В недорогом, но со вкусом подобранном фиолетовом платье, с распущенными волосами и блестящей серебряной подвеске, она выглядела настолько привлекательно, что детектив взглянул на свою соседку совсем с иной стороны. Он представил, какой бы она была, если б жизнь сложилась иначе, – красивой, счастливой, беззаботной, в интересной и модной одежде, а не в постоянной куртке и джинсах с измученным видом уставшей от тяжёлой жизни женщины. Он поставил виски рядом с бутылкой красного вина, купленного по случаю праздника, о котором детектив или не знал, или забыл и потому испытывал чувство неловкости. – Небольшое дополнение к красивому столу! – стеснительно улыбнулся Маккарти и, стараясь не выглядеть глупо, начал шарить рукой в поисках стула, который мирно стоял рядом. – О, отлично, виски для классных парней! Ща заценим! – радостно воскликнул Микки, но сразу же осёкся под обвиняющим взором матери. – Зацените. Вы. Сами, – начал мямлить он. – Да что уж там, Софи, пусть парень расслабится, немного виски ему никак не повредит, – сказал Дуглас, вкручивая штопор в бутылку с вином. – Тем более такой стол бывает нечасто. – Садись уже, а то нос повесил, – потрепала сына по плечу женщина. – Совсем немного можно. Детектив налил соседке вино, а себе и Микки наполнил небольшие рюмки своим любимым напитком. – Я сильно извиняюсь, но не могли бы вы сказать, что за праздник сегодня? – спросил он, неловко пожимая плечами. – Ой, я совсем не подумала. Ты ж не в курсе, сегодня день рождения Микки, ему стукнуло восемнадцать! – с гордостью сообщила Софи. – Ууу, ну по такому поводу стоит выпить, хотя кому-то можно только с двадцати одного, – протянул Маккарти, указывая пальцем на парня. – А то я до этого ни-ни, – парировал Микки, заставляя всех рассмеяться. После первого тоста женщина разложила по тарелкам пирог, одновременно предлагая попробовать салат по совершенно новому рецепту её собственного изобретения. Откусив небольшой кусок, Дуглас восхитился, насколько нежной получилась индейка и прекрасно пропеклось тесто. Они наслаждались ужином, пока женщина не подняла руку, держа во второй бокал. – Сынок. Я тебя очень сильно люблю, но, к сожалению, из-за моей постоянной работы видимся мы нечасто, – немного расстроенным тоном сказала она. – Но знай, что я стараюсь, чтобы ты нуждался как можно меньше. И я знаю, что ты давно хотел эту вещь, потому я скопила немного денег и хочу подарить тебе это… Она подошла к одному из диванов и вынула коробку из-за спинки. Когда Микки увидел что это, то его глаза расширились от радости и он чуть ли не запрыгал на месте. – Приставка! – воскликнул парень. – Та, что я хотел! Ух ты, спасибо, ма! – он одним прыжком подскочил к матери и стал её обнимать, да так яростно, что женщине даже сбило дыхание. – Черная мама любит своего малыша, – немного отдышавшись, сказала Софи. Детектив знал, что такая покупка очень сильно ударит по бюджету семьи и что ей ещё больше придется экономить на себе, но она просто не могла не порадовать сына в такую дату. Немного постояв, он поднял палец вверх и быстро выскочил из квартиры, вернувшись буквально через пару минут с толстым бумажным конвертом. – Я давно об этом думал, и, наверное, пришёл тот час, когда пора это сделать, – под их взглядами Маккарти потупил глаза в пол. – Микки, я всегда относился к тебе как к сыну, хотя это было особо незаметно. Да что говорить, вообще незаметно. Так, иногда перекидывались парой слов, сходили на несколько матчей, и всё. Но я для себя решил, что не хочу, чтобы ты закончил свою жизнь как все подростки в этом районе. Потому стал откладывать. И вот время пришло. Я поздравляю тебя, и это мой подарок, – он протянул свёрток парню. – Это деньги на колледж, чтобы ты наконец смог вырваться из этого поганого гетто и стать достойным человеком. Софи так и застыла с открытым ртом, пытаясь осознать происходящее, а Микки, словно робот, принял конверт и перемещал глаза с неё на детектива и наоборот. Действительно, Дуглас давно решил помочь ему с поступлением в колледж после школы. Мать бы никогда не смогла оплатить сыну учёбу, а в таком случае путь был один. Потому детектив стал откладывать небольшие суммы с каждой поставки оружия и за несколько лет смог собрать кругленькую сумму, которая покрыла бы стоимость и учебы, и проживания в неплохом колледже средней руки. Он думал, как бы передать деньги, чтобы Софи не отказала, и вот повод сам появился, да ещё какой! – Так, стоп! – женщина начала приходить в себя. – Ты собирал эти деньги Микки на учёбу? Серьёзно? – Ну да, пацан, вроде смышлёный, получит специальность, найдёт нормальную работу, а то слоняется по району со всякой шпаной, – развёл руками детектив. – Ого, да это огромные бабки, – свистнул парень. – Но мы не можем их принять, Дуглас, это слишком много для нас, – она замотала головой. – Софи, послушай меня, – тихо ответил Маккарти. – Я живу один, моей семьи давно уже нет. Я вижу, что он может и должен учиться. И я также вижу, как ты пашешь с утра до ночи без выходных на этих проклятых работах, чтобы оплатить это дряхлое жильё и другие потребности. И я прекрасно понимаю, что Микки растёт без отца и кто его так называемые друзья. Позволь помочь вам. Хоть раз в этой чёртовой жизни я хочу сделать что-то правильно, а не спустить эти деньги на виски и курево! – С-спасибо тебе, Дуглас, – еле сдерживая рвущиеся наружу рыдания, она бросилась к детективу и обняла его. – Господин, братство ждёт вас, – застыв в поклоне, доложил маленький мужчина в чёрном костюме и серебряной маске, похожей на идеально отполированное зеркало. Лишь прорези для глаз выдавали, что за этой маской скрывается живой человек. Он медленно повернулся и, не говоря ни слова, двинулся к выходу из комнаты. Оставив позади длинный красный коридор, тот, кого назвали господином, поднялся по высоким чёрным гранитным ступеням и вступил в просторный зал, в центре которого красовался овальной формы серебряный стол с двенадцатью стульями того же цвета, возле которых замерли одиннадцать тёмных фигур, как две капли воды похожих на маленького человека. А сам господин отличался лишь тем, что у того маска была золотая. Белый мраморный пол и стены, закрытые красной шёлковой тканью, свисающей с потолка, украшенного огромной люстрой с бесконечным количеством свечей, создавали атмосферу чего-то мистического, нереального. Высокие трёхсвечные напольные канделябры, будто стражи, дежурили впритык со столом, словно невидимый прямоугольник, в который идеально вписывался овал стола. Не менее сотни людей, так же одетых и в таких же масках, образовывали живой круг вокруг одиннадцати. Как только он сделал несколько шагов, штора из красной ткани скрыла вход и высокий человек, лишь маской отличающийся от остальных, отодвинул стул во главе стола и посмотрел на пришедшего. – Дамы и господа, очередное собрание братства открыто! – громовым тоном объявил он. – Виват! Виват! Виват! – возгласили все. На пару секунд, подняв обе руки вверх в знак приветствия, тот, кого называли господином, медленно присел на край стула и сложил руки перед собой ладонями вниз. Одиннадцать также последовали его примеру. На безымянном пальце правой руки каждого присутствующего блестел серебряный перстень, верхушка которого выглядела словно зеркало, будто младший брат маски. – Итак, это собрание ознаменует новый этап нашего триумфа. Позади годы кропотливого труда и лишений, принесшие свои плоды. Наше братство усилилось и обрело доселе небывалое могущество. Потому я считаю, что необходимо начать реализацию следующей части нашего плана. Большинство крупных городов страны под нашим контролем, что дает нам право, вместо политики дружбы перейти к агрессивной экспансии, – зал наполнился аплодисментами. Как только они стихли, он продолжил: – Тем не менее влияние на Вашингтон остается достаточно низким, а это ключевой пункт нашей гегемонии, потому я требую пустить большую часть наших средств и связей для усиления контроля за этим субъектом. Несмотря на крупные силы в Южных штатах, Северные штаты и Вашингтон остаются формально независимыми, хотя мы медленно, но верно прибираем их к рукам. И, чтобы ускорить процесс, нам нужна столица. Следовательно, считаю необходимым, направить две трети наших кипрских средств на усиление влияния в Вашингтоне, а также перебросить лучших специалистов из Техаса и Калифорнии. Это беспрецедентные меры и колоссальные средства, использующиеся первый раз в нашей истории, но если получиться достичь необходимого результата, то траты оправданы. И сейчас я прошу высказать свое мнение по этому вопросу. Один за другим сидящие за столом стали поднимать правые руки перстнем вперёд, но нашёлся и тот, кто поднял левую, что заставило всех присутствующих приковать к себе внимание. – Господин, я не уверен в правильности этого решения, – холодным тоном сказал он. – Такое крупное движение капитала привлечёт к нам ненужное внимание, и настолько огромные траты сделают братство уязвимым. Тем более в свете последних событий не будет ли лучше перевести только четвёртую часть средств и проводить более скрытую политику. Лишнее внимание нам сейчас ни к чему. – Это каких таких событий? – спросил один из поднявших руку с перстнем. – Ты про смерть двоих предателей и того жирного борова-детектива, ведущего расследование? Так поделом им, а толстяк нам не опасен, он под контролем. Хуже было бы оставить их в живых или вместо этого старого алкаша, привлечь внимание спецов из Бюро, где наше влияние не так велико. А может, ты на стороне предателей? Гладкие маски, не двигаясь, смотрели на поднявшего левую руку. И, даже когда ему возразил один из них, никто не сделал и мимолётного движения головы, все не сводили глаз, словно готовились, что тот совершит что-то немыслимое. В свою очередь, он держался великолепно, ничем не выдавая своё беспокойство, выдержал нападки и продолжил: – Маккарти далеко не глуп и может создать нам море проблем. А то, что за дело не взялись сотрудники Бюро, – это большая заслуга. В свою очередь, я останусь при своем мнении. Сейчас не время усиливать давление и начинать второй этап. А если у кого-то есть доказательства моего предательства, то пусть предъявит. В противном случае я требую извинений! – повысив голос, произнёс он. – Господа! – подняв обе руки, буквально выкрикнул человек в золотой маске. – Мы здесь для принятия важного решения, потому прошу убрать ваши эмоции. Я соглашусь, что риск велик и на данный момент время не самое лучшее. Но! Экспансия братства практически упёрлась в стену, и если не перейти ко второй части плана, то наша сила начнёт угасать, а это неприемлемо. Если кто-то не верит моим словам, то тому доказательство – предательство. Ещё ни разу за всю нашу историю никто даже не пытался предать братство! И это меня тревожит больше, чем огромные траты и высокий риск быть раскрытым раньше, чем мы наберём влияние, достаточное, для полного контроля над страной. Тем более мы потравили далеко не всех крыс. Заговор оказался намного больше, чем мы думали, и до сих пор не все члены братства раскрыты, хотя мы в курсе каждого, кто участвовал в нём. Поэтому я обращаюсь ко всем присутствующим, – он медленно обвел взглядом весь зал, – я прошу выйти всех, кто имел отношение к заговору, и принять суд. И, если братство решит вас помиловать, то все проступки будут забыты. В противном случае вас ждёт казнь. В зале со всех сторон послышался шёпот, продлившийся не больше минуты. Но за это время ни один человек даже не двинулся с места. Сотни зеркальных масок так и остались стоять, отражая свет от свечей, словно фонари. – Хорошо! – произнёс тот, кого называли господином. – Выбор сделан! Вы знаете, что случилось с двумя нашими заблудшими братьями, то же самое случится и с вами. Присутствующие снова загудели, словно клубок пчёл. И толпа превратилась в жужжащий улей, из которого на пару шагов вышел высокий худой мужчина. – Господин! – перекрикивая присутствующих, обратился он к золотой маске. – А вам не кажется такое наказание слишком жестоким? И, честно говоря, нас беспокоит присутствие психа, который способен на такие зверства! Жужжание стихло. И все посмотрели на главу стола. – Хороший вопрос, – поворачивая голову в сторону высокого мужчины, начал он. – Но как же на него ответить? Жестоко ли наказание для предательства? Слишком ли жестоко оно для тех, кто своими действиями мог уничтожить на корню десятилетия труда и лишить многих братьев всего, что у них есть? Или, может, оно слишком жестоко, потому что нет другого выхода? Знаете, как запугать крыс? В детстве мой отец решил вывести их раз и навсегда из своего особняка. И что бы он ни делал, ничего не получалось. Травил, вызывал дезинфекторов, но грызуны всё равно возвращались, разнося заразу, от которой заболела мать. И тогда глава семьи решил, что поступит иначе. Он расставил по всему дому ловушки и изловил несколько особей. И, вместо того чтобы их просто убить, отец выпотрошил каждую и развесил по всему дому. Вонь была невыносимая. Но результат оказался просто великолепен. Крысы исчезли! Понимаете, к чему я? У меня одно желание, чтобы такого больше не повторилось. И если для чистки наших рядов придётся проявить жестокость, то это малая жертва. Я с детства ненавижу крыс! А по поводу психа – уверяю, он полностью под контролем и вам нечего опасаться. – Да, господин, – мужчина поклонился и, отступив несколько шагов назад, слился с толпой. – Отлично, – продолжила золотая маска, возвращаясь к одиннадцати. – Итак. Мы упёрлись в тупик, ведь для принятия решения требуется согласие всех двенадцати. Пусть будет по-вашему, придётся продолжить медленную экспансию… – Прошу прощения, но я не высказал свое решение, я только хотел узнать, что мы будем делать дальше? Как решать имеющиеся проблемы? Мне кажется, что проблема крайне серьёзная и малейшая оплошность может привести к краху всей системы, – перебил поднявший левую руку. – Что ж, приятное замечание. Я объясню своё видение. Мы начнём агрессивную экспансию Вашингтона, бросив на это львиную долю всех ресурсов, и превратим это в гонку. Необходимо получить столицу до того, как нас раскроют. Параллельно с этим мы выявим и уничтожим всех предателей в наших рядах. Если вы беспокоитесь по поводу Маккарти, то я лично им займусь. Он нас не побеспокоит. Это наше будущее в глобальном плане. Почему я против дальнейшего промедления, вы в курсе, об этом было сказано раньше. Братство стоит на распутье: или перерождение, или медленная смерть. А что выбрать, решать вам. – И я решил, – ответил человек в серебряной маске, меняя левую руку на правую. – Если вы обещаете разобраться с нынешними проблемами, то я поддержу ваше предложение. – Благодарю, но остался один нерешённый вопрос. – Золотая маска повернулась к третьему собеседнику: – Вы усомнились в честности собрата, у вас есть доказательства? Тот медленно поднялся, упираясь костяшками пальцев в стол, и повернул голову в сторону обвинённого. Из-за маски угадать, испытывает ли он какие-нибудь эмоции, не представлялось возможным. Выждав небольшую паузу, мужчина чётко произнёс: – Прости меня, брат, я был не сдержан в суждениях. Впредь это не повторится. – Прекрасно, что всё так разрешилось. Тогда предлагаю перейти к более детальной работе. Пусть начнут свой доклад представители штатов, начнём вырабатывать стратегию… – сменил тему тот, кого называли господином. Время уже перевалило за полночь, на столе оставалась почти пустая бутылка виски, тарелка с остатками салата, и пара бокалов, один из которых краснел от вина, наполовину заполнявшего его. Микки давно уже мирно посапывал на диване, заботливо накрытый разноцветным одеялом. Только Софи и Дуглас всё ещё сидели, даже не думая расходиться. Этот вечер напомнил ему о чем-то далёком и забытом, когда вместе с семьёй проходили праздники и маленькие посиделки на кухне. Воспоминания нахлынули нескончаемой волной, погружая в мир грёз, туда, где он был счастлив, но не понимал этого. Работа занимала почти всё время, и на претензии жены, казалось, проще отмахнуться и не замечать. Но жизнь решила иначе: больше нет ни претензий, ни обид, так же как нет вечеров, походов в ресторан, подарков и рождественской ёлки. Как же Мэрилин любила ёлку, Санта Клауса, каждый раз пытаясь не заснуть и встретить его, но так ни разу и не досидела до утра. А он, как знал, приходил именно в тот момент, когда она невзначай засыпала. И утром, вскрывая коробки с подарками, дочь дула свои маленькие пухлые губки и давала себе обещание, что вот на следующее Рождество обязательно дождётся. Но больше его не случилось, не дождётся! И не будет расстроенно сидеть под елкой, заставляя улыбаться счастливых родителей. Нет ни семьи, ни счастья, только окаянная работа, которой он отдал всю свою жизнь, словно проклятие, осталась рядом, постоянно напоминая о его глупом выборе. И этот парень, и его мать, словно призрак потерянной семьи, возвращали иллюзию прошлого, не позволяя забыть. Протягивая тонкую нить из безумия к реальности, сохраняя мизерное желание жить. И он просто обязан приложить все силы для помощи Микки, не для него, для себя. Быть может, это искупление. Она рассматривала вино в бокале, так же как и Маккарти размышляя о чём-то своём, сокровенном, о том, что никому нельзя знать. Вероятно, её мечты витали где-то в богатом доме с бассейном или на собственной яхте, а может, на выпускном в колледже сына. А возможно, всё намного проще, чтобы без задержек оплатить следующий взнос за жильё и купить самую дешёвую медицинскую страховку, сохранив часть денег на продукты. – О чём ты думаешь? – спросил детектив, выливая последние капли виски в рюмку. Софи покрутила бокал с вином в руке и улыбнулась, но какой-то вымученной улыбкой, словно она причиняла ей боль. – А ты знаешь, я всегда мечтала так, как сегодня. Чтобы у меня был любимый муж, ребёнок и иногда вот такие семейные вечера. Как же мало человеку надо для счастья, – с горечью в голосе сказала женщина. – Но я никогда этого не имела. Отец Микки незадолго до его рождения получил пулю в уличной перестрелке и истёк кровью до того, как прибыла помощь. А потом, с маленьким ребёнком на руках и без гроша в кармане, о романтике думать было уже некогда. – У меня всё это было. И в один момент я всё потерял, – ответил Дуглас, глядя в тёмное окно, будто в какую-то чёрную бездну. – Я даже не знаю что хуже, никогда не испытать или испытать и потерять. Она сделала глоток из бокала и посмотрела на него. – Ты хотя бы знаешь что это, в отличие от меня, – усмехнулась Софи. – Лучше бы не знал, – ответил он и залпом осушил рюмку. Немного поморщившись от жгучего напитка, Маккарти решил хоть немного увести тему в сторону. – Я могу устроить твоего сына в пансион, – нарушил тишину Дуглас. – Поживёт отдельно от своих дружков, погрызёт науки перед колледжем. Не нравится мне вся эта районная жизнь. Сама знаешь, чем она может закончиться. – Знаю. Но ты и так нам сильно помог. Был бы у сына нормальный отец, может, и рос бы иначе, а так идёт по пути шпаны, и я ничего не могу изменить. – Скажу честно. Уж лучше без отца, чем пьяный в дупель урод, который использует тебя вместо боксерской груши. Так что у него ещё не совсем поганая судьба, бывает и хуже. А по поводу пансиона ты подумай. Не переживай, я хоть и старый алкоголик, но кое-что могу, – улыбнулся детектив. – Да тут и думать нечего, я согласна. Надо цепляться за любую возможность. Главное, чтобы он был не против. – Может, не стоит его спрашивать? – Слишком взрослый. Возьмёт и сбежит, – выдохнула Софи. – Не сбежит, поверь мне, – засмеялся Маккарти. Следующие два дня детектив провёл в изучении документов, результатов допросов, проверок, обысков, собранных группой, направленной в страховую компанию. За такое короткое время она смогла собрать полуметровую стопку бумаг, каждую из которых необходимо было тщательно изучить, ведь любая мелочь могла указать на потенциального убийцу. Несмотря на скепсис, испытываемый в сторону рабочей группы, Маккарти пришлось признать, что сработано профессионально – чёткие и точные описания, выверенные вопросы. И каждый скандальный клиент оказался допрошенным с соответствующими выводами и заключениями. Работа проведена колоссальная, всё систематизировано. Единственное, что не укладывалось в понимание, – это финансовые отчёты по жертвам. Дуглас просто отложил их в сторону, чтобы позже обсудить с аудитором.