«Черт тебя дери, Трёха, – подумал Семен, запирая шлем в бардачке. – Это ты меня приучил есть вредную пищу, вот теперь терпи». В баре было многолюдно, Кузя сам принимал заказы, помогая забегавшимся официанткам. Семен сразу направился к стойке, где увидел свободный стул, уселся и спросил у подошедшего Сереги: – Это что за аншлаг у вас? – Да кто их разберет, – Серега пожал плечами. – Тебе как обычно? – Соку мне сделай, я ж работаю теперь, завтра снова операция. Бармен понимающе кивнул и потянулся к холодильнику за апельсинами. Он хорошо помнил, как пару месяцев Доктор на человека похож не был, пил, заливая что-то, чем не хотел делиться ни с кем. Если бы хозяином бара был не Кузя, мог бы отлично заработать на том спиртном, что вливал в себя Доктор, однако Трёха на друзьях таким способом не зарабатывал, а потому запретил наливать Семену крепкие напитки. И вот теперь Доктор снова в отличной форме, свежий, довольный. И, кажется, Кузе за это благодарен. Обхватив рукой стакан с прохладным соком, Семен оглядел зал и вдруг понял, что ищет Аню. «Выходит, я сюда за этим и завернул, а не за бургерами вовсе», – подумал он и не очень обрадовался открытию. Девчонка почти наверняка проблемная, он ничего о ней толком не знает, да и вообще сейчас не время думать о чем-то, кроме хирургии, ему нужно закрепиться в клинике, а не возиться с дерзкой мутной малолеткой. – Ты чего глазами по залу бегаешь? – спросил подошедший с тарелкой Кузя. – Извольте отведать, – он поставил тарелку на стойку, и Семен увидел новый бургер, не тот, что заказывал. – Хочу в меню вводить, сними-ка пробу, только давай по-честному, если не понравится. – А ты так и будешь свои новинки на мне обкатывать? – крепко сжимая пальцами края горячей булки, спросил Семен. – Ты, смотрю, не очень возражаешь, – рассмеялся Кузя, присаживаясь на стул рядом. – Сам подумай – кто еще мне всю правду расскажет, если не ты? – Ну да… идея совать клубнику с луком к курице была так себе, – пробурчал Семен с набитым ртом. – А этот ничего… определенно, что-то интересное… – Клубника с луком к курице тебе не зашла, потому что ты консервативный. С ананасами же ешь. – Ой, Кузя, дело не в консервативности, а в том, что было просто невкусно. А вот это – тема, – Семен указал на оставшийся в тарелке крохотный кусочек бургера. – Назову «Бургер Доктора», – снова захохотал Кузя, покручиваясь на стуле. – Так не скажешь, кого ищешь? – Никого не ищу. – А не ври-ка, если не умеешь. Не вышло вчера с девчонкой этой? – А что у меня должно было выйти? – Да? Странно. А она забегала сегодня, телефон твой спрашивала – неужели не оставил? – Ты серьезно? Она же малолетка. – Чего это? – вмешался бармен, натиравший очередной стакан. – Ей девятнадцать. – Ты с чего взял? – удивился Семен. – Да она тут давно ошивается, ты просто не замечал. С подружками приходит или одна, иногда с утра прямо. Кстати, никогда не видел рядом с ней никакого парня, – многозначительно произнес Серега, даже понизив голос. – И мне что с того? – пожал плечами Семен. – Сказал же – мне без разницы, она малолетка. – Ну как скажешь, Доктор, – Серега поставил стакан на стойку. – Но телефон я ей дал на всякий случай. Семен в шутку замахнулся, и Серега отпрыгнул назад, подняв руки: – Все-все, молчу. Семен посидел еще, обсудил с подошедшим приятелем футбольный матч, который они планировали провести в ближайший выходной на выезде, выпил еще сока и, прихватив с собой пару бургеров, отправился домой. На парковке его ждал сюрприз – на мотоцикле сидела Аня все в той же джинсовке, но в светлых джинсах и длинной футболке. За плечами болтался рюкзак, волосы забраны в «хвост» на макушке, на ногах – те же тряпичные берцы, что были в день, когда Семен с ней познакомился. – В поход? – спросил он, кивнув на берцы, и Аня неопределенно мотнула головой: – Там видно будет. Ты долго. – Ну извини, не знал, что ты меня ждешь. – Тогда не стой, поехали, – Аня сошла с мотоцикла, уступая место Семену, но тот медлил: – Куда это мы поехали? – А куда хочешь, – беззаботно заявила девушка. – Я домой хочу, у меня операция завтра. Но тебя могу отвезти, куда скажешь. – Тогда поехали к тебе. – Слушай, подруга, – Семен сложил руки на груди и уставился в лицо девушки. – Мне не нравится, когда практически незнакомая девчонка втирается в мою квартиру. Мне не нравится, когда она врет и ничего о себе не рассказывает… – А ты ничего обо мне и не спрашивал, – фыркнула Аня, накручивая на палец кончики волос. – Я задал тебе пару конкретных вопросов и получил либо вранье, либо дерзости. С чего ты решила, что я опять повезу тебя к себе? Ночевать снова негде, мама опять на дежурстве у кого-то из мэрии? – Нет, мама дома. – Тогда поехали, я тебя туда и отвезу. – Да пошел ты! – вдруг огрызнулась Аня. – А еще байкер! – она развернулась и побежала за угол. Семен пожал плечами, но догонять ее не стал – выяснять что-то с истеричной неуравновешенной девчонкой не собирался, нужно было ехать домой и отдыхать. Про оставшуюся в ящике стола Анину сережку он благополучно забыл. Инна Разговор с сыном о безопасности она решила отложить до того момента, когда Даня ляжет в постель. В это время он становился восприимчивым, с ним было легко договориться и что-то обсудить. Инна очень надеялась, что поход в кино и последовавший за ним ужин в пиццерии настроили сына на более дружелюбный лад, и ей удастся все-таки поговорить с ним, не вызвав бурного всплеска эмоций, как было после разговора о походе. Алины дома не было опять, но Инна заметила, что дочь возвращалась – под вешалкой отсутствовали ее любимые ботинки, а из верхнего ящика обувницы исчезли две тысячные бумажки, которые Инна положила туда утром. «Ну, значит, жива, – подумала Инна, чувствуя, что устала тратить нервы на борьбу с дочерью. – Наверное, мне пока надо успокоиться и перестать давить на нее. Приходит домой, жива – ну и хорошо». Она понимала, что долго так продолжаться не может, что с Алиной тоже придется серьезно разговаривать и, возможно, даже позволить ей жить самостоятельно. Последнее Инне не очень нравилось, но она вдруг подумала, что такой ее шаг даст Алине понять, что мать не враг ей. «В конце концов, живут же люди в общежитиях, и ничего, – думала она, заваривая себе чай. – Да, Алина избалована, но, может, пришло время ей научиться заботиться о себе самостоятельно? Конечно, я ее не выгоняю и не перестану ей помогать, но если она хочет…» Телефон звякнул, оповещая о пришедшем сообщении, и Инна открыла его. «Что, не понравились цветочки? На клумбах, конечно, выглядят лучше». Больше ничего в сообщении не было, но и этого хватило, чтобы у Инны затряслись руки и отчаянно заколотилось сердце. Она была права – цветы сорваны с клумбы в клинике, значит, тот, кто их прислал, точно знает место ее работы. «Все пропало, – обреченно подумала Калмыкова, машинально собирая пальцами в складку скатерть на столе. – Все пропало, я пропала… Снова увольняться и бежать? Куда? Меня нигде не ждут, да и невозможно уволиться так быстро, все равно придется задержаться на две недели… а за две недели я даже не смогу придумать, куда ехать. И Алина… Она совершенно точно со мной не поедет, а оставить ее здесь одну – дать этим людям отличный козырь в руки… Господи, зачем я тогда согласилась…» – Мама, ну где ты? – раздался из комнаты голос сына, и Инна встрепенулась, разгладила скатерть ладонью: – Ты уже принял душ? – Да, я уже лег. Ритуал вечерних чтений установился с того момента, как Даня начал что-то понимать. Даже когда научился читать сам, все равно требовал, чтобы мать читала ему книгу вслух, а если Инна дежурила, то это делали Алина или няня. Даня любил книги о приключениях, и Инна старалась читать ему то, что сама любила в детстве. Сейчас они заканчивали «Детей капитана Гранта», и сыну не терпелось узнать, чем же все-таки завершатся события книги. Он уже открыл то место, на котором остановились вчера, и теперь сидел в постели, набросив на ноги покрывало и прижав открытую книгу к груди: – Мама, ну давай же скорее! Там ведь самое интересное осталось! – заторопил он, подвигаясь к стене и освобождая матери место рядом с собой. Инна забралась на кровать, поправила подушку под спиной и направила свет бра так, чтобы читать было удобнее. Сын улегся ей под руку, обнял и приготовился слушать. Книга немного отвлекла Инну от обуревавших ее страхов, но только до того момента, как пришлось перевернуть последнюю страницу. Сын благополучно уснул, а Инна, тихонько положив книгу на тумбочку и укрыв Даню покрывалом, на цыпочках вышла в кухню, где включила небольшой светильник над столом, села и заплакала. Ей начало казаться, что теперь остаток жизни она будет вынуждена бегать и скрываться, таская за собой детей, пока они не начнут сопротивляться. Собственно, дочь уже делает это, она просто ушла из дома и не дает о себе знать. А скоро и Даня начнет поступать так же – уже ведь заявил, что сбежит из дома, если она не отпустит его в поход. Тут ей пришло в голову, что, возможно, поход – хороший выход, сына не будет в городе неделю, и ей не придется думать о том, что его могут, например, похитить. Но тут же пришла и другая мысль – а ведь человек, приславший ей букет, знал, в каком лагере отдыхает Даня, и это значит, что теперь мальчик там не в безопасности.