– Так странно, – заметила Хейзел. – Мы словно на похоронах. – Привыкнешь, – ответил Джек, уже взявшийся заворачивать тело в мешковину. Затем легко закинул его на плечо. Хейзел казалось, что Джек костлявый и тонкий, но он оказался неожиданно сильным. Он бережно опустил тело в тележку, а затем махнул на лошадь. – После вас, миледи. Хейзел вскочила в седло мисс Розалинды и подала руку Джеку, помогая устроиться за ее спиной. В Хоторнден они вернулись, когда небо едва посерело перед рассветом. Джек последовал за Хейзел в подземелье и положил тело на стол. – Не хочешь остаться на чашечку чая? – предложила Хейзел после того, как они пару секунд простояли в молчании. – Можем подняться в замок; уверена, кухарка что-нибудь приготовит, если мы захотим позавтракать. Джек покачал головой. Затем отбросил упавшие на лицо волосы. – Не, мне лучше вернуться в город, – сказал он. – Пешком. – О. Ладно, хорошо. – Хейзел опустила взгляд на тело, по-прежнему завернутое в покрывало Джека. – Думаю, мне потребуется больше, чем одно тело, – сказала она. – Если вдруг ты узнаешь, что еще кто-то умер от лихорадки. – В этом недостатка нет, – ответил Джек. Хейзел подняла взгляд и с удивлением заметила на его лице улыбку. – Значит, в это же время на следующей неделе. 23 К удивлению Хейзел, Джек вернулся в Хоторнден, не дожидаясь ночи воскресенья. Всего через пару дней после их удачной вылазки, выйдя на прогулку после завтрака, Хейзел увидела, что он робко стоит у конюшни. – Я думал, – сказал он, – что если ты вдруг сегодня не занята, то могла бы научить меня держаться в седле. Я не надеюсь, что выйдет научиться за раз, особенно если ты посадишь меня на монстра вроде этого Бутыль… как бы его там ни звали. – Бетельгейзе, – сказала Хейзел, пряча улыбку, и подошла к нему. – Говорят, это одна из самых ярких звезд на ночном небе, видимая невооруженным глазом. – И невозможно высокая, как и этот конь. Хейзел тем временем зашла в конюшню и вернулась, выведя высокого черного скакуна из стойла. Они оба подошли к Джеку, который, судя по виду, успел пожалеть о своем решении заняться верховой ездой. Если бы Бетельгейзе умел ухмыляться, он бы именно это и сделал, глядя на Джека сверху, с несомненным вызовом во взгляде. Джек поднял руку, словно хотел погладить коня, но передумал и сделал вид, что изначально собирался всего лишь причесать собственные волосы. – Итак, – заговорила Хейзел, – нужно, чтобы лошадь захотела с тобой познакомиться. – У меня такое чувство, что мы уже познакомились, причем очень близко, – съязвил Джек. – Никаких резких движений. Двигайся очень медленно. Протяни руку – да, очень хорошо, именно так, а теперь обойди вокруг, не отрывая руки от него. Ему нужно знать, где ты. Джек повиновался, хоть и чувствовал себя глупо, обходя вокруг лошади под взглядом Хейзел. – А теперь поставь левую ногу в стремя. Всегда садись в седло с левой стороны. – Почему? – На самом деле я точно не знаю. Просто меня так учили. Полагаю, это как-то связано с аристократичностью, но понятия не имею как. – Ну, я далек от того, чтобы проявлять неуважение ко всему, что связано с аристократичностью, – заявил Джек, ловя взгляд Хейзел. И с неожиданной ловкостью взлетел на спину Бетельгейзе. – Ага! – воскликнул он. – Я это сделал! Бетельгейзе наклонился пожевать желтеющей травы, и Джек в ужасе сжал поводья. – Теперь работай бедрами, – велела Хейзел. Джек выгнул бровь. – Сжимай ими бока. И спину держи прямо. И постарайся не бояться. Лошади это чувствуют. – Ясно. Понятно. Без страха. – Ты по ночам выкапываешь мертвецов из могил и боишься лошадей? – спросила Хейзел. – Видишь ли, в чем дело, – ответил Джек, когда Бетельгейзе начал забирать куда-то влево. – Мертвецы тебя не укусят. И вообще, ничего тебе не смогут сделать. Бояться надо живых. – Да, полагаю, ты прав, – согласилась Хейзел. Затем взобралась на мисс Розалинду, и, после некоторых усилий, им удалось заставить своих лошадей пойти бок о бок по длинной подъездной аллее Хоторндена. – Думаю, это большее, на что сегодня можно рассчитывать, – сказала Хейзел, когда они вернулись к конюшням. – Но если хочешь, можешь снова прийти завтра. Мне пойдет на пользу сделать перерыв в учебе, прогуляться на свежем воздухе. – Ага, – согласился Джек. – Звучит неплохо. Во второй раз отправившись кататься, они доехали до границ поместья, где начиналась ферма другого владельца и на зеленых склонах холмов мирно паслись овцы. После этого Хейзел показала Джеку узкую тропу через лес, ведущую вдоль ручья назад к Хоторндену. – Ты веришь в привидений? – спросила Хейзел, когда они миновали величественные кипарисы, растущие у задних ворот Хоторндена. Она всегда думала, что это глупый вопрос, из тех, что шепотом задают друг другу дети, но проведя последние недели за изучением человеческого тела, стала больше интересоваться смертью и тем, что случается за ее порогом. – А почему ты спрашиваешь? – спросил Джек. И потрепал холку Бетельгейзе. Он понял, что, стоит узнать лошадь поближе, и она уже не кажется такой страшной. – Я никогда их сама не видела, но полагаю, что должно быть нечто большее, чем электрические импульсы, движущие нашу плоть. Душа, продолжающая жить. Лицо Джека застыло. Смерть всегда присутствовала в Старом городе, но в последнее время улицы погрузились в жутковатую тишину, плотную, как воск свечи. Никто об этом не говорил, но Джек знал: люди продолжают исчезать. И не только воскрешатели – пропала девушка из рыбной лавки, которая всегда подмигивала Джеку, когда тот шел мимо рынка, а мужчина, теперь стоящий за прилавком, в ответ на расспросы Джека просто пожал плечами. Вот уже несколько месяцев никто не видел Рози, проститутку, иногда приходившую выкурить сигару с актерами Ле Гранд Леона. Как только прошел слух о возвращении римской лихорадки, перестали возникать вопросы, почему на узких, переполненных улочках Старого города чуть поубавилось людей. – Не знаю, – ответил Джек. – Похоже, я все-таки верю в привидений. Но сомневаюсь, что они есть на кладбищах. – Почему? Потому что это освященная земля? – Нет, – возразил Джек, по пути срывая лист с дерева и скатывая его в пальцах. – Просто я сомневаюсь, что им нравится напоминание о смерти. Думаю, как только они расстаются с телом, так сразу же хотят оказаться от него подальше. Я повидал немало трупов и могу точно сказать, что держаться там не за что. Мы становимся просто мешками тухлого мяса, причем протухаем очень быстро. А привидения могут отправиться куда угодно, ведь так? Им незачем цепляться за свои тела, изъеденные червями. – Довольно мрачный взгляд на вещи, – заметила Хейзел. – Но, полагаю, не лишенный своеобразной поэтичности. Они в молчании добрались до той части леса, где полноводный ручей превращался в маленький ручеек, а затем и вовсе исчезал. – Ручей здесь не кончается, – сказала Хейзел. – Вовсе нет. Он течет под землей, наверное, или просто становится слишком узким, чтобы зваться ручьем. Но за теми деревьями – вон, видишь, рядом с тем оврагом – он снова появляется. – Но разве тогда это тот же ручей? Или просто два ручья, текущие рядом друг с другом? – спросил Джек. – Это… – начала было Хейзел. Она собиралась заявить, что это, само собой, тот же ручей – и как можно быть настолько глупым, чтобы утверждать, будто это не так? – но поняла, что у нее нет никаких доказательств собственной правоты. – Иногда что-то просто кончается, – сказал Джек. – Эй, посмотри туда. Он указал на маленький кустик цветов с крошечными зелеными лепестками, такими светлыми, что они отливали перламутром. У каждого цветка была белая сердцевина. Хейзел они были незнакомы. Пусть она и гуляла по этой тропинке сотни раз, но зеленые цветочки росли так близко к земле, что полностью скрывались в траве. – Что это за цветы? – Я не знаю их настоящего названия, но моя мать звала их бородавочниками[12]. Она обычно заваривала их корни. Говорила, что они придают сил. – Джек не вспоминал об отварах матери много лет, но стоило заговорить о них, и тут же вспомнился запах – отчетливый, горьковато-травяной. – Если так подумать, наверное, все, что мы могли себе позволить, это запаривать траву вместо чая. Пока Джек был погружен в воспоминания, Хейзел спрыгнула с лошади и выкопала несколько цветущих кустиков, стараясь не повредить молочно-белые корни. – Народные рецепты иногда намного эффективнее, чем кровопускание, к которому то и дело прибегают в больницах, – сказала она. – Должно быть, твоей матери кто-то рассказал об этом цветке. – Может, и так. Джек больше ничего не рассказывал о матери или о том, откуда он, а Хейзел не стала спрашивать. За это Джек был ей благодарен. Он не хотел, чтобы Хейзел смотрела на него с жалостью, чего, надо отдать ей должное, до сих пор не случалось. Хейзел была одной из тех немногих известных Джеку состоятельных людей, которые не вели себя с ним так, будто бы делали великое одолжение, снисходя до беседы. Когда они вернулись к конюшням, Джек задержался, вычесывая лошадей, несмотря на то что конюх всегда чистил их в конце дня. Бетельгейзе одобрительно тряс гривой. В итоге эти двое все-таки подружились. – Ты его так назвала? – спросил Джек, похлопывая коня по шее. – Бетельгейзе. Необычное звездное имя.