— Ты так и не рассказал, на что был похож с нею секс. — Заткнись. — Предполагаю, — продолжил Банни, — что Робосися напоминает одно из тех насекомых, которые отгрызают член самцу после осеменения. — Начинаю думать, что был бы счастлив, если бы ты свалился с того карниза. — Хотя тебе могло и повезти. Она громко кричала? Или, может, кричал ты? Легко могу представить, что все закончилось слезами. — Еще слово — и слезами закончится наша беседа. — Окей, договорились, — сказал Банни, протягивая пинту. — Сегодня никаких разговоров про баб. Гринго чокнулся с ним бокалом. — Ладно, сволочь! Оба сделали по большому глотку. Откровенно говоря, Гринго не испытывал недостатка в женском внимании. Высокий и стройный, с каштановыми волосами, он более чем напоминал Харрисона Форда времен «Звездных войн». Он был похож настолько, что, когда пару лет назад надел жилет на свадьбу Верхолаза О’Рурка, гости немедленно окрестили Банни Чубаккой. Прозвище не прижилось — главным образом, из-за инцидента с Банни и лебедем в тот же вечер, который произвел такое сильное впечатление на гостей, что заставил забыть любые референсы на добряка Чуи. Банни познакомился с Гринго в первый же день учебы в Темплморе, когда их назначили партнерами по криминалистической лаборатории. Банни он не понравился сразу, в основном из принципа. Гринго казался немного позером (черт возьми, он и был позер!), но со временем вырос в глазах Банни. Искупительной чертой его было то, что он никогда не относился к себе излишне всерьез. Вместе они составили довольно необычную пару: Банни — необузданный, грубый дикарь из Корка и Гринго — обходительный и расчетливый дублинский сноб. Однако под стильной внешностью скрывался крепкий как скала мужчина. Гринго всегда был надежным другом и — чего бы это ему ни стоило — верным мужем, насколько знал Банни, а он знал больше, чем кто-либо другой. Банни не особо разбирался в подобных вещах, но ему казалось, что Сандра — теперь без пяти минут бывшая миссис Спейн — всегда считала мужа слишком идеальным, чтобы верить в то, что он ее действительно любит. Женская неуверенность в себе заставляла не доверять ему. На протяжении восьми лет брака Сандра становилась все более и более взбалмошной, пока однажды не бросила Гринго ради ландшафтного архитектора. Последнее, что Банни слышал: у них вскоре родится ребенок. А ведь процедура развода еще даже не завершилась. — Короче, — сказал Гринго, — у меня большие планы на ночь. — Желаю удачи. С нетерпением жду рассказа о подвигах. А я, пожалуй, пропущу пару бокальчиков и пойду спать. — Хочешь, сделаем ставки? — Нет уж, сержант. У меня хватает ума не играть с тобой в азартные игры. Глава пятая Детектив-инспектор Финтан О’Рурк стоял у входа в отель «Берлингтон», кутаясь в пальто. Мужчина и женщина средних лет — она в вечернем платье, несомненно дорогом, и он в обязательном смокинге — злобно шипели друг на друга с такой страстью, которая привлекает к себе больше внимания, чем любые крики. Детектив-инспектор О’Рурк держался в сторонке, делая вид, будто ничего не замечает. — Может, хватит унижать меня, Дирвла? — Что? Это я-то унижаю? Вот так номер! Да как ты смеешь? — Господи, тебе вообще нельзя пить! — Ну да, конечно! Теперь я во всем виновата! Какое это имеет отношение к тому, что ты скакал козлом перед той шалавой, как влюбленный подросток? Ты был жалок! — Мы можем хотя бы не обсуждать это здесь? — Мы можем обсудить это в суде. Пусть забирает тебя, если хочет, потому что с меня уже хватит! — Прошу прощения… Мужчина и женщина умолкли, когда в главных дверях показалась характерная фигура Гарета Фергюсона с пачкой сигар «Веллингтон» в руке. Мужчина улыбнулся. — Комиссар… Фергюсон кивнул в ответ. — Уже уезжаете, советник? — Да, жене что-то нездоровится. Женщина энергично покивала. — Печально слышать. Желаю благополучно добраться до дома, Дирвла. Подъехало такси. — Спасибо, комиссар. Мужчина открыл дверь машины и помог жене сесть. — Я немного задержусь, дорогая, береги себя. — Увидимся дома, дорогой. Договорив, она уехала прочь — навстречу приступу тихого отчаяния в компании с бутылкой джина. Ее муж улыбнулся комиссару Фергюсону, который уже стоял возле О’Рурка, попыхивая сигарой. Он явно хотел присоединиться к ним, но комиссар встретил его порыв простым покачиванием головы, и тому пришлось пройти обратно через парадную дверь отеля. Комиссар Гарет Фергюсон являлся видным мужчиной, обладающим внушительной фигурой. Будучи ростом почти два метра, он был настолько огромен в обхвате, что производил впечатление, сходное с тем, которое обычно вызывает тяжелое артиллерийское орудие. Когда он пребывал не в духе, его голос грохотал так, что раскаты грома были слышны двумя этажами ниже, а от прямого его взгляда мог расплакаться даже взрослый мужчина. Швейцар у входа, жавшийся за спиной О’Рурка, чтобы не оказаться в зоне взрыва семейной ссоры, теперь заметил, что на него пристально смотрит маломощная версия Фергюсона, и поспешил немедленно отойти. Комиссар глубоко затянулся сигарой, затем выпустил дым в воздух. — О’Рурк. — Да, комиссар? — Слышал, недавно вы пробежали очередной марафон? — Да. Спасибо, сэр. — Это был не комплимент и не поздравление. Фергюсон бросил на О’Рурка такой взгляд, что тот почувствовал себя последней сосиской в мясной лавке. — Знаете, — продолжил Фергюсон, — многие считают меня властным человеком. Человеком, умеющим вселять страх в души преступников и полицейских, когда того требует необходимость. О’Рурк нервно переступил с ноги на ногу. — Да, сэр. — Вам не кажется, что если бы преступное сообщество этой страны узнало о том, что моя жена запрещает мне курить в любых зданиях, где она находится, это оказало бы неуместно положительное влияние на их моральный дух? — Ну, я… — Поймите правильно, — перебил Фергюсон, — я не имею в виду комнаты, я имею в виду здания. В этом отеле в данную минуту находится примерно тысяча человек. Многие из них курят, почти все пьют, не говоря уже о том, что бубнят друг другу всякую чушь, и — по крайней мере, в случае одного видного министра, чье имя я не буду называть, — пердят за обедом из пяти блюд так, как не пердит и стадо нервных телок на бойне! Однако, чтобы насладиться одной из моих немногих радостей, я должен выходить на улицу. Явная несправедливость раздражает. О’Рурк ничего не ответил, сочтя, что комментарии будут излишни. Комиссар сделал еще одну глубокую затяжку и выпустил пару колец дыма в вечернее небо Дублина. — Итак, — сказал Фергюсон, — это был он? — Мы пока анализируем место преступления, сэр, а также берем показания у… О’Рурк осекся, осознав, что находится на прицеле пристального взгляда Фергюсона. — Да, мы считаем, что это был Томми Картер и его ребята. Судя по сложности содеянного, есть все основания сомневаться, что у кого-то еще имеются такие возможности. — Вы разрабатываете этих сволочей уже полгода, Финтан, и понятия не имели о том, что произойдет? О’Рурк сделал глубокий вдох, чтобы попытаться выдержать правильный тон. — Нет, сэр, я знал, что это произойдет, но не знал точно, что именно. При всем моем уважении, я докладывал вам две недели назад. Проблема заключается в том, что к этой «бригаде» невозможно подобраться. То, что мы знаем, кто они такие, их нисколько не беспокоит. Они слажены, крепко сплочены и хорошо знают свое дело. Черт возьми, учитывая, что двое из них — бывшие армейские рейнджеры[17], государство само их прекрасно подготовило. И будто вышесказанного недостаточно, квартал Кланавейл сам по себе сущий кошмар. Как я уже говорил, им целиком заправляет Томми Картер, и мы даже не можем приблизиться к… Фергюсон поднял руку. — Хорошо, Финтан, успокойтесь. Я понял ваши затруднения. Лучше расскажите о гранате. — Они поместили ее на переднее стекло машины сопровождения, сэр, и обернули автомобиль эластичным шнуром, чем полностью вывели машину из строя вместе с сидевшими внутри сотрудниками. Если бы офицеры попытались выйти, открыть окно или даже выстрелить в стекло, то… — Мы бы собирали их останки целую неделю, — закончил за него Фергюсон. — Дьявольски умно. Начальник штаба сил обороны как раз в отеле. Мне следует поблагодарить его за качество обучения тренируемых им мерзавцев.