Джек Каррер, сероглазый парень, отвесил ей преувеличенно глубокий поклон. – К вашим услугам. Хейзел заметила черноту под его ногтями и грязь, налипшую на подошвы башмаков. Она посмотрела на табличку Анатомического общества, а затем снова на Джека. – Ты же расхититель могил, так? Джек выпрямился, в свою очередь подняв бровь. – Нет, – возразил он. – Нет, нет, нет. Никогда не грабил. Всегда слежу за этим. Видишь ли, если не брать из могилы ничего, кроме тела, то и привлечь за грабеж тебя не смогут. – Так, значит, ты – похититель тел. Джек оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. Но в тупике они были одни, дверь Анатомического общества крепко заперта, а переулок позади них – пуст. Тогда он наклонился к ней. – Мне больше по душе «воскрешатель». Звучит более романтично, тебе не кажется? – Так вот откуда тебе известен черный ход в анатомический театр. Ты им продаешь тела. Докторам. – Иногда. Хейзел снова осмотрела его с ног до головы, теперь уже более внимательно. На вид он был ее ровесником, может, чуть старше. Во время разговора его тонкие пальцы все время сжимались. – И сколько ты просишь за это? – спросила она. – За тело. – По-разному. А ты хочешь прикупить одно? – Возможно, – ответила Хейзел. – Доставишь? 4 ноября 1817 года Генри-стрит, дом № 2 Бат Дорогая Хейзел, Твой брат Перси слег с простудой. Весь день он страдает от насморка, а потом половину ночи не спит из-за кашля. От этого мое бедное сердце разрывается. Я вожу его на горячие источники дважды в день, и аптекарь прописал ему лауданум для сна. Прошу тебя, помолись Господу нашему о нем и его скорейшем выздоровлении. Проклятая простуда!!! Твоя мать, леди Лавиния Синнетт 18 Хоторнден-касл был построен на вершине каменистого холма, и, свернув на узенькую тропу, уводящую вниз и влево от главного входа, можно было наткнуться на небольшую деревянную дверь, врезанную прямо в холм под замком. Дверь была облезлой, выгоревшей на солнце, разбухшей от дождей и тумана – почти незаметной в темную, безлунную ночь, – с зарешеченным окошком на уровне глаз, которое с клацаньем открылось, стоило Джеку постучать. – Кто это? – спросил голос изнутри. Женский голос, голос Хейзел, звучавший с притворной уверенностью и наигранной грубоватостью, призванной отпугнуть глупцов, рискнувших проникнуть внутрь. Джек поднял фонарь, который держал в руке, освещая лицо. – Не глупи, это я. Кому еще известно, как посреди ночи найти тайную дверь, ведущую в чертову пещеру, что ты вырыла прямо под замком? – Назови пароль! – О… э-эм… – Джек кинул взгляд на ладонь, где он был записан чернилами. Но буквы расплылись от пота. – Морто… вивиос… бо… Нет, постой. Что-то с доками? Хейзел вздохнула и с трудом открыла тяжелую, скрипучую дверь в темницу. – Mortui vivos docent. Джек прокатил тачку мимо Хейзел прямо в подземелье. – Прошу прощения, я прогуливал уроки латыни в Итоне. Хейзел пришлось вжаться в сырую стену, чтобы не угодить под колеса. – Зато определенно посещал уроки этикета. Джек дотолкал тачку до места и опустил ручки. Шумно выдохнул и вытер пот со лба, оставив чернильные разводы. – Mortui vivos docent, – повторил он. – И что же это значит? Хейзел уставилась на темную массу, лежащую под покрывалом на тачке Джека. – «Мертвые учат живых». Я прочитала это в книге. Подземелье освещалось факелами, закрепленными на стене, и несколькими газовыми лампами, стоящими на рабочем столе. Окон не было, не считая решетчатого глазка в двери, который Хейзел плотно прикрыла, как только закрыла и заперла дверь. На столе расположилась коллекция странных серебряных инструментов. Некоторые из них Джек узнал к примеру, ножи и пилы для костей. Но у других были загнутые края и ручки, как у ножниц. Они явно были из разных наборов: одни ржавые, другие новые и блестящие. Словно собранные сорокой, хватающей все, что сможет стащить. На стене висели две пары оков, при помощи которых пленников, должно быть, подвешивали за запястья. – Это место используется? – спросил Джек слегка испуганно. – Как темница, я имею в виду. – Вполне может, – ответила Хейзел. Джек рассмеялся. – На самом деле, – сказала Хейзел, – я не думаю, что здесь когда-нибудь бывал хоть один пленник. Сколько себя помню, оно всегда пустовало. До сих пор. Джек взял маленький скальпель с деревянной ручкой и покрутил его между пальцев. – До тех пор, пока ты не превратила его в свою тайную лабораторию. – Что-то вроде того. – А твои родители не возражают? Что их маленькая девочка бегает по ночам в подземелье под замком и водит дружбу с воскрешателями? – Мой отец несет службу на острове Святой Елены, охраняя Наполеона в изгнании. А мать, – Хейзел замялась, пытаясь подобрать правильные слова, – на отдыхе, в Англии. Но даже когда она здесь, особого внимания мне не уделяет. Что-то такое было в лице Джека – может, лукавый изгиб губ, может, глубина спокойных серых глаз, казавшихся бездонными, словно безмятежный океан, – отчего ей хотелось рассказать ему все, поделиться тем, что никогда еще не произносила вслух. Может, как раз потому, что никогда не произносила этого вслух. – Вот как, – протянул Джек, подходя ближе к Хейзел, отчего свет факела заплясал на его лице. – Значит, ты совсем одна в этом огромном замке. Не думал, что леди хоть когда-нибудь остаются одни. Внезапно Хейзел словно током прошибло, и она поняла, насколько глупо себя вела. Рассказала незнакомцу, где живет, пригласила его зайти, да еще и сообщила, что осталась без защиты. А ведь Джек мог быть опасен. Он мог состоять в шайке грабителей, только и ждущих его сигнала, чтобы ворваться в Хоторнден и обчистить его, а Хейзел бросить в углу, связанную и с кляпом во рту. Тут Хейзел невольно потянулась за самым большим ножом на столе. – Возможно, я не из таких леди, – сказала она. Джек окинул ее взглядом с ног до головы, а затем рассмеялся так искренне и по-детски беззаботно, что Хейзел сразу же поняла, что у него и в мыслях не было ее грабить. Сердце у нее бешено стучало, и она была рада, что в тусклом свете факелов и ламп не разглядеть ее покрасневших щек. Хейзел откашлялась. – Итак, мой опытный образец. Его можно положить на стол. – Она указала направление ножом, зажатым в руке. – Будет исполнено. – Джек оторвал от нее взгляд и шагнул к тачке. Она отвела глаза, когда Джек перетаскивал тело и укладывал его конечности так, словно это просто человек, спящий под покрывалом. – Простыню накинуть или снять?