– В каком-то смысле. – Тогда понятно. А я уж было решила, что осложнения какие-то… но я ничего не чувствую. И не болит ничего, тянет только немного… но сестра сказала, что так и должно быть – верно? – Верно, – кивнул Семен. – Тогда я спокойна, – объявила клиентка, откидываясь на подушку. – Скорее бы результат увидеть. – Обещаю, он вас не разочарует. Семен пообещал, что зайдет еще раз перед окончанием рабочего дня, и пошел осматривать клиентку, которую так неудачно окрестил госпожой Белладонной. Довольно молодая женщина сидела на кровати в длинной фланелевой рубашке. Семен удивился – на улице стояла жара, и, хотя в палате работал кондиционер, тут тоже было душно. – Вам не жарко, Дина Львовна? Та передернула плечами и поежилась: – Я привыкла. – К чему привыкли? – ногой потянув к себе табурет, спросил Семен. – Укутываться в любую погоду, – отрезала клиентка, скрестив на груди руки. – Вы только представьте, что такое для женщины иметь одну грудь третьего размера, а вторую – минус первого? – Зря вы так. Никакого минус первого у вас нет. Да, одна грудь немного меньше, но мы это сегодня исправим. Вопрос-то не в этом, Дина Львовна. – А в чем? – В том, как вы собираетесь жить дальше. Мне кажется, одна лишь операция не решит ваших проблем, не находите? Она опустила голову: – Психолог тоже так сказал. – А он не предложил вам после операции пройти курс психотерапии? – А что – надо? – клиентка бросила на него враждебный взгляд. – Я бы вам очень советовал. Вы ведь привлекательная молодая женщина, и ваша проблема вовсе не в разном размере груди, я уже сказал – это самое простое. Вам нужно себя принять, полюбить. – Вы ведь хирург, Семен Борисович? – Да. – Тогда занимайтесь своим делом, хорошо? А со своей головой я сама разберусь. – Знаете, Дина Львовна, а ведь мне, как хирургу, было бы обидно понимать, что я работал зря. – Как это – зря? – удивилась она. – А вот так. Цель нашей клиники ведь какая? Чтобы, уходя от нас, клиент чувствовал себя счастливым. А вы этого не хотите. И выходит, что сегодня я потрачу пару часов своего рабочего времени не для того, чтобы вы обрели равновесие, а просто потому, что у меня в графике стоит операция по увеличению правой молочной железы. Мне бы этого не хотелось. Понимаете, есть техническая сторона вопроса – сама операция, ее ход, послеоперационный период, восстановление. Но есть ведь и другая – то, как вы будете воспринимать себя после. Вот скажите, что вы сейчас видите? – он взял с тумбочки зеркало и повернул его к клиентке. – То же, что и вы, когда смотрите на меня. Полное отсутствие груди справа. – А я вижу другое. Например, прекрасные волосы натурального цвета – такие редко встретишь сейчас, в основном-то все красят. И лицо вижу очень привлекательное, миндалевидный разрез глаз, тонкий нос, хорошо очерченные губы, – Семен говорил это и замечал, как лицо клиентки светлеет, а суровая складка между бровей разглаживается. – У вас очень тонкие запястья и щиколотки, раньше говорили, что это признак породы. – Как вы это под слоем жира-то разглядели? – А что тут разглядывать? Я просто понял, что вы стараетесь сделать себя как можно менее привлекательной, чтобы не акцентировать внимания на пустяковом дефекте, который легко исправить. В общем, пока время еще есть, вы подумайте над моими словами, Дина Львовна. И еще подумайте – если все это вижу я, то ведь наверняка и еще кто-то увидит. Или видит уже, просто вы от этого отмахиваетесь, взращивая и лелея свой комплекс. Он вернул зеркало на тумбочку и встал, развернулся к выходу и вдруг услышал негромкое: – Спасибо вам, Семен Борисович… – Пока еще не за что. – Нет, уже есть. Поверьте, уже есть. Инна Всю ночь они с Алиной просидели в комнате Инны, обнявшись и то и дело начиная плакать и успокаивать друг друга. У Калмыковой внутри зашевелилось что-то похожее на надежду – может, дочь одумается и перестанет вести себя как капризный подросток? Мелькнула даже мысль – а может, рассказать ей все? Все, из-за чего их жизнь превратилась в череду сплошных переездов и смен места жительства? Но потом Инна поняла, что сейчас не время для таких признаний – отношения с дочерью по-прежнему висели на волоске, и то, что возникло у них сегодня ночью, нужно сперва укрепить, а потом уж… Утром Алина вдруг собрала рюкзак и, даже не позавтракав, ушла из дома, пообещав, однако, вернуться вечером. – Да не смотри ты на меня так, – попросила она уже с порога. – Я на работу иду устраиваться. И Инна не нашла в себе мужества спросить, куда именно, побоявшись опять разрушить все. Она разбудила Даню, отвезла его в лагерь, строго-настрого наказав ни с кем больше не говорить и ничего ни у кого не брать, а также не снимать часы, в которых было почасовое напоминание об инъекциях, проверила футляр со шприц-ручкой в его рюкзаке и вернулась домой. Нужно было чем-то занять себя до вечера, когда настанет время забирать сына, и Инна взялась за генеральную уборку. Она стояла на подоконнике кухонного окна и цепляла на крючки выстиранную занавеску, когда увидела въезжающую во двор машину Аделины Драгун. Ярко-красную «мазду» трудно было перепутать, таких машин в городе, кажется, больше не было. «Зачем она приехала?» – подумала Инна, спрыгивая с подоконника и на ходу пытаясь привести себя в порядок. Звонок в домофон не стал сюрпризом, Инна даже не спросила кто, просто нажала кнопку и открыла замок на входной двери. К ее удивлению, Аделина приехала не одна, а в сопровождении психолога, и Калмыкова испытала чувство неловкости – обещала ведь, что сперва зайдет к нему, а потом уж воспользуется краткосрочным отпуском, и не зашла. Но, судя по напряженным лицам вошедших, приехали они не из-за этого, и Инне стало совсем не по себе. – Простите за вторжение, Инна Алексеевна, – произнесла Драгун, едва перенеся ногу через порог. – Но нам необходимо с вами переговорить. – Конечно… проходите, пожалуйста. Я, правда, уборку затеяла, раз уж выходные… – сбивчиво пробормотала Инна, приглашая гостей в самую большую комнату. Драгун присела на край дивана, Иващенко же расположился в кресле так, как делал это в собственном кабинете, Инна почему-то сразу вспомнила об этом. – Скажите, Инна Алексеевна, фамилия Ларичева говорит вам о чем-то? – спросила Аделина, глядя на нее в упор, и Инна вздрогнула от неожиданности: – Ларичева? Соня? – Вы знакомы? – Д-да, – с запинкой проговорила Инна, не совсем понимая, к чему Драгун задает такой вопрос и откуда вообще знает эту фамилию. – И при каких обстоятельствах вы с ней познакомились? – Мы вместе работали в московской клинике. В одной хирургической бригаде. Соня – операционная сестра. Но близко мы мало общались, только в клинике. А… почему вы меня об этом спрашиваете? – Инна Алексеевна, а после увольнения из клиники вы Ларичеву больше не видели? – проигнорировав вопрос Инны, задала свой Драгун. – Нет. Я ведь уехала из Москвы сразу после увольнения, мне предложили работу… – Что же это была за работа, ради которой вы бросили столичную клинику? И, кстати, почему вы скрыли от меня при устройстве, что год работали анестезиологом в городской больнице одного небольшого приволжского города? Инна опешила: – Но… я не думала…20a3f9 – Инна Алексеевна, я отлично помню, как спрашивала вас об этом, и вы назвали последним местом работы московскую клинику пластической хирургии, а не городскую клиническую на Волге. – Просто я думала, что год работы в обычной больнице… ну в общем… – Инна Алексеевна, вы не волнуйтесь, Аделина Эдуардовна вас не обвиняет, – вмешался Иващенко. – Я, например, помню наш разговор об этом, вы сказали, что решили приехать в наш город после года работы в районной больнице, потому что почувствовали, что хотите вновь работать с пластическими хирургами. – Я сказала вам и то, что в вашей клинике наверняка выше зарплата, а у меня двое детей, – вдруг ощетинилась Инна, чувствуя себя загнанной в угол. Ей задавали вопросы, которые она никак не могла ни с чем связать, а всплывшая фамилия медсестры Сони Ларичевой всколыхнула в ней не самые приятные воспоминания, потянувшие за собой целую цепь неприятных умозаключений. – Это не преступление – хотеть больше зарабатывать, – заметила Драгун. – А что – преступление? Быть знакомой с Соней Ларичевой? Мы просто вместе работали. – Вот об этом я и хотела вас подробнее расспросить. Дело в том, Инна Алексеевна, что каким-то образом Софья Ларичева оказалась в нашей клинике и была прооперирована, готовилась уже к выписке.