– Да, Аделина, слушаю. – Доброе утро, Илья. Ну так что там насчет моей просьбы? – Не знаю, зачем тебе это нужно, раз уж ты взяла Калмыкову на работу, но информации о ней не так много. Из московской клиники она уволилась сама, по семейным обстоятельствам, и буквально через день после увольнения уехала куда-то на Волгу. – Точно? Уволилась по собственному желанию, а не по статье за халатность? – Да какая халатность, ну ты о чем? Мне прислали даже копию ее заявления об увольнении. Никаких взысканий за время работы в клинике Калмыкова не имела, а ты – «по статье»! – возмутился мой собеседник. – Понятно… – протянула я, испытывая одновременно облегчение и разочарование. – Но, знаешь, вот есть какая закавыка, – вдруг произнес Илья, и я тут же напряглась: – Что? – Калмыкова всегда работала в одной и той же операционной бригаде, ну так у них в клинике заведено, и вот что странно… За последние три года из этой бригады в живых остались только Инна Калмыкова и операционная сестра. – Как… это? – выдохнула я, чувствуя, как по спине бежит холодок. – А вот черт его знает. Но за три года в разное время и при разных обстоятельствах умерли все, от хирурга до сестры-анестезистки. – Смерти криминальные? – Ну это я не выяснял. – Понятно… спасибо, Илья. Хотя… ты случайно не знаешь, как фамилия операционной сестры? – Случайно знаю, – усмехнулся Илья. – Ларичева ее фамилия. Ларичева Софья Леонидовна. Я выронила телефон от неожиданности и, когда подняла, услышала: – Ты там что, в обморок упала? – Нет… просто… – я уже собралась сказать о смерти Ларичевой, но поймала взгляд мужа и увидела, как он отрицательно мотает головой и прикладывает палец к губам. – Оступилась, уронила телефон. Спасибо, Илья, я узнала все, что хотела. Положив трубку на стол, я пробормотала: – А вот это вообще неудачное стечение обстоятельств, если честно… или… – Или, ты думаешь, Калмыкова с этим тоже как-то связана? – Матвей вернулся за стол, машинально поправил компьютерную мышь и стакан с карандашами. – Не думаю… но… все-таки надо следователю об этом сказать. – Как попала в клинику Ларичева? – вдруг спросил Матвей. – Скорее всего, как все – приехала, прошла осмотр, заплатила деньги и пошла на операцию. Надо как-то выяснить, общались ли они с Калмыковой. Ну не могла же Инна не знать, что ее бывшая коллега тут лежит, это невозможно – обходы… – Ты забываешь, что анестезиологи на обходы не ходят, – сказал Матвей. – А на операции Ларичевой анестезиологом был Маликов. – Но фамилия-то все равно мелькала, – уперлась я. – Вот назови мне хоть одну фамилию из тех, что прозвучали на обходе вчера, – предложил Матвей, и, едва я открыла рот, признал: – Согласен… Ты можешь назвать и те, что звучали месяц назад. Но ты слышишь их ежедневно, ты подписываешь документы, разбираешь операции. А Калмыкова могла и не знать. Не понимаю только, почему тебе это важно. – Ты ведь слышал – так или иначе, но все, кто работал в одной бригаде с Калмыковой, мертвы. А теперь она осталась одна. Последняя. И это как-то здорово смахивает на месть, ты не находишь? – Деля… – Матвей закрыл лицо рукой и покачал головой. – Я понимаю, что ты волнуешься, но куда тебя все время сегодня заносит, а? Какая месть, за что? – Ну, например, за неудачную операцию. – Мне стоит внимательнее относиться к тому, что ты читаешь на ночь. – Мажаров подошел ко мне, взял за плечи и легонько встряхнул: – Аделина, возьми себя в руки. Пусть всем этим занимается следователь, он сюда за этим и явился. А ты займись-ка своими делами, а? И мне на операцию пора. – Да, конечно… – пробормотала я. Матвей ушел, а я быстро вернулась к себе в кабинет, где уже закончили свою беседу Невзоров и Авдеев. Игорь молча ушел, а Невзоров, закрывая папку с протоколами, пробормотал: – Очень сложный человек. – В свое время были психологические проблемы, но хирург он отличный. Если я вам больше не нужна, Валентин Игоревич, то мне нужно отлучиться. Все вопросы можете решить с Васильковым. – Да-да, конечно. Мы почти закончили, я еще кое с кем переговорю и тоже поеду. Сказав Алле, что уеду ненадолго, я прихватила сумку, ключи от машины и заодно – домашний адрес Инны Калмыковой. Мне не терпелось переговорить с ней до того, как к ней придет Невзоров. По дороге к парковке я наткнулась на Иващенко и, молча схватив за рукав, поволокла за собой. Иван не сопротивлялся, только в машине, протерев очки, спросил: – Это похищение? – Вроде того. Вы мне очень нужны, Иван Владимирович. Тот пожал плечами и больше ничего не спросил. Семен В клинике что-то происходило, Семен понял это, едва вошел в административный корпус и спустился в раздевалку. Никто из коллег ничего конкретного не говорил, но все были какие-то напряженные, а в воздухе так и чувствовалось что-то негативное. В ординаторской хмурый Васильков объявил, что обхода с Драгун не будет, и попросил всех заняться текущей работой. Семен взял планшет с картой сегодняшней клиентки и отправился в лечебный корпус. По дороге его догнал анестезиолог Александровский, направлявшийся в ту же палату – сегодня они работали вместе. – Сегодня что, магнитные бури? – спросил Семен, имея в виду настроение сотрудников клиники. – Говорят, что в котельной нашли труп клиентки Игоря Авдеева, – понизив голос, сообщил Влад. – Как – труп? – не понял Семен. – Совсем, понимаешь, мертвое тело. Повесилась она. Или кто-то помог. – А что за клиентка? – Не знаю, Игоря сразу Драгун к себе в кабинет увела, там его следователь допрашивает. – Ничего себе… И что теперь будет? – А что должно? – пожал плечами Влад. – Труп увезут, проведут расследование. Игорь-то точно ни при чем. – Н-да, – слегка поежился Семен. – Не очень события, конечно… – Ну ты же слышал Василькова – всем заниматься своей обычной работой. Так что мы с тобой через час в операционной окажемся с нашей дамой. Кстати, дама приятной наружности… – Ну да – вот такой окружности, – Семен очертил вокруг себя круг на расстоянии вытянутой руки. – Как в мультике про госпожу Белладонну. Кстати, она и похожа на нее чем-то, хоть и довольно молодая еще. – Лишний вес, все дела… – Как ей психолог разрешение подписал? Я уже со второй клиенткой задаюсь этим вопросом. – Семен повернул к лестнице в лечебный корпус. – То, что кажется ненормальным тебе, не всегда является ненормальным для психолога. Сегодняшняя дама страдает от асимметрии молочных желез с подросткового возраста – это ли не показание к операции? Ей сейчас тридцать два, и только теперь она смогла себе позволить коррекцию. И, возможно, это заставит ее заняться собой в полной мере – похудеть, например. Мне вообще показалось, что она заедала свой стресс от физического недостатка, вот и разъелась. Семен искоса посмотрел на Влада. Тот был моложе его на пару лет, но своими словами сейчас показал, что едва ли не старше, чем Кайзельгауз. Семен про себя выругался – стал слишком зациклен непосредственно на операции, упуская из вида, что на столе всегда в первую очередь человек, а не «асимметрия молочных желез», и что Влад, возможно, прав – женщина довела себя до такого состояния именно из-за физического дефекта. «Надо как-то повнимательнее к людям, – думал Кайзельгауз, шагая по коридору к палате. – Иначе я рискую повторить путь своего отца, хотя ужасно этого не хочу. Отец никогда не знает ни фамилий, ни того, как пациент выглядит, он потом даже в коридоре узнать не может. Нельзя так… в пластике особенно нельзя». – Ты тогда первый иди, – попросил он Влада. – А я зайду ко вчерашней клиентке, с утра был, но еще раз зайду. – Как скажешь. Семен пробыл в палате своей первой клиентки минут десять – снова осмотрел повязку, проверил, как застегнут корсет, измерил давление и посмотрел температурный лист, укрепленный на стене в изголовье кровати. – Ну что, доктор, все в порядке? – обеспокоенно спросила клиентка. – Вы второй раз зашли… у меня что-то не так? – Что вы, все отлично, – заверил Семен. – А зашел я просто так, проверить… вы у меня в этой клинике первая клиентка. – А, то есть дебют у вас?