— Очень мило с твоей стороны. — Всегда пожалуйста. Не буду врать, нам предстоит проделать большую работу в области гардероба и личной гигиены, однако прежде всего следует решить проблему разговорных навыков. — Понятно, — ответил Банни. — Значит, по-твоему, лучший способ сломать лед в общении с чернокожей девушкой — это спросить у нее: «Привет, дорогая! А ты знала, что у ку-клукс-клана есть собственная версия Санта-Клауса?» — Ахах… Ну да, наверное, с этого лучше не начинать. — Думаешь? Что же, огромное спасибо, Сирано-блядь-Бержерак. Я дам знать, если мне потребуются твои услуги. Повисла долгая пауза, во время которой они смотрели каждый в свое окно на то ничто, что происходило снаружи. В конце концов Банни сломался первым: — Ну? — Что «ну»? Банни уставился на него сердито, однако Гринго позволил напряжению возрасти, прежде чем ответить: — Кланта-Клаус! — Идиот! — Я серьезно. Они называют его Кланта-Клаус. Он носит костюм Санты с капюшоном. — Едрить твою налево! Уверен, он мечтает об очень белом Рождестве. — Точно! — рассмеялся Гринго. — Рискну предположить, что в список хороших детей он включает только по одному признаку. Очень удобно, я считаю, — можно сократить кучу гномов. — Сборище больных на голову скотоложцев и импотентов. — Ага, — согласился Гринго. — В Ирландии есть свои недостатки, но таких мудаков у нас сроду не водилось. — Это точно, — ответил Банни. — Правда, не могу отделаться от мысли, что почти полное отсутствие цветных людей до недавнего времени само по себе помогало бороться с расизмом. — Верное замечание, амиго, чертовски верное. Потянувшись назад, Банни сунул руку в сумку, лежавшую на заднем сиденье, и вытянул оттуда банку диетической колы. — Ага! — воскликнул Гринго. — Диетическая! Вот и попался! Смотри, как ты стал о себе заботиться! — Ты заткнешься когда-нибудь или нет? — И что дальше? Разгрузочные дни и овощные коктейли? — Ты мог бы не… Банни был грубо прерван банкой диетической колы, из которой при открывании выплеснулось содержимое. — Да чтоб тебя!.. — выругался Банни, когда кола залила ему брюки. Гринго расхохотался и зааплодировал. — Фантастика! Правда, слегка преждевременно, амиго. Но не смущайся — такое бывает даже с лучшими из нас. Банни безрезультатно потер уже ставшие липкими брюки. — Заткнись, балабол сраный! И дай мне салфетку или что-нибудь на нее похожее. Гринго стал рыться в бардачке, пока Банни оглядывал заднее сиденье. Затем он повернулся обратно и именно в этот самый момент увидел в зеркале, как из-за угла на большой скорости выскочила машина, которая с диким визгом тормозов остановилась на противоположной стороне улицы. — Почему вернулся Динни? — Без понятия, — ответил Гринго. — Кстати, он недавно стал папой. Наверняка у него имеются салфетки. Они сменили детективов Памелу Кобелиху Кэссиди и Динни Малдуна в восемь утра после того, что те описали как «смертельно скучную ночь». Малдун поспешил домой в утренний час пик, чтобы помочь жене с двойняшками. Когда они видели его в последний раз, он пребывал в отличном настроении. Теперь же лицо его сделалось красным, а мышцы шеи напряглись так, будто он пытался удержать ими голову на месте. — Может, он… Банни не успел додумать мысль, поскольку она быстро стала неактуальной. Динни на них даже не взглянул. Он выскочил из машины, бросился к двери дома Картера и громко забарабанил в нее кулаком. — Картер! Банни с Гринго переглянулись и быстро выбрались из машины. — Динни! — позвал Банни. — Ты что задумал? Динни не обернулся. Даже с расстояния в двадцать метров было видно, в каком он напряжении. Оно пронизывало его тело как электричество. Пара лет в патрульной службе, и любой толковый полицейский начинает автоматически распознавать признаки гнева. Дверь дома Картера приоткрылась, и Банни с Гринго бросились вперед. Из-за двери показалось лицо Картера. — Нет! — крикнул Гринго, уже понимая, что они безнадежно опаздывают. Правый кулак Динни влетел в челюсть Картера в тот момент, когда они только-только добежали до подъездной дорожки. Дверь распахнулась, и Картера отбросило в глубину коридора. Динни ринулся вслед за ним. Гринго проскользнул в дверь перед Банни. Динни нависал над распростертой на полу фигурой Картера и осыпал его ударами с двух сторон. Картер закрывал лицо руками, но в остальном не делал ни малейших попыток к сопротивлению. Гринго ухватил Динни за руки, чтобы прервать избиение. В худом, как английская гончая, Динни было 178 сантиметров роста, однако Гринго и Банни потребовались все силы, чтобы оттащить брыкавшегося и воющего Динни от Картера. — Я убью тебя, убью, завалю на хуй! Они отпустили Динни лишь тогда, когда сумели выволочь наружу. И только для того, чтобы вновь ухватить его, когда он попытался броситься обратно. Гринго заключил Динни в медвежьи объятия и силой повел на противоположную сторону улицы, где до сих пор стоял «Форд-Гранада» с открытыми дверями. Оглядевшись, Банни заметил нескольких соседей, стоявших на крылечках и таращившихся в их сторону. Он развернулся и пошел обратно в дом. Томми Картер лежал на полу и спокойно прижимал платок к носу, из которого непрерывным потоком текла кровь. Уголок его слабо улыбавшегося рта и правый глаз уже начали опухать. Подняв взгляд, Банни увидел испуганную Эмер, стоявшую наверху лестницы. — Офицер, — сказал Томми, улыбнувшись чуть шире, — я бы хотел заявить о нападении и угрозах моей жизни. — Понятно, — произнес Банни, чувствуя, как у него неприятно засосало под ложечкой. Затем он посмотрел на Эмер. — У вас найдутся свидетели? Томми продолжал улыбаться. — Мне не нужны свидетели. Он указал куда-то за плечо Банни. Повернувшись, Банни увидел камеру наблюдения над дверью, в поле зрения которой попадал весь коридор. — Лишняя осторожность не мешает никогда. Глава двадцать четвертая Комиссар Гарет Фергюсон стоял на балконе в халате и тапочках с длинной сигарой в зубах. Он сердито смотрел на дорожное движение внизу, будто именно на нем лежала ответственность за все неудобства его жизни. Детектив-инспектор О’Рурк распахнул балконную дверь и вышел к комиссару. Фергюсон даже не обернулся. — Закрой чертову дверь, Финтан. Если доктор Джекоби почует запах дыма в своем кабинете, упрекам не будет конца. Когда О’Рурк осторожно затворил дверь, Фергюсон вынул сигару изо рта и осмотрел ее со всех сторон. — Господи боже мой, это всего лишь паршивая сигара. Можно подумать, я писаюсь на ковер. Чертовы доктора! Он снова затянулся.