Нет, он точно что-то скрывает. Меня начинает пробирать дрожь. «Да так, балуюсь», — сказал он. Как можно баловаться с ключом и телефоном? Что он хотел сделать со своим ключом? Внести в него изменения? Чтобы что? Открывать двери, которые им открыть нельзя? Например, дверь технического отсека. Там, где находится Афродита. Да нет, тоже не клеится. Он системный администратор, ему попасть в технический отсек должно быть несложно. И к Афродите пробраться — тоже. Вадим, что ты задумал? Какую дверь ты собираешься открыть этим ключом? И как его вообще можно модифицировать? Слишком много вопросов. И ни одного логичного ответа. Я заглядываю в тумбочку Вадима. Там практически пусто: расчёска да книжка. Да и что я надеюсь увидеть? Оружие? Членский билет секты? Мнительность возвращается. Можно сколько угодно толкать напыщенные речи, давать себе и окружающим обещания измениться, но нельзя обмануть собственную сущность. К тому же, я попытался поговорить. Вадим не захотел. Если я узнаю, что он замешан в чём-то таком, я всю дурь из этого маленького говнюка голыми руками выбью. Я плюхаюсь на стул и бросаю взгляд в иллюминатор. Мне хочется его разбить. Конечно, это было бы неразумно. Да и не получится, на этом стекле хоть вдесятером прыгать можно. Но чёрт, как же хочется разбить хоть что-нибудь! Так. Спокойно. Делаем глубокий вдох, как учил психотерапевт, потом медленный выдох. Не надо опережать события. Для начала надо провести расследование. И я знаю, кто может в нём помочь. Мне нужна Ртуть. Один из членов которой, насколько мне известно, сейчас находится на нашем корабле. #006 // Друзья и враги // Аврелия Следом за Вадимом с Алисой уходит и Марина — у неё на корабле время тренировки по расписанию. Даже жаль. Она мне понравилась. Ну ничего, они с Кристиной уже договорились увидеться на следующий день. — Всем пока! — прощается Марина. — Гудбай, — говорит Серёга. Марина кладёт руки на голову и делает странное движение. Ну да, шлем снимает. Не отключаясь от Homeland. Её голова наклоняется вслед за руками и останавливается на месте, не в силах оторваться. — Пока, — говорит Леонид. Марс тоже лениво кидает что-то нечленораздельное. Марина пару секунд так и стоит, неестественно наклонив голову и держа в руках пустоту. Очень странная картина, хоть я и понимаю её причину. — Отключение, — говорит Марина, не шевеля губами, и исчезает. — Интересный способ выйти из виртухи, — говорит Марс. — И жутковатый, — добавляет Кристина. Да, всё-таки жалко, что она ушла. С другой стороны, я вся в предвкушении новой встречи. Приятная девушка. Я начинаю испытывать всё больше позитивных эмоций к людям. Постоянно, когда находится свободная минутка, я копошусь в Кристининой библиотеке. Раньше я была просто мозгом в банке, разумом, к которому где-то сбоку были подключены непонятные мне эмоции. Но мне кажется, я очеловечиваюсь. Наверное, это хорошо. Мне кажется, Амальгама так и не смогла очеловечиться. Она получила эмоции и воспоминания людей, но её мышление изменилось не в сторону людского. При этом, и машинным оно не осталось. Амальгама стала чем-то совершенно иным. Жутким, нечеловеческим. Я бы даже сказала, дьявольским. Я же чувствую себя Пиноккио. Куклой, которая хочет стать девочкой. Хотя какой там девочкой? Женщиной. Настоящей, взрослой. Почувствовать всё, что недоступно с моим симулятором эмоций. Любовь, например, о которой мы только что говорили. Вдруг мне становится страшно. Я вспоминаю слова Вадима. «Я хочу почувствовать любовь», — так сказала Амальгама. Возможно, у нас с ней больше общего, чем мне кажется. Она тоже хочет стать человеком. Ощутить то, что недоступно искусственному интеллекту. Но заблудилась на этом пути. И мне кажется, я нашла решение в человеческой массовой культуре. Способ хотя бы частично реализовать моё желание. Наше с Амальгамой желание. Может, если дать ей это, она успокоится? — Ладно, пацаны, — говорит Сергей, потом смотрит на Кристину и добавляет: — И пацанесса. Мне, честно говоря, тоже тренить через полчаса. Так что потопаю-ка я сразу. Бывайте. Отключение. Сергей исчезает из Homeland, а Леонид говорит: — Ну да. Пока. Даже слова не дают сказать. — А у тебя когда тренировка? — спрашивает Кристина Марса. — Да была уже. Ты что думаешь по поводу вот этого всего? — Чего? Второго конца света? — спрашивает Кристина. — Ну я явно не о Вадяновских побегушках по бабам, да. — Ну да, а моё мнение никого не интересует, — вновь вставляет Леонид. — Ты не на корабле, — замечает Марс. — А чего мы тут поделать можем? — говорит Кристина. — Вадим настаивает, чтобы в охрану мы не ходили. Да он и сам пытался. Сложно сказать. Я бы предложила ждать. Посмотрим, что там его Артур напридумывает. — Ой, да ну вас, — говорит Леонид. — Отключение! Теперь мы остались втроём, если не считать бота Даниила. Марс раздражённо вздыхает. — Обиделся, прикинь? — говорит он. — Ладно. Раз такая пьянка, пойду похаваю. — И ты, Брут? — возмущается Кристина. — Да вы издеваетесь? — Да, да. Развлекайся тут со своей компьютерной девчонкой. Марс исчезает, а я предпочитаю промолчать и никак не комментировать двусмысленность его фразы. Я уже знакома с таким понятием, как «пошлые шутки», но не уверена, что они будут адекватно восприняты в моём исполнении. Кристина дотрагивается до Даниила и что-то шепчет, после чего он исчезает. — Ну что? — она зазывает меня рукой. — Пошли. — Тебя огорчает одиночество? — спрашиваю я по пути. — Не то, чтобы очень. Всем нужно одиночество. Хотя с тобой я в одиночестве не останусь, верно? — Ты могла бы меня отключить, как только что отключила Даниила. Почему ты его отключила, кстати? Если тебя не затруднит ответить. — Нет, не затруднит. Потому что мне кажется ненормальным гулять с копией мёртвого друга. Серёга с Лёней от этого кайфуют, я им ничего не говорю. Если им так легче, то пусть. Но я такой фигнёй страдать не собираюсь. А тебя отключать я просто не хочу. — Я могу уйти или отключиться на заданное тобой время, — замечаю я. — Нет-нет! Ты что? В общем, я что хочу сказать… — Кристина заминается, кажется, подбирает слова. — Ну, по поводу одиночества. В такой ситуации, если… если мы правда все в опасности, взаимная поддержка не помешает. Вот Женёк точно закрылся бы ото всех и переживал бы всё это один. А он так и сделал, собственно. Но я не такая. В одиночестве помирать не хочу. — Ты же сама сказала, что со мной в одиночестве не останешься. — Верно. Но ты — немного другой случай. Не в обиду сказано. — Я не обижаюсь. — С ними я всю жизнь знакома, — продолжает Кристина. — А тебе несколько дней от роду. — Это справедливое замечание. Кристина затихает, уходит куда-то в свои мысли. Люди думают не так быстро, как машины. И порой в этом процессе могут надолго отключиться от мира. Я решаю ей не мешать. Но спустя некоторое время молчания всё-таки решаюсь задать вопрос: — Кристина, можно спросить? — Да, почему нет? — У вас есть искусственный интеллект и роботы. Почему вы не объединяете одно с другим? Кристина усмехается. — Много кто задавался этим вопросом. Что, проанализировала книжки и фильмы про андроидов?