Страж тоже был удивлен. — Дерево? — Кажется так, — кивнула. — Что-то подсказывает мне, что скоро тут все будет закрыто ветвями, которые будут прятать сердце от всех в глубине. — Но деревьям нужен свет. — Вместо света тут есть магия. Думаю, этого будет больше, чем достаточно, — я улыбнулась. — Вот и все, ваше величество, — обратилась я к королю, поворачиваясь. — Сердце пока еще слабо, но оно вскоре полностью оправится, и станет полноправным сердцем вашего замка. Посмотрите сюда, — я указала на веточки, которые, кажется, стали еще больше. — Колыбель разрастается. Ветви заполнять зал, но рубить их не нужно. — А Хаос? — спросил король, осторожно прикасаясь к тоненьким веточкам. — В вашем замке его больше нет, — ответила, улыбнувшись. — Пройдет немного времени, и вы поймете, когда сердце полностью оправится. — Но зачем это все вам? Какая для вас выгода? — спросил Аргот, прищуриваясь. Я же вздохнула. — Пойдемте, мне надо на улицу. Никто спорить не стал. Я сама удивлялась своим действиям, но потом поняла, что все дело в магии. Когда мы все вышли на улицу и немного отошли от замка, я подняла голову вверх, тут же улыбаясь. — Ты это видишь? — прошептала я стражу, стоящему рядом со мной. Иллиадар смотрел на замок удивленно. — Вижу, но что это? — спросил он. — Магия, — ответила, любуясь на то, как весь замок словно окутан прозрачным золотистым туманом. — Пока что сердцу не хватает силы, поэтому он удерживает магию в себе, нов скорее он начнет отпускать ее. — И магия будет устремляться в наш мир, — прошептал все еще удивленный Иллиадар. — Кажется, именно для этого мы с тобой те, то мы есть, — сказала тихо. — Конечно, одно сердце ничего не изменить, но что если их будет десятки, сотни? — Мы не можем объехать весь мир. Ты представляешь, сколько в мире замков? — спросил Иллиадар, явно ужаснувшийся перспективе всю жизнь скитаться по миру, будто неприкаянный. — Не думаю, что нам придется объезжать все замки. Надо начать, а там посмотрим. Как ты думаешь? — Так зачем мы тут? — спросил король, про которого я и вовсе забыла. Я даже вздрогнула, поняв, что мы вообще-то не одни. — И что по поводу моего вопроса. Я нахмурилась, вспоминая, что там у меня спрашивал король, а потом, вспомнив, улыбнулась. — Магия, ваше величество, она возвращается в наш мир, — сказала, а потом подумала, что вполне могут быть люди, которых такое положение дел может и не устраивать. Я цепко впилась взглядом в короля, пытаясь понять, как он на это отреагирует. По вспыхнувшим глазам можно было сделать вывод, что идея возвращения магии ему по нраву. Выдохнула. Впредь, не стоит быть столь опрометчивой. — Ваш замок сейчас что-то вроде ключа, из которого магия пока что медленно течет в мир. — Почему пока еще медленно? — тут же поинтересовался король, задумчиво рассматривая замок. — Как только сердце восстановиться, поток увеличиться. И, ваше величество, — начала я, оглянувшись. Но кроме Иллиадара, короля, и нескольких стражников, которые были вместе с нами около колыбели, вокруг никого больше не было, — вам стоит быть осторожным. Не всем может понравиться идея возвращения магии. Они даже могут позариться на сердце замка, пожелав его уничтожить. Король задумался, а потом кивнул, давая понять, что он меня услышал. Я же покачнулась, понимая, что сильно устала. — Отдыхать? — спросил Иллиадар, подхватывая меня под локоть. — Да, надо отдохнуть, ведь завтра у нас свадьба. — Идите, — король махнул рукой, словно отпуская нас. — Я распоряжусь. Завтра мы вас поженим, будьте уверены. Мы с Иллиадаром поклонились и устремились к замку. Тоберон же остался с королем. О чем они там говорят, меня уже мало волновало, так как меня смертельно клонило в сон. Кажется, к такому мой организм еще не привык. Я не помню, как мы добрались до кровати. Кажется, я уснула еще в пути, а потом просто очнулась, понимая — настало новое утро. Поначалу я ни о чем не думала, просто валялась на кровати, вспоминая вчерашние события. Вставать не хотелось, но и лежать дальше не было сил. Я выспалась, и если валяться дальше, то начнут болеть бока. Подумав еще с минуту над вопросом: попробовать еще поспать или же все-таки встать, я нехотя встала. Потянувшись, зевнула, тут же вздрагивая от стука в дверь. — Войдите! В комнату тут же просочилась Агата. — Доброе утро, госпожа, — поздоровалась она. — Господин сказал мне, что сегодня мы пойдем в храм. Вам нужно совершить омовения и одеться. — А поесть? — спросила, нахмурившись. Наверное, я должна была волноваться, трястись, вроде замужество весьма серьезный шаг, но я лишь ощутила некое воодушевление. Всё-таки связь между нами с Иллиадаром что-то поменяла во мне. К тому же, пусть я и старалась не думать, но всё-таки я успела проникнуться теплыми чувствами к этому не самому веселому и открытому, но такому серьезному и надежному человеку. Бывают такие люди, когда они рядом их можно не замечать, но они одним своим присутствием дарят ощущение защиты и спокойствия. Кто-то спросит: а как же страсть? Я отвечу, что страсть недолговечна. Возможно, я сужу с высоты своих лет, но я могу точно сказать, что страсть не самое важное. К тому же, охлаждение наших чувств мне не страшно — сама магия не даст. Я не могу описать с точностью, что именно ощущаю к стражу. Это похоже на то, будто во всем мире не сыщется человека роднее и любимее. Любовь часто приносит боль и страдания, даже там, где двое любят друг друга между ними может встать ревность, непонимание, неприятие чего-либо, родственники, общественное мнение. Да мало ли что! Любовь — тяжкий труд. И везет тем, кто может позволить любить друг друга, не оглядываясь ни на что и ни на кого. А еще тем, кто способен не испытывать отрицательные чувства, такие, как ревность. Кто-то считает, что ревность забавна, специально вызывает её в партнере, чтобы потешить себя тем, что его любят, боятся потерять. И при этом они совершенно забывают, что ревность, как ржавчина поедает чувства изнутри. Она изнуряет, делает человека ранимым. И однажды приходит момент, когда человеку просто не нужна никакая любовь. Он попросту устает. Что уж говорить о тех, кто ревнует отчаянно, самозабвенно, со смаком, так сказать. Мне иногда кажется, что такие люди ревнуют просто потому, что могут. Им даже особая причина не нужна. Но сейчас, конечно, не об этом. Не знаю, буду ли я когда-нибудь ревновать Иллиадара. Впрочем, почему нет? Я все-таки человек. Да и он тоже, несмотря на свою вторую форму. И пусть наша связь не даст нам разойтись в разные стороны, но это не значит, что ему однажды не захочется видеть в постели какую-нибудь другую девушку. При этих мыслях, нахмурилась. Видите, еще ничего не произошло, а любовь уже колется. Встряхнувшись, обратила, наконец, внимание, что Агата так и стоит передо мной, с любопытством наблюдая за тем, как я думаю. Оказалось, то поесть мне уже принесли. Подождав пока я поем, Агата занавесила кровать. — Вам придется немного подождать, госпожа. Сейчас принесут ванну. Я пожала плечами, тут же забираясь под одеяло. При закрытой кровати, свет толком не попадал сюда, так что меня моментально начало клонить в сон. Этому способствовал и полный желудок, отчего сонливость навалилась на меня с таким рвением, что я едва могла ей противиться. — Все готово. Я встрепенулась, выныривая из сна, в который успела провалиться, пока Агата там возилась. Я не стала заставлять себя ждать. С видом мученика выползла наружу и, покачиваясь и потягиваясь, поплелась в сторону ванны. На ходу скинув нечто, напоминающее длинную сорочку, подошла к ванне, принюхиваясь. — Что там? — спросила, трогая горячую воду. Как по мне, так слишком уж горячую, а еще коричневато-зеленую. — Травы для очищения и расслабления. Это обычный свадебный сбор, не стоит волноваться. — Да? — принюхавшись еще раз, кивнула. Вроде, правда, ничего такого. Обычные травы. — И долго мне лежать в ней? — спросила, забравшись в ванную. Тут же поморщилась — вода все же слишком горячая. — По традиции около получаса, — ответила Агата. Я же только сейчас обратила внимание, что именно она мне готовит для одевания. — Это что за ночная рубашка? — спросила я, пропуская между пальцев коричневатую воду. — Это традиционный наряд невесты. В храме жених будет ждать вас у алтаря, а вы в это время босиком, с покрытой головой, придете к нему. Слишком пышные наряды не приветствуются. Когда-то давно, когда были в чести жертвоприношения человеческие, люди любили дарить богам невинных дев. Их после омовения, для очищения грешного тела, наряжали в белоснежные рубашки до пола на голое тело, покрывали голову и вели к алтарю. Кто-то говорит, что после этого с жертвой совокуплялся жрец, который потом закалывал деву прямо на алтаре. Где-то верят, что ничего подобного не было, и девственность девы доставалась богам. Не могу сказать, кто и когда все поменял, но в один момент обряд стал считаться брачным. Конечно, сейчас никто не закалывает девушку, но одежда осталась та же. Считается, что жертва теперь преподносится не богам, а будущему мужу. — Весело, — я хмыкнула, поежившись. Собственно, в каждом мире, наверное, такое бывает. Я точно помню, что в моем прошлом мире существовала такая мерзость, как людоедство. А ведь раньше целые племена людей не брезговали подобным. А еще помню, что в последние годы в интернете встречалось много людей, которые на полном серьезе считали, что это в порядке вещей. Честно говоря, когда я в первый раз прочла что-то вроде «А что такого? Подумаешь человек. Он ведь тоже из мяса», я подумала, что очень скоро нас ждут трудные времена. В тот момент мне стало страшно. Вздохнула, расслабившись. Кажется, я все-таки нервничаю, раз в голову лезет всякая ерунда. Ну, да, немудрено. — Пора, — вырвала меня из раздумий Агата, подходя ближе с чем-то вроде простыни. Сложив ее недалеко, она принялась помогать мне мыть голову, а после просто замотала в эту самую простынь. Подумав немного, прикрыла глаза, попытавшись высушиться. По телу тут же, словно прошелся теплый ветерок. Агата глянула на меня и кивнула. — Я до храма прямо так, босиком и пойду? — спросила, просовывая руки в широкие рукава. Кстати, ночная рубашка оказалась весьма симпатичной. Конечно, это была просто белоснежная тряпка, свисающая до самого пола, но на ней я обнаружила изумительную вышивку, сделанную серебряными нитями. Местная фата же оказалась просто куском полупрозрачной ткани, которую накидывали на голову. Кстати, она тоже была искусно украшена вышивкой, а еще мелкими камушками. — В обычных семьях, да, девушки идут до храма босиком, но вы ведь не обычная горожанка, — Агата улыбнулась. — Вас донесут до храма, а вот войти в него вы должны сами, своими ногами. — Ну, это я точно смогу, — буркнула я. Мне отчего-то совсем не понравилось это — вас донесут. Нежели меня на руках потащат? Спустя некоторое время в дверь постучались. Агата тут же вышла, но почти сразу вошла обратно. — Пора, — сказала она, отходя в сторону. Я немного с опаской вышла за дверь, тут же натыкаясь взглядом на четверых мужчин, которые с улыбкой держали в руках самый натуральный открытый паланкин. Ну, почти обычный, так как, судя по резьбе, да украшениям, он явно принадлежал королевской семье.