– Да я такого и не думал. – Тогда в чем проблема? – спросила Чарли, хотя прекрасно знала, в чем состояла проблема. Конечно, все дело в Марии. Жена Андерса была наделена феноменальной способностью все вынюхивать. Чарли шутила по этому поводу, говоря, что из Марии вышел бы прекрасный следователь – они немедленно возьмут ее, если ей придет в голову поменять профессию. – Что, она стала… – Чарли не знала, как закончить фразу. Еще хуже? Еще жестче его контролировать? – С тех пор, как родился Сэм, все обострилось. Я понимаю ее. Нелегко так надолго оставаться одной с малышом. Они иногда… отнимают так много сил. – Что бы она сделала, если бы узнала? – Узнала о чем? – Что мы будем жить в одном номере? – Тогда нам не быть в живых. – Похоже, жениться очень опасно. – А быть одной безопасно? – спросил Андерс, указывая на рану у нее на лбу. – Учитывая статистику по убийствам женщин, – проговорила Чарли, – жизнь в одиночестве предпочтительнее. Андерс рассмеялся и поднял руки, признав себя побежденным. 10 Прошло четыре дня с тех пор, как пропала Аннабель, но Фредрику казалось, что прошла целая вечность. Он изо всех сил старался не падать духом, уговаривал себя, что она не приходит домой по собственной воле. Такое уже однажды случалось. Всего несколько месяцев назад Аннабель не вернулась домой с вечеринки. В тот раз Нора тоже кинулась звонить в полицию, кричала в телефон, пришла в ярость, когда полицейский объяснил ей, что они не начинают массивных поисков, едва семнадцатилетний подросток задержался на несколько часов. Нора сама поехала по всем знакомым, у которых могла находиться Аннабель, и в конце концов обнаружила ее под утро у одноклассницы. Фредрик закурил трубку. В доме он обычно не курил. В последнее время он вообще воздерживался от курения, но сейчас даже не потрудился включить вытяжку. Снова и снова смотрел на дорожку, все еще надеясь увидеть Аннабель, идущую к дому, – усталую, замерзшую, взъерошенную. Она начнет плакать, просить прощения, клясться, что никогда больше так не будет, а он просто обнимет ее, не будет ругать, не будет увещевать, лишь гладить по волосам, согревать ее и говорить, что наконец-то она снова дома, а все остальное не имеет значения. До нынешнего момента ему удавалось убедить себя, что эта история закончится именно так – не рубриками в газетах, не картами тех мест, где Аннабель видели в последний раз, а потом… Он подумал обо всех этих желтых жилетах, о людях, приехавших, чтобы искать ее. Поначалу он и сам во всем участвовал, но, прочесывая по жаре лес вместе со всеми, чуть не сошел с ума. Аннабель чудилась ему везде. Он видел ее в болоте в платье Норы, видел ее рыжие волосы под еловыми ветками. В конце концов какой-то полицейский сказал ему, что ему лучше быть дома и утешать жену. Нора не спала и не ела. Она лишь бродила по дому и плакала. – Найдите мою дочь! – сказала она полицейским, задававшим вопросы. – Вы должны вернуть ее домой! И Фредрик заверял ее, что Аннабель вернется. Он повторял это раз за разом. Но правда заключалась в том, что сам он уже в это не верил. В душу все более закрадывалось чувство, что живую девочку никто уже не ищет. 11 Полицейский участок Гюльспонга занимал несколько комнат на первом этаже жилого дома на главной улице. Однажды Чарли довелось там побывать. Это случилось, когда Бетти арестовали за нарушение общественного порядка. «Что такое этот ваш долбаный общественный порядок? – кричала Бетти. – Что вы понимаете под нарушением своего долбаного общественного порядка?» И еще она пнула ногой стул, и тут полицейский взял ее за руки и сказал, что если она не успокоится, то не сможет забрать домой дочь. Он счел, что в том состоянии, в каком находится Бетти, она не способна позаботиться о ребенке. В тот раз им пришлось остаться на несколько часов – полицейский не торопился домой и дождался, пока Бетти протрезвеет. Он не мог отправить маленькую девочку домой с такой пьяной и разъяренной мамашей. В дверях их встретил мужчина в форме полицейского. Вид у него был очень серьезный, когда он поздоровался с ними за руку и представился как Улоф Янссон. Он сказал, что работает здесь уже шестнадцать лет, но дел об исчезновении детей за это время не было – ни одного. – Здесь, в деревне все знают, кто куда пошел, – пояснил он. В помещении для совещаний сидели еще два полицейских и курили. Андерс бросил на Чарли многозначительный взгляд, говоривший: «Вот тебе и путешествие назад во времени». – Наверное, нам следует представиться, – произнес один из молодых мужчин, сидящих за столом. – Аднан Ноор. Он пожал руку Чарли. – А я подумал, что приедут два мужчины, – продолжал он. – Услышав такое имя, я подумал… – Надеюсь, ты не разочарован, – прервала его Чарли. Нет, не разочарован, заверил Аднан. С чего ему быть разочарованным? Его коллега прервал их разговор и тоже представился. Его зовут Микке Андерссон, и он работает в Гюльспонге с… Чарли не стала вслушиваться в его послужной список. Она лишь испытала огромное облегчение оттого, что никого из них не знает, и ни один из присутствующих, похоже, не отреагировал на ее фамилию. Лагер… у нас тут жил давно кто-то по фамилии Лагер. Улоф стал рассказывать, что работал в девяностые в отделе по расследованию убийств в Гетеборге, так что может без проблем продолжить возглавлять следственную группу. Да, к тому же он хорошо знает здешние места, так что это было бы наиболее логично. – Я предполагаю, что кто-то из вас возьмет на себя проведение допросов? – спросил он и посмотрел на Чарли. Она кивнула. Ее это устроит. – Я могу помочь Чарли в этой роли, – сказал Андерс. – Кроме того, мы получим подкрепление из Шевде, – продолжал Улоф. – Возможно, уже сегодня вечером. На белой доске, висевшей на стене, фломастером была начерчена ось времени. Над ней была прикреплена фотография Аннабель, а под ней – фото и названия тех мест, где она находилась в последние часы перед исчезновением. Сначала у лучшей подруги, Ребекки Гам, потом на вечеринке, а далее… никаких следов. На стол поставили черный кофе. – Молока нет, – сказала Улоф. – Соевого тоже, – добавил он в ответ на вопрос Андерса. Но сахар есть – и кусочками, и такой специальный, для диабетиков. – Нет, спасибо, – ответил Андерс. – Я без сахара. – Сразу заметно, что вы из Стокгольма, – сказал Микке. Андерс спросил, что он имеет в виду. Микке улыбнулся и ответил, что у всех стокгольмцев проблемы с адаптацией – они всегда пытаются лезть в чужой монастырь со своим уставом. – Ну, наверное, не все стокгольмцы одинаковые? – сказал Андерс. На что Микке рассмеялся и сказал, что точно одинаковые – во всяком случае, те, с кем ему доводилось встречаться. – Возможно, ты их не очень много видел. – Достаточно много, – ответил Микке, кладя в свою чашку три куска сахара. Когда перед каждым стояла чашка кофе, Улоф сделал обзор произошедших событий. Итак, Аннабель Роос была на вечеринке в сельском магазине Валля. – Это организованное мероприятие? – спросил Андерс. Микке рассмеялся. – Что? – удивился Андерс. – Разве я сказал что-то смешное? Микке покачал головой. Его рассмешила сама формулировка – «организованное мероприятие» в одном предложении с магазином Валля. – Я просто пытаюсь уяснить себе картину – надеюсь, ты ничего не имеешь против? Улоф продолжал свой обзор, не обращая внимания на этот обмен репликами. В общей сложности там находилось пятнадцать подростков. Все они говорят примерно одно и то же – что Аннабель сильно напилась, повздорила с несколькими из них. Кричала, шумела и выпила куда больше, чем обычно. Когда приехал отец и стал разыскивать дочь, в здании оставались семь человек. Улоф указал на этих ребят на фотографиях на доске: Сванте Линдер, Юнас Ландель, Ноэль Карлссон, Себастьян Бьерк, Вильям Старк, Ребекка Гам и Сара Ларссон. По их словам, никто из них не мог указать точно, когда Аннабель ушла с вечеринки, но по всей вероятности, это произошло между двенадцатью и часом ночи. Себастьян Бьерк, по его собственным словам и показаниям других, отключился вскоре после того, как появились Аннабель и Ребекка, так что его, в общих чертах, можно было вычеркнуть из списка – и как потенциального преступника, и как свидетеля. – Юнас Ландель, – проговорила Чарли. – Он работает в мотеле. – Да, – сказал Микке. – А что в этом такого? – Ничего. Просто я узнала его. Улоф потянул себя за пальцы так, что суставы затрещали. Затем озвучил находки криминалистов. На столе в кухне обнаружены следы крови. Количество небольшое, однако их все равно отправили на анализ. И – нет, ясное дело, ответа из Линчепинга еще не получили. Кроме того, в запертой комнате на верхнем этаже найдены остатки плантации конопли. Так что есть основания считать, подчеркнул Улоф, что молодежи, которая устраивает там свои вечеринки, есть что скрывать, хотя это еще не означает, что они как-то связаны с исчезновением Аннабель. – Вы запросили список вызовов с ее телефона? – спросила Чарли. Улоф кивнул. В списках часто фигурирует один номер, но пользователь не зарегистрирован. На этот номер Аннабель звонила в пятницу в одиннадцать часов вечера. Они проверили молодежь, из тех, кто был на вечеринке, а также ближайшее окружение Аннабель – у всех постоянные номера с абонентской платой. Этого номера никто не узнал. И – да, конечно, они пытались по нему позвонить, но он отключен. – А сообщения? Эсэмэски? – уточнила Чарли, поскольку все продолжали молчать. – Тут мы совершили ошибку, – вздохнул Улоф. – Мы слишком поздно связались с поставщиком услуг, мы… – Так сообщения восстановить не удалось? – Нет, телефон слишком долго был отключен. Мы ведь не думали… мы сосредоточились на поисках самой девушки. Мы рассчитывали найти ее довольно быстро. – Тут уж ничего не попишешь, – сказал Андерс. – То, что у друзей постоянные номера, ничего не значит, – сказала Чарли. – У кого-то из них может быть два телефона. Так бывает, когда… когда человеку есть что скрывать. И учитывая посадки конопли в магазине… – Конечно, у нас эта мысль тоже возникала, – ответил Улоф. – Как бы то ни было, сейчас мы мало что можем предпринять по этому поводу. Интересно то, что в последние месяцы Аннабель звонила на этот номер и ей звонили с него очень часто. И самое последнее действие – исходящий вызов в тот день, когда она пропала.