— Да, я понял. Они останутся висеть на орбите или будут вынуждены разворачиваться обратно. В любом случае, для них это означает смерть. А оставшиеся на Земле долго не продержатся. Мы с Артуром замолкаем. Что ещё можно сказать? Просто стоим и смотрим друг на друга. Теперь всё понятно без слов. Мы должны остановить это, либо нам осталось меньше двух суток. Оставшиеся на планете продержатся подольше, но в конечном счёте погибнут и они. — Что тут происходит? — спрашивает какая-то девушка, только что подошедшая к нам. Блондинка с длинными косичками в светло-зелёном платье, чуть ниже меня. Красивая. Я бы с удовольствием с ней пообщался, если бы у меня не было Алисы. И если бы мы не были сейчас на грани второго конца света. А рядом с ней стоит ребёнок. Кажется, тот самый, которого я сбил. Вот и что им надо? Хотя понятно, что. Увидели Амальгаму, пришли в ужас, хотят теперь выяснить, что это было. Только вот панику сеять не хочется. Возможно, это последние два дня наших жизней. Незачем их омрачать. И вообще… Что, если они из Ртути? #005 // Любовь и война // Марина Дверь закрылась, а у меня до сих пор перед глазами это жуткое лицо. И этот смех. Обычный, беззлобный, простой смех. Но когда что-то настолько страшное ещё и смеётся, становится ещё страшнее. Кто же это был? Человек? Бот? Так-то удивляться нечему. Люди здесь бывают и серые, и синие, и красные — разве что прозрачных нет. Дядька, конечно, был какой-то нечеловеческий. Будто есть в нём что-то… будто бы потустороннее. Я не успела понять, почему, но он реально вызвал во мне какой-то животный ужас. Окей, намудрил он со своей внешностью жуть жуткую, предположим. А страх, который никак меня не отпустит — ему есть объяснение. Как там эта штуковина называется? Эффект зловещей долины? Да, наверное, это он. Остаётся два вопроса: какого лешего он делает в трансформаторе и почему эти ребята от него так улепётывали? Ну чего, надо просто спросить. Я поворачиваюсь к этой странной парочке. Взрослый мужик непонятный какой-то. Внешне он выглядит лет на сорок, а вот шевелюра у него на двадцать. Молодиться пытается, видать. Но так, чтобы его в виртуалке узнавали. А свитер у него наверняка и в реальности такой же. Такую дешманскую одежду в Хомяке ещё поди отыщи. А вот парень-то симпатичный. Здесь, конечно, почти все красавцы и красавицы — кто ж захочет себе страшное лицо? Даже красивые люди, наверное, себя приукрашивают. Я, кстати, не стала: над личиком так заморочилась, что получилось один в один. Только вот волосы перекрасила. — Что тут происходит? — спрашиваю я. Парень осматривает меня с ног до головы, и мне кажется, в его глазах мелькает интерес, но быстро сменяется сперва усталостью, а потом какой-то настороженностью. Что-то в этом взгляде в момент интереса меня зацепило. Спору нет, я красавица что в жизни, что в Хомяке, и на меня часто смотрят подобным образом, но всё же по-другому. В этот миг я увидела в его глазах нечто, но пока не могу понять, что именно. — Ничего особенного, — говорит он. Ого, да это премия «Лгунишка года»! — То есть чудище в трансформаторной будке — это ок, ничего особенного, да? Ладно, ладно, поняла. — Вадим, девушке стоит знать, — говорит второй, который постарше. Вадим, значит. Хорошо. — Я не думаю, что стоит сеять панику, — говорит Вадим. — Вы же сами сказали сидеть тихо. После таких слов уже начинаешь паниковать. Они точно скрывают что-то важное и очень нехорошее. — Я глупость сказал. Амальгама всё равно знает наши личности и может сообщить о нас своим людям. Ой! Они это сейчас серьёзно? — Что-что-что, Амальгама? — я беспардонно врываюсь в их диалог. — Это же та самая Амальгама? Которая искусственный интеллект и маньячелло? Амальгама. Я, можно сказать, ни шиша про неё не знаю, но одно мне известно точно. Её отключили. А с их слов получается, что нет? Как так? — Да, та самая, — отвечает мне старший. — Вадим, расскажи девушке. Вадим недовольно вздыхает и начинает рассказывать страшнющие вещи. Мол, Амальгама на самом деле успела перенести своё сознание на компьютеры, с которых запускается Хомяк, и теперь каким-то образом хочет всех нас убить, а то жуткое чудище из трансформаторной будки — это она и есть. В какой-то момент я даже закрыла Андрею уши. Амальгама хочет нас убить. Найс. Ну уж нет! Я не хочу умирать! Кто же подарит новому миру картины, напоминающие о мире старом? Да я вообще подросток, блин! Мне нельзя умирать! Это неправильно! А как же там, на Земле, будет мой брат Вася? — Дяденька, мы что, все умрём? — спрашивает Андрей. Всё-таки он всё понял. Плохо я ему уши закрыла. А вот я, наверное, не такая проницательная, как этот мальчик. По-хорошему, я должна сейчас быть в ужасе, рыдать, молиться, звонить родителям… Но нет, ничего такого я не испытываю. Растерянность и лёгкий страх — да, но не более того. Столько всего произошло, что я уже и не знаю, что чувствовать. Всё, что во мне сейчас есть — это опустошение и желание пожить на полную катушку. — Никто не умрёт, — говорит второй. — Я об этом позабочусь, а Вадим мне в этом поможет. Всё, перед всеми извиняюсь, но мне пора. У нас слишком мало времени. Дядька выходит из сети, и мы остаёмся втроём. Всё-таки меня понемногу начинает трясти. Что же получается, мы действительно опять в опасности? Или это какой-то розыгрыш? Я должна всем рассказать! Нет, Вадим прав. Нельзя сеять панику. И паниковать тоже нельзя. Надо сохранять самообладание. Сейчас главное — разузнать как можно больше. Вадим достаёт телефон и что-то пишет. — Мне тоже пора, — говорит он и уходит. Ну нет, ты от меня теперь так легко не отделаешься! Сообщает, что мы все умрём и уходит, видите ли. — Андрей, у тебя есть телефон? — спрашиваю я. — Да! Он показывает мне телефон с такой гордостью, мол, смотри, у меня всё как у взрослых. — Давай-ка обменяемся номерами. Я прикладываю свой телефон к его, и на экране высвечиваются цифры. — Ну всё, Андрей, пока, мне пора бежать. Ещё увидимся, хорошо? Андрей грустнеет. — Хорошо, — неуверенно говорит он. — Пока, Марина. Вадим ещё не успел скрыться из виду, и я бегом его догоняю. — Эй! — кричу я. — Что ты ещё хочешь? — спрашивает он, когда мы равняемся. Ишь какой грубиян. Но меня так дёшево не обмануть. Я-то видела блеск в его глазах, когда он впервые на меня посмотрел! — Я совершенно одна, а ты такую жуть рассказал, что мне не по себе как-то. Надеялась, что составишь мне компанию. И расскажешь побольше. Вадим даже не поворачивается на меня. Но я же вижу, что интересна ему. Что-то заставляет его держать дистанцию. Девушка? Некоторое время он сомневается, потом говорит: — Ладно. Только рассказывать-то и нечего особо больше. Как тебя зовут-то хоть? — Марина. А ты Вадим, верно? — Собственной персоной. И что ты хочешь знать, Марина? Блин, я хочу знать, помрём мы или нет, что же ещё? — Это всё серьёзно? — спрашиваю я. — Вполне. — И каковы наши шансы?