– Я знаю, что она больше привычных пони, которые часто здесь встречаются. Мой отец заказал их для нас из Лондона. Арабские скакуны. Но они действительно прекрасны. Эта моя. Мисс Розалинда, – представила Хейзел, ласково поглаживая круп золотисто-коричневой кобылы, на что та отвечала нежным ржанием. Хейзел обратила внимание на выражение лица Джека и закатила глаза. – Я была маленькой, когда давала ей имя. Я понятия не имела, как нужно называть лошадей. А этот твой на сегодняшний вечер. Бетельгейзе. Она кивком указала на жеребца, такого черного, что Джек просто не заметил в темноте это чудовище из кошмаров, со стройными ногами, высотой, похоже, в целый этаж. Конь Бетельгейзе недоверчиво фыркнул. – Красивый, – сказал Джек. Хейзел легко взобралась на мисс Розалинду и отвязала поводья от коновязи одним легким движением. Затем пустила лошадь легкой рысью, заставляя идти кругом. – Ну же, у нас нет времени на церемонии. Давай, запрыгивай. Бетельгейзе склонил голову набок и посмотрел прямо на Джека. Казалось, он настолько же не рад тому, что Джек должен на него сесть, как и сам Джек. – Стой! Подожди секунду, – окликнул Джек Хейзел, едва сдерживая облегчение. – У меня же тачка. Нам не удастся привезти тело на лошади. Думаю, нам все-таки лучше прогуляться. Хейзел так легко спрыгнула из седла на землю, словно законы гравитации на нее не распространялись. – О чем ты говоришь? Обойдя конюшню сбоку, она остановилась у маленькой тележки, прислоненной к тюку сена. Легко подкатила тележку к своей кобыле и прикрепила ее полозья к седлу мисс Розалинды. – Ну вот, – сказала Хейзел, вытаскивая из кармана кусочек репы и скармливая его мисс Розалинде с ладони. – Все просто. И намного легче, чем толкать тачку. Джек скривился. – Ага. Намного легче. – Он со вздохом вытащил мешковину и лопаты из тачки и переложил в тележку Хейзел. А затем решительно шагнул к громадному черному жеребцу. – Давай покончим с этим, приятель, – пробормотал он. Затем коротко помолился, поставил ногу в стремя и закинул себя в седло со всей силой, на которую был способен. – Весьма неплохо! Джек в первый раз сидел на лошади. Он чувствовал себя сильным и уверенным, словно слился с конем в единое целое, и теперь они могли форсировать реки и скакать через изгороди. Он чуть подтолкнул Бетельгейзе каблуками, чтобы заставить двигаться вперед. Но вместо того, чтобы пойти шагом, конь коварно дернул крупом, заставив Джека прижаться к нему всем телом. Джек сжал поводья так, что побелели пальцы, его бедра тряслись. Хейзел и мисс Розалинда были уже на подъездной аллее, в нескольких ярдах впереди. Сжав зубы и вознеся очередную молитву (за последние сорок секунд он молился больше, чем за всю предыдущую жизнь), Джек снова уселся и легонько ткнул коня каблуком в бок, надеясь, что тот все-таки начнет двигаться. Бетельгейзе повиновался. Стоило жеребцу понять, что он больше не на привязи, он не просто начал двигаться, а сорвался в бешеный галоп, обогнав кобылу Хейзел и направившись в темноту меж высоких сосен, растущих вдоль подъездной аллеи. Хейзел кричала что-то ему вслед, но онемевшие уши Джека слышали только свист ветра и бешеный стук собственного сердца. Затем добавился еще один звук, высокий визг, похожий на свист чайника, и Джеку потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: это его собственный крик. Эта ужасающая скачка долго не продлилась. На дороге впереди появилось нечто плохо различимое в темноте – какое-то черное горизонтальное пятно, перекрывающее путь. Но на такой скорости неизвестный предмет возник перед Джеком прежде, чем он смог среагировать. Предмет оказался поваленным бревном, трухлявым и кишащим насекомыми. Бетельгейзе прыгнул, и Джек вылетел из седла прямо в грязь. Он разок кувыркнулся через голову, а затем приземлился вверх ногами у трухлявого бревна. Стук копыт кошмарного скакуна затихал вдали. Джек застонал. Он чувствовал, как холодная грязь просачивается сквозь ткань его куртки. Подъехала Хейзел на своей лошади. – Мне показалось, ты утверждал, что умеешь держаться в седле! – закричала она, спешиваясь. Джек снова застонал. – Я сам так думал. Хейзел бережно помогла Джеку сесть. Он потер ушибленный затылок. – Просто мне показалось, что это все равно как, ну, знаешь, сидеть. – Нет, это все-таки чуть другое, – заметила она. – Мне так жаль. Джек, мне правда очень жаль. – Не, это не твоя вина. – В этот момент Бетельгейзе подошел к Джеку и Хейзел, сидящим у бревна. Конь довольно раздувал ноздри. – Это его вина. – Ты ничего не сломал? Кости целы? Джек, голова кружится? Джек поморгал, разгоняя туман перед глазами, и увидел лицо Хейзел, подчеркнутое тенями, всего в паре дюймов от своего. Она была так близко, что Джек чувствовал ее дыхание на лбу, пока она ощупывала его голову, выясняя, нет ли ушибов. Но ранена была лишь его гордость. Да, утром появятся синяки, но в этом не было ничего необычного для мальчишки, с одиннадцати лет живущего на улице. – Я в порядке, правда, – заверил он. – Тебе стоит беспокоиться лишь об этом чудовище. Он – маньяк. Клянусь тебе. В итоге они поехали на кладбище на одной лошади, и Джек сидел позади Хейзел на спине мисс Розалинды, обхватив девушку руками за узкую талию. Хейзел привязала поводья Бетельгейзе к седлу мисс Розалинды, и тот послушно трусил за ними, пока они ехали по темной лесной дороге, вьющейся мимо акров пашни с одной стороны и берега реки с другой. Джек одарил Бетельгейзе злобным взглядом. Конь его проигнорировал. Не считая отвратительного поцелуя Бернарда, Хейзел еще никогда не была так близко к парню. С Бернардом они чаще всего встречались за чаем и сидели друг напротив друга на парчовых диванах, в то время как слуги носились туда-сюда с чаем и печеньем; или иногда на балах, где они танцевали, расставив локти и жестко держа дистанцию, словно фигурки в механических часах. А сейчас все было так близко и непривычно. Хейзел спиной чувствовала тепло тела Джека. Под легкое покачивание в седле, обняв руками талию Хейзел, Джек не мог не признать, что прижиматься к ней, вдыхая аромат волос с едва заметными нотками пота, очень приятно. – Это?.. – спросила Хейзел не оборачиваясь, с дрожью в голосе. – О. О! – Джек вытащил один из своих мастерков, упиравшийся ручкой в спину Хейзел. Он покраснел, выругался про себя, и остаток пути они проделали в молчании. Церковь Святой Двинвен показалась на горизонте словно дымка – маленькое здание цвета железа с тонким, изогнутым шпилем. – Здесь нам придется оставить лошадей, – прошептал Джек. – И остальной путь проделать пешком. Хейзел кивнула. Затем грациозно соскользнула со спины лошади и великодушно протянула руку Джеку, который, даже опершись на нее, все равно приземлился с топотом. Их окружал лес, под ногами стелился влажный мох пополам с грязью. Хейзел привязала лошадей к ближайшей ветке, а Джек в это время забрал инвентарь из тележки: две лопаты, простыню из мешковины и длинную веревку. – Предупреждаю, это занятие не из приятных. – Не беспокойся. Я здесь не ради удовольствия. Джек разглядел в темноте ее хитрую улыбку. Они направились к кладбищу, где, словно молчаливые часовые, стояли на страже склепы и усыпальницы. Когда они добрались до шипастой кладбищенской ограды, Джек тут же по привычке перемахнул через нее. Хейзел замерла на другой стороне. – Это легче, чем кажется, – прошептал Джек и оглянулся на маленький коттедж приходского священника с горящей в окне одинокой свечой, чтобы убедиться, что никто сюда не идет. – Если ты умеешь взбираться на того чудовищного коня, гарантирую, этот забор ты перепрыгнешь только так. Хейзел медлила, и на мгновение Джеку показалось, что привести ее сюда было ошибкой, что из-за нее их поймают, – но тут она сделала это. Она перепрыгнула ограду, не задев шипы даже краем брюк. – Ну и где могила? – спросила она, переводя дыхание. Теперь усмехнулся Джек. Он качнул головой и двинулся в юго-восточную часть кладбища, где несколько дней назад видел похоронную церемонию. К сожалению, в темноте, с путающимися наполовину от страха, наполовину от запаха волос Хейзел мыслями, искать могилу пришлось дольше, чем рассчитывал Джек. – Клянусь, она где-то здесь, – шептал Джек. Чем дольше они здесь находятся, тем больше рискуют. Чтобы стать хорошим воскрешателем, нужно успевать все делать так, чтобы плакальщик в ярде от тебя даже не успел заметить, что ты здесь. Хейзел медленно двигалась вперед, пытаясь разглядеть имена, высеченные на надгробиях. Она останавливалась перед каждым, и ее губы шевелились, когда она читала имена. – Столько детей, – тихо сказала девушка. И столько смертей в 1815 году, когда лихорадка беспощадно выкашивала Эдинбург, не разбирая, убивала богатых и бедных, господ и их слуг. Часто болезнь затягивалась, продляя страдания жертв, брошенных собственными семьями из страха заразиться. Бедные люди оставались совсем одни в запертых домах, воя и скребясь в окна, умоляя прохожих зайти и поддержать их в предсмертные часы. Она поражала и детей, и юных девушек, и парней. В этом была ее особая жестокость: часто она забирала тех, кто только начинал жить. – Здесь, – прошептал Джек. Он стоял перед неровным холмиком влажной, недавно вскопанной земли, с воткнутым сверху деревянным крестом. Хейзел подошла к нему и взяла одну лопату. – Значит, начинаем копать, – сказала она. – Начинаем копать. Добрую половину часа они трудились в молчании. Каждые несколько минут Джек поднимал голову, чтобы убедиться, что на кладбище все еще тихо, но Хейзел, к его удивлению, оказалась неожиданно прилежным работником. Она почти не поднимала головы, работая методично и задавая гипнотизирующий ритм: скрежет лопаты по поверхности, а затем мягкий шорох выкинутой земли. Шкряб. Шурх. Шкряб. Шурх. Шкряб. Шурх. А затем к ритму добавился новый звук – отдаленный, из леса. Шуршание листьев. А может, скрежет когтей мелкого зверька по дереву. Хейзел не заметила, продолжая махать лопатой с той же скоростью, а вот Джек поднял голову. Под деревьями царила тьма, в которой ничего было не различить. Это просто лошади, сказал он себе. Наверняка лошади. Он в этом деле не новичок, чтобы шарахаться от каждой тени. Но тут его отвлек более важный звук: стук металла по дереву, раздавшийся, когда лопата Хейзел ткнулась в деревянную крышку гроба. – Отлично, – сказал Джек, – сейчас я ее сломаю. Хейзел кивнула и прикрыла глаза от возможных щепок, когда Джек поднял лопату и уверенным ударом пробил крышку. Ее треск походил на пистолетный выстрел. Джек перекинул лопату через край выкопанной ими ямы, а затем и сам, подтянувшись на руках, вылез на траву. – Кинь мне обломок крышки. Я спущу тебе веревку. Обвяжи его ноги, а я его вытащу. Хейзел молча кивнула. Отломав кусок от пробитой крышки, она подала его наверх, а затем оценила открывшийся вид: пара ног в изношенных коричневых башмаках, стертых до дыр, вкупе с мерзким запахом разложения и смерти. Между пальцами трупа показалась личинка, и Хейзел уткнулась в рукав, давясь тошнотой. – Хотел бы я сказать, что к этому привыкаешь, – прошептал Джек, прикрывая собственный нос. Скинув веревку Хейзел, он оглянулся на стену деревьев, где, как ему показалось, мелькнула какая-то тень. Не разобрать, что. Может, какой-то зверь – лиса например, – скрывался в мшистом подлеске. И все, что Джек мог предпринять, это побыстрее закончить работу, чтобы убраться отсюда. Хейзел обмотала лодыжки трупа веревкой несколько раз, а затем завязала ее крепким двойным узлом. – Готово. Джек потянул, и в лицо Хейзел полетела земля, сбитая скользящей вверх веревкой с края могилы. Она постаралась помочь направить тело из гроба через неровную дыру в крышке, но Джек большую часть тяжелой работы проделал сам, аккуратно выбирая веревку, пока тело не выскользнуло вперед ногами обратно в мир живых – на шесть футов вверх. Затем Джек опустил руку, чтобы помочь Хейзел выбраться. – А теперь нужно его раздеть и ни в коем случае не прихватить с собой ничего из его вещей. Мы же все-таки не воры. Они стояли над телом, выполнив свою задачу, и темнота целомудренно скрывала наготу мертвого незнакомца.