Раздался новый взрыв смеха, на этот раз сопровождаемый аплодисментами. Кобелиха изобразила поклон. — В этот момент Золушка внезапно вспоминает, что ей нужно срочно вернуться домой, пока Прекрасный принц не превратился в тыкву. — Скорее, в твердый шанкр! — И Моран начинает сходить с ума! — О господи, ребята, — произнес Динни, широко улыбаясь. — Увидеть выражение его лица в тот момент было бесценно! — Вероятно, потом всю ночь, — продолжила Кобелиха, — он проклинал перекачанные дельтовидные мышцы, из-за которых так трудно дотянуться и ухватить своего измученного одноглазого червячка. На потеху публике Кэссиди принялась разыгрывать пантомиму, подражая походке мускулистого Морана, несущего под каждой из подмышек по невидимому свернутому ковру. За ее спиной раздался кашель. И в комнате воцарилась тишина. Детектив-сержант Джессика Каннингем стояла в дверях с видом предельно серьезным даже по ее высоким меркам. — Рада, что мы хорошо проводим время. Появился повод для веселья, о котором я не знаю? Покрасневшая Кобелиха молча села на место. Присутствующие нервно заерзали. — Картер выставляет нас клоунами, и мы все над этим дружно хохочем. Каннингем холодно оглядела комнату, прежде чем сесть на свое место впереди. Спустя пару секунд вошли детектив-инспектор О’Рурк и детектив-сержант О’Шэй, не подозревавшие о том нагоняе, который только что учинила Каннингем. О’Рурк прислонился задом к впереди стоящему столу, в то время как О’Шэй принялся раздавать одинаковые ксерокопии. — Окей, ребята, спасибо, что пришли. Слушайте, вчера случился фарс, и мы все это прекрасно понимаем. Мистер Картер, конечно, тот еще изобретательный засранец, но нам известно и другое. — О’Рурк сделал паузу, чтобы оглядеть свою команду. — Я понимаю, как тяжело поддерживать моральный дух, я не слепец. Мы занимаемся наружным наблюдением уже пять недель, и каким бы странным это ни показалось вам, наша тактика работает. Вчера им пришлось порядком извернуться, чтобы выйти из-под нашего контроля, и главное — теперь у них нет алиби на то время, пока они отсутствовали. Раньше всякий раз, когда они выходили на дело, одной из самых больших наших проблем было то, что жители квартала Кланавейл обеспечивали их алиби до энной степени. Теперь это невозможно — пока мы висим у них на хвосте. Мы усложнили им работу. Это правда, подумал Банни, но до определенных пределов. Чем бы они ни занимались вчера — а каждый банк, охрана инкассаторов и патрульные полицейские были информированы о возросшей угрозе вооруженного ограбления, — это не было чем-то обычным. Может, они что-то замышляли, может, просто решили выставить Гарди в дурацком свете — в любом случае они преуспели. — Мы только что раздали вам новые методические указания, — сказал О’Рурк, поднимая одну из ксерокопий. — Я запросил больше ресурсов. Мы попробуем поставить одну из машин за пределами квартала, чтобы успеть присесть им на хвост, если они опять выкинут подобный трюк. Кроме того, теперь на каждой из ваших машин будет установлена камера. Если они решили снимать нас, то мы будем снимать их. Не хотелось бы, чтобы у журналистов оказались смонтированные видео, дискредитирующие нас, которым мы ничего не сможем противопоставить. Картер умен, но давление вынудит его совершить ошибку. Возможно, на первый взгляд кажется, что это не так, но мы зацепили их именно там, где нам нужно. Глава двадцать первая — Мы зацепили их именно там, где нам нужно, — сказал Джимми Моран. Томми Картер приложил палец к губам и многозначительно кивнул в сторону Джона О’Доннелла, методично обходившего гостиную со сканирующим устройством в руках, привезенным из последней поездки во Флориду. Подарок от знакомых О’Доннелла из Майами оказался как нельзя кстати. Сидевший в кресле Франко смотрел на Морана, растянувшегося на диване, с ногами на подушках. Этот человек ни к чему не питал уважения. А с учетом того, что он видел, в какой чистоте содержал свой дом Томми — точно так же, как до него содержали его отец и мать, — это выглядело вдвойне неуважительно. Моран с рождения был дуб дубом. — Ради всего святого, Томми, — продолжил Моран. — Джонно проверял все два дня назад. Мы можем хотя бы с этим уже покончить? О’Доннелл остановился и многозначительно посмотрел на Морана сверху вниз. Возможно, Моран был внушительнее его физически, но под пристальным взглядом О’Доннелла он стушевался. — Просто сказал… — пробормотал он, потом раздраженно достал из кармана зажигалку «Зиппо» и принялся щелкать ею туда-сюда, проводя пальцами над пламенем. Томми встал и прислонился к пианино, на котором никто не играл уже двадцать лет — с тех пор, как умерла его мама. Затем он бросил на Морана непонятно что выражавший взгляд. Мысли Томми всегда было трудно прочесть. Закончив водить устройством вверх и вниз вдоль последней стены, О’Доннелл удовлетворенно кивнул Картеру и встал у камина. Томми повернулся и включил генератор радиопомех, стоявший на пианино. Осторожность лишней не бывает. — Ладно, призываю собрание к порядку. Давайте говорить кратко и по существу. Франко, как прошла встреча с северными друзьями? — Как по маслу, Томми. Этот хуй Робертс чуть не обосрался, когда понял, что мы убрали его пацанов. — Он сказал что-нибудь такое, чего мы не ожидали? Франко покачал головой. — Не-а. Обычные требования чего-то ни за что — пока ему казалось, что он большой страшный волк. С тех пор я ничего не слышал в ответ, но буду держать ухо востро. — Окей. Хорошо. А со стороны обеспечения безопасности? Картер смотрел на О’Доннелла, но вместо него ответил Моран. — Просто мечта. Толпа любителей даже не поняла, чем их так нахлобучило. Клянусь… Моран замолчал, заметив выражение лица Томми. — Джон? — Так и есть, — ответил О’Доннелл. — В основном нормально. — В основном? — Джимми повздорил с одним из парней и… слегка его побил. Моран наклонился вперед. — Да он вел себя как дебил, Томми! Картер вновь посмотрел на О’Доннелла. — Слегка? О’Доннелл пожал плечами. — Ничего серьезного, но парню придется показаться в травматологию. — Всего-то делов, — вставил Моран. Картер вздохнул. — Всего делов, Джимми, конечно… но парень окажется в больнице. Полагаю, на нем будут видны синяки. Будут заданы вопросы. Даже у Гарди хватит ума, чтобы заметить человека с разбитым лицом. А мы не хотим привлекать внимание. — Это, типа, наше сообщение. Когда Картер говорил, он не двигался. Франко не раз замечал в нем эту особенность. Томми был пугающе хорош в том, чтобы оставаться абсолютно неподвижным. — Единственные сообщения, исходящие от нас, — это те, которые одобряю лично я. Надеюсь, это абсолютно понятно? Франко обратил внимание, как нервно поерзал Моран под спокойным взглядом молодого человека, прежде чем ответить: «Да, Томми» — и вернуться к щелканью зажигалкой. Возможно, Франко знал Томми Картера лучше, чем кто-либо другой за исключением ближайших родственников, но даже он с трудом уловил вспышку раздражения, промелькнувшую на почти непроницаемом лице. — Хорошо. Следующий вопрос: как прошла беседа с твоим другом? Моран заметно оживился. — Лучше не бывает. Груз прибудет в понедельник, в 20:37 — как мы и планировали. Франко провел рукой по волосам и надул щеки. — Мы не сможем двигаться дальше, Томми, при такой плотной опеке. Моран пожал плечами. — Да этих клоунов мы в два счета уделаем — вообще без проблем. Неужели ты размяк, Франко? — Иди ты в жопу, Джимми. Моран любил при каждом удобном случае превозносить свои и О’Доннелла брутальные военные навыки, и Франко это уже надоело до чертиков. Похоже, Моран категорически неспособен отличать страх от ума. Моран хотел что-то ответить, но Томми прервал его поднятием руки.