– А я поговорил. И она вроде как согласна, но без поддержки, я уверен, сама ничего не предпримет. Человек привык жить так – и ему сложно будет изменить привычное течение жизни. Я посмотрела на возвышавшегося надо мной Кайзельгауза с интересом: – А вы, Семен Борисович, открылись мне с иной стороны. – Можно честно? – вдруг спросил он, и я кивнула: – Конечно. – Я просто не хочу быть таким, как мой отец. Понимаю, звучит не очень красиво – о родителях надо говорить только хорошо. Но я не об отце, я о профессоре. Так вот, я понял, что не хочу быть таким, как он. Не хочу узнавать больного только по шву, не хочу видеть перед собой на столе только материал для операции. – Вам понадобилось для этого уйти из отцовской клиники? – Нет. Мне для этого понадобилось… – и тут он вдруг замолчал, покраснел и заторопился: – В общем, это неважно. Спасибо, что выслушали, Аделина Эдуардовна, мне пора… еще протокол писать, да и к клиенткам надо зайти перед уходом. – Да, конечно, – я стояла в переходе до тех пор, пока широкоплечая высокая фигура Кайзельгауза не скрылась за поворотом. Определенно, я не ошиблась, взяв его на испытательный срок, и, скорее всего, он его пройдет, тут сомнений быть не может. Хирург, не забывающий о пациенте в тот момент, когда его сняли со стола, подходил для работы в моей клинике идеально. Но что он хотел сказать фразой «для этого мне понадобилось»? Явно что-то важное для него. Тогда почему передумал в последний момент? Опять какие-то тайны – ну сколько можно? Если еще и с Кайзельгаузом окажется связано что-то, не дай бог, криминальное, то я вообще не знаю… Неужели я настолько плохо разбираюсь в людях, что беру на работу кого угодно, лишь бы он умел виртуозно владеть скальпелем? И неужели прав Матвей, говоря, что меня совершенно не интересуют человеческие качества и жизнь моих врачей вне клиники? Что я сужу только по профессиональным качествам? Выходит, я превращаюсь в мою мать… Она никогда не помнила, как зовут ее операционных сестер, но зато могла сказать, как именно они подают инструменты. Она не помнила имен и фамилий своих пациентов, но могла по виду наложенного ею шва назвать диагноз и методику операции. Похоже, я начала идти по этому пути и мне срочно нужно с него уходить, чтобы не стать такой, как мама. Я очень ее любила, но быть такой, как она, не хотела. Не хотела превратиться в безупречный механизм, проводящий блестящие операции. Семен Случайный разговор в переходе с Драгун всколыхнул в Семене неприятные воспоминания. Это было как раз то, что он так мучительно глушил в себе алкоголем. Семен запрещал себе думать, старался блокировать воспоминания, но иногда, вот как сегодня, они вырывались из-под контроля и начинали мучить его, как раньше. С трудом заставив себя сосредоточиться на протоколе операции, Семен пытался отключиться от мыслей об отце. Он еще раз сходил к послеоперационным клиенткам, осмотрел обеих, поговорил и немного успокоился. Зашел на всякий случай и к клиентке, назначенной на операцию через два дня, убедился, что женщина находится в прекрасном настроении и в предвкушении от предстоящих изменений, и настроение его немного улучшилось. Домой возвращаться не хотелось, и Семен решил проехаться в сторону озера, искупаться и немного побыть у воды, которая всегда его успокаивала. В его излюбленном месте оказалось неожиданно многолюдно для рабочего дня, но Семен решил все-таки остаться, припарковал мотоцикл в небольшом лесочке, разделся и с разбега нырнул в воду. Плавал долго, пока не заныли плечи, только тогда Семен выбрался на берег и, отфыркиваясь, пошел к мотоциклу, вынул из бардачка походный коврик, расстелил и улегся, подставив тело солнечным лучам. Неподалеку расположилась компания из молодых людей и девушек, явно студенты – Семен невольно прислушался и уловил пару знакомых фамилий преподавателей. «Коллеги будущие, – вяло отметил он. – Везет – каникулы…» Незаметно для себя он задремал и проснулся от чьего-то легкого прикосновения к плечу, вскочил, едва не придавив сидевшую возле него девушку. – Сгореть не боишься? – прозвучал знакомый голос, и Семен, придя в себя окончательно, узнал Аню. На девушке был ярко-синий купальник, на плечи наброшена полупрозрачная накидка, скрывавшая плечи и руки, голова повязана клетчатой косынкой, как банданой. – Ты тут откуда? – спросил Семен, возвращаясь на коврик и садясь рядом с Аней. – Отдыхаю – что, нельзя? – Можно. А вчера чего психанула? – Я не психанула… – Аня намотала на палец кончик накидки. – Просто… Ну, знаешь, как бывает – поцапалась с матерью, все раздражает… – Понимаю… Только вот в следующий раз поаккуратнее с почти незнакомым мужиком, ладно? На моем месте мог оказаться кто-то менее уравновешенный. – То есть мне повезло? – насмешливо уточнила она. – Да, – кивнул Семен. – Класс! – протянула Аня и попыталась встать, но Семен удержал ее за руку: – Погоди. Ну что ты все время дергаешься? Неужели не можешь общаться нормально? – А как это? – Сядь, – он потянул руку девушки вниз, и Аня опустилась на коврик, поджав под себя ноги. – Вот, уже лучше. А теперь давай начистоту. Чем ты занимаешься по жизни? – Это важно? – Ты опять? Тебе кажется, что вот эта дерзость делает тебя взрослой? Нет. Она делает тебя как раз глупой малолеткой. А ты мне такой не кажешься. – Слушай, ты вроде говорил, что хирург. А ведешь себя как воспитатель в колонии для малолетних. – Что, доводилось общаться? – усмехнулся Семен. – А сам как думаешь? – Ну с тобой все ясно, – махнул рукой Семен и встал. – Мне надоело тратить время. Он взял джинсы, натянул их и потянулся за футболкой. Аня перехватила ее и подала, примирительно проговорив: – Ну, извини… это я так… по привычке. – Плохая это привычка, надо избавляться. Ну что – в город поедешь или тут останешься? – Поеду. Только рюкзак заберу, подожди минутку, – и она упорхнула куда-то в кусты, откуда по-прежнему доносились веселые голоса отдыхавших студентов. Семен выкатил мотоцикл на тропинку и увидел, как к нему бежит Аня в джинсах и футболке, надетой прямо на купальник, на ходу заталкивая в рюкзак накидку и полотенце. – Все, я готова! – объявила она, просовывая руки в лямки рюкзака. – Куда поедем? – А куда ты хочешь? – спросил Семен, протягивая ей шлем. – На гору. – На гору? – удивился Семен. – Ну поехали. Гора в их городе была одна, на самый верх вела недавно отреставрированная лестница, и со смотровой площадки на самом верху открывался совершенно потрясающий вид на город и окрестности. Особенно красиво там было ночью, когда горели фонари, но и днем тоже было, на что посмотреть. Это место считалось очень романтичным, туда часто забирались парочки и устраивали фотосессии. Аня крепко обняла его за талию, прижалась всем телом, и Семен ощутил, как колотится ее сердце. – Не боишься? – спросил он, и Аня отрицательно помотала головой в шлеме. – Ну погнали тогда. На горе дул ветер, флажки, которыми вдоль перил была украшена лестница, трепетали так, словно вот-вот были готовы разорваться. Семен накинул Ане на плечи свою куртку, и девушка утонула в ней, завернулась, как в большое одеяло. Они поднимались вверх, и Семену все время казалось, что Аня с каждым порывом ветра может сорваться и улететь, поэтому он подстраховывал ее сзади, едва касаясь рукой спины. На смотровой площадке сегодня никого не было, Аня взялась руками за перила и перегнулась через них, рассматривая что-то внизу. – Осторожнее, – предостерег Семен. – Высоко тут, – сказала девушка, разворачиваясь к нему лицом. – Ты боишься высоты? – Нет. – Я тоже не боюсь. Мне нравится даже, когда под ногами вот так… весь город… – Она смотрела на Семена счастливыми глазами и как будто чего-то ждала. – А ты правда хирург? – Правда. – А работаешь где? – В частной клинике за городом – знаешь? – Слышала. И что же ты там оперируешь? – А тебе не кажется, что теперь моя очередь задавать вопросы? Я ответил тебе на два, так что за тобой должок, – улыбнулся Семен. Аня пожала плечами: – Спрашивай. Но не очень надейся, что я скажу правду. – Это почему?