ваньку одного в школу – по Москве педофил бродит». Супруга пугалась, звонила лучшей подруге, у которой тоже были дети, и по округе живо разлеталась новость о преступнике. Передаваясь из уст в уста, она украшалась придуманными деталями, подробностями. Когда педофила в конце концов отдавали под суд, народ не верил, что мужчина за решеткой, и разговоры о его преступлениях продолжались. Когда Константин и Геннадий получили дипломы, по столице разлетелась весть о том, что в городе совершаются страшные преступления. В лесопарках Москвы стали находить трупы молодых женщин, брюнеток с длинными волосами. Перед смертью над бедняжками издевались, и, что особенно напрягло милицию, убийства напоминали какой-то ритуал. На месте происшествия находили черные свечи, пепелища – трупы жертв пытались сжечь, – а на земле лежали таблички со словами на иностранном языке. Пригласили специалиста-филолога, тот быстро выяснил: – Это латынь, переводится как «ведьма должна умереть». Не уверен, но вроде такие объявления вешали в прошлые века на шеи женщин, которых отправляли на костер по обвинению в колдовстве. Преступник тщательно заметал следы, имена погибших установить не получалось. Никто не заявлял о пропаже дочери, жены, сестры или подруги. Изучив одежду несчастных, детективы предположили, что садист выбирал жертв из среды дам легкого поведения. Скорее всего, они приехали в столицу из других городов, жили без прописки, нелегально, снимали комнаты. Понятно, что никто из тех, кто незаконно сдавал им угол, не спешил в отделение с заявлением об исчезновении жилички. Оставалось лишь надеяться, что маньяк совершит какую-нибудь ошибку. И вот, осматривая очередное место преступления, один из оперов, отойдя подальше от того места, где чернела зола, увидел в траве нечто блестящее. Это оказалась металлическая пуговица с выбитым на ней якорем. Никакой уверенности, что ее потерял преступник, не было, застежку мог обронить кто угодно. Но в столице вот уже неделю днем шли проливные дожди, которые ночью прекращались. А пуговка оказалась чистой – похоже, она пролежала в лесопарке считаные часы. Детективы решили найти того, кто ее потерял. Началась кропотливая работа. Сначала установили, что ни в одной советской республике предприятия легкой промышленности не используют подобную фурнитуру. Запросили Внешторг, оттуда пришел ответ: вещи с такими пуговицами не закупались. Обратились к фарцовщикам, поговорили с тремя парнями, которые держали под контролем всю торговлю шмотками и косметикой в туалетах столицы. Через два часа один из этих юношей сообщил, что Константин Зимин – постоянный покупатель, любитель модных нарядов – взял себе простой блейзер с обычными пуговицами и сказал продавцу: