Часть 2 из 10 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
После допроса рабочих и служащих львовского «строительного участка УВС-1» и выемки всех документов была установлена дислокация «штаба» фиктивной воинской части — столица Молдавской ССР Кишинёв, а затем — и строительных участков на Украине, в Молдавии, Белоруссии, Литве, Латвии и Эстонии. Штаб в Кишиневе ничем не отличался от штабов воинских частей Вооруженных сил. Ворота с красными звездами, несение караульной службы, пост № 1 у «знамени части», проведение по распорядку дня боевой подготовки и политзанятий. В ходе операции в Кишиневе были изъяты 9 автоматов, 21 карабин, 3 ручных пулемета, 19 пистолетов и револьверов, 5 гранат и более 3000 патронов, 13 круглых печатей и штампов, множество фальшивых паспортов, служебных удостоверений, бланков.
В задержании организаторов и участников аферы, масштабы которой поражали, участвовали чекисты и оперативники правоохранительных органов этих республик, а к расследованию подключались прокуратуры многих регионов СССР и ведомственные надзорные органы. Всего в течение 14 ноября 1952 года по всей стране были задержаны более 300 человек, из них около 50 так называемых офицеров, сержантов и рядовых. Залегшего на дно Павленко арестовали 23 ноября. В уголовном деле есть словесный портрет «полковника», сделанный одним из арестованных: «Он среднего роста, фигура полная, почти толстая, носит очки с черной отделкой, волосы седые, голова бритая, глаза карие, живот большой». Ордер на арест Павленко за № 97 подписал заместитель министра госбезопасности Молдавской ССР подполковник ГБ Семён Цвигун, в будущем — заместитель председателя КГБ СССР. При обыске в кабинете Павленко нашли новенькие погоны генерал-майора, это звание он намеревался «присвоить» себе в ближайшее время.
Парк УВС насчитывал 32 автомобиля, 6 тракторов, 2 экскаватора. Уголовное дело начало пополняться материалами с грифом «Совершенно секретно», в которых перечислялись десятки «предприятий и организаций, вступивших в хозяйственные отношения со строительными участками УВС-1». Среди них — тресты «Львовуголь» и «Западшахтострой», Золочевское шахтоуправление министерства угольной промышленности Украины, СМУ-2 треста «Белхладстрой» министерства мясной и молочной промышленности Белоруссии, Кишиневский винзавод «Гратиешты», Тираспольский винзавод, УНР-193 министерства строительства предприятий машиностроения и многие другие заказчики.
Установлено, что в общей сложности преступниками только за период с 1948 по 1952 год было заключено с государственными учреждениями и ведомствами 64 договора на общую сумму более 38 миллионов рублей. Счета УВС-1 были открыты в 21-м отделении Государственного банка СССР, через которые были обналичены более 25 млн рублей. Большая часть этих денег осела в карманах Павленко и его подельников.
Расследование также установило, что на территории Молдавской ССР группа Павленко привлекла к своей деятельности министра пищевой промышленности Цуркана и его заместителей Азарьева и Кудюкина, первого секретаря Тираспольского горкома партии Лыхваря, секретаря Бельцкого горкома Рачинского (их дела были рассмотрены на заседании Бюро компартии Молдавии: заместители министра были уволены, партийные функционеры отделались выговорами). Среди тех, кто был втянут Павленко в орбиту преступной деятельности, в деле фигурируют также представители Минобороны и МВД, военные комиссары и военпреды предприятий, чиновники банковских учреждений и командиры воинских частей.
Следствие по уголовному делу № 0098−53, разбухшего до 146 томов, велось в течении 2 лет, обвинительное заключение было передано в военный трибунал Московского военного округа. Судебное разбирательство, начавшееся 10 ноября 1954 года, заняло 5 месяцев. За это время два адвоката главного фигуранта дела были увезены в больницу с инфарктом. Павленко и ближайшим подельникам (всего 17 человек) инкриминировали преступления, предусмотренные статьями 58−7 (подрыв экономической мощи государства), 58−10 (антисоветская агитация и пропаганда) и 58−1 (контрреволюционная деятельность) УК РСФСР, но по двум последним статьям суд оправдал Павленко.
Оглашение приговора длилось несколько недель и завершилось 4 апреля 1955 года . В нем, в частности, указывалось, что «как по тяжести совершенных преступлений, так и неискренности перед судом подсудимый Павленко снисхождения не заслуживает, и по его делу смягчающих обстоятельств не усматривается». Павленко по совокупности совершенных преступлений был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу, с конфискацией лично принадлежащего ему имущества. Остальные подсудимые были приговорены к лишению свободы на сроки от 5 до 20 лет с поражением в правах и конфискацией имущества. Вольнонаемные работники, не посвященные в истинную подоплеку УВС, уголовному преследованию не подвергались.
В соответствии с действовавшим на тот момент законом приговор в отношении всех осужденных по статье 58−7 являлся окончательным и кассационному обжалованию не подлежал.
И если такое было возможно в СССР, то сейчас в 17 веке на территории Священной Германской империи можно было и не такие кренделя выделывать. Вот и эти «охотники» перемещались по местным германским землям и задерживали и сжигали еретиков и колдунов и обогащались за счет имущества казненных. Это была религиозная секта сатанистов и цели у них были не только обогащение, но и уничтожение во славу своего идола действительно верующих людей. Но здесь у этих «охотников» случилось неожиданное поражение. Теперь не они не могли скрыться, но и мы не могли забрать обратно город.
Для штурма города надо было очистить тылы от банд дезертиров и голодных ландскнехтов и только потом штурмовать город.
Для уничтожения бандитов в наших тылах я мог выделить только три десятка ополченцев. Этого было мало но и бандиты не ожидали от нас активных действий.
Глава 4
«Охотники» держали город и население в своих руках и собирали городские ценности в городской ратуше. Но вот покинуть городские стены и уйти с честно награбленными вещами они не могли, ополчение перекрывало выходы плотно и мышь не проскочит, хотя мышь возможно и могла проскочить, но вот уже обоз с награбленным добром не мог проскочить. Время играло против меня — слишком много банд бродило вокруг. Ополчению надо было решать много задач одновременно. Но были и приятные моменты — количество ополченцев росло с каждым днем или скорее ночью. Каждую ночь из города бежали всё новые и новые люди, и все вступали в ополчение. Нет не потому, что сознательные. Просто варианты выжить были только в рядах ополчения. Нет можно было и самостоятельно отправиться в другой город. Но вот только никому в другом городе не нужны были лишние рты и бесплатно кормить негде никого не собирались. Выход был один — вступить в ополчение.
Утро у меня начиналось с докладов разведчиков и это утро не стало исключением. Доклад разведки — примерно в пяти километрах/ меры длины даны в современных единицах для большего понимания/ остановилась колонна шведского обоза, перевозящего несколько пушек и пушкарские припасы. Охрана небольшая, а вот груз очень вкусный. Мне нужны были пушки — осада без пушек это просто какая-то оперетка, а не серьезные боевые действия. Шведы, с одной стороны, были как бы и не враги, но вот на помощь Магдебургу они не пришли и тогда погиб почти весь город и округа. Потому и совесть меня не мучила. Раз война так уж и война. В обозе было полсотни человек, но из них охраны было два десятка мушкетеров. Получалось, что у меня появилась весьма редкая возможность завладеть обозом и добыть себе пушки. План война покажет. И вот уже по тревоге построились ополченцы, которые у меня были выделены в отдельный отряд быстрого реагирования. Состоял отряд из двух десятков мушкетеров и десятка пикинёров и под моей командой отряд резко сорвался с места и отправился за пушками.
Мушкетеры — это общее название ополченцев, которые были вооружены чем-то другим, а не пиками. На вооружении этих моих мушкетеров были четыре мушкета, восемь арбалетов и восемь аркебуз. Пикинёры были вооружены трехметровыми пиками и по пистолету на брата. Я вооружился солидно, пистолеты три пары и сабля, карабин я не стал брать. У меня стояла другая задача — руководить боем, в не самостоятельно воевать вместо ополчения.
Пять километров для пешего марша — это чуть меньше четырех часов, если марш по лесу и пересеченной местности. Именно так по лесу мы и шли громить шведский обоз. Обозный лагерь появился перед нами внезапно, и мы вышли просто среди костров шведского обозного лагеря. Да мои критики немедленно укажут, что движение без разведки и передового охранения верх безрассудства, но что есть то есть. Шли без разведки и вышли прямо в середину шведского лагеря и бой начался сразу и сразу же закончился. Майор командир этого артиллерийского обоза стоял с двумя своими поручиками у костра и обсуждали какие-то свои шведские дела. Я, же не говоря плохого слова поднял пистолет и выстрелили майору в голову и убил его и затем не делая перерыва застрелил и обоих поручиков. Шведы опешили от такого напора и стали разбегаться во се стороны бросая оружие и повозки. Ополченцы не были солдатами в прямом смысле этого слова — жестокими и готовыми убивать всех, кто попадется на пути. Так что шведы успешно покинули поле боя. Два десятка повозок и четыре полковых пушки стало нашим трофеем. Не теряя ни секунды пока шведы не опомнились повозки были приготовлены к движению и мой отряд покинул место сражения. Окончательно подводить итоги решили уже в своем укрепленном лагере. Опять-таки еще до трех часов дня отряд ополчении вернулся в свой лагерь с победой. Боевой дух и воинственность у моих ополченцев росли по мере удаления от противника. И при прибытии в свой базовый лагерь ополченцы достигли пика своего боевого настроения и уж совсем браво почти парадным маршем проследовали в лагерь. Весть о победе облетела все наши заставы и осадные пикеты и теперь ополченцы были готовы к небольшому сражения / надеюсь не побегут сразу при виде чужого строя/. Переписывание трофеев обрадовало меня ещё больше, чем воспрянувшие духом ополченцы. Четыре небольших полковых орудия не были пригодны для обстрела крепостной стены / я не собирался портить городские стены/ но для блокирования путей из города подходили идеально и у меня нашлись даже два человека которые умели с ними обращаться и теперь эти два специалиста произведенные мной во временные поручики готовили пушки и орудийную прислугу к бою. Но более всего меня обрадовали двести мушкетов и полсотни пик шведского пехотного образца к мушкетам прилагалось по полсотни пули и зарядов. Теперь все мои ополченцы получили единообразные мушкеты и пики и хоть так стали похожи на солдат. И порадовал сундучок с бумагами — накладные и касса и вот среди этих денег и служебных бумаг нашлись бумаги о маршруте ещё одного обоза и этот обоз шёл с продовольствием и броней для шведского пехотного полка и согласно этому маршруту следовал сей обоз через ту же местность, что и артиллерийский обоз и обоз с провиантом и броней должен был соединиться с уже захваченным нами обозом завтра на месте стоянки артиллерийского обоза. Надо было ковать железо пока горячо и снова «тревога» и снова марш. Теперь мои ополченцы шли с настроением порвать шведских собак — как тузик грелку. Боевой дух просто брал неведомые высоты. Я очень надеялся, что нам опять повезет и шведы не будут ожидать нападения. Только в этом случае у нас были маленькие, но хоть какие-то шансы на победу.
Шведы просто издевались надо мной. Второй обоз пришел к месту рандеву просто в невменяемом состоянии. Шведы захватили винный купеческий транспорт и отметили свою победу неумеренным возлиянием. Нам не пришлось стрелять. Сгрузили с повозок пьяные тела и отправились к себе в лагерь с трофеями. Такой халявы в полном смысле этого слова я не ожидал. Но теперь мог обмундировать своих ополченцев в солдатские доспехи и вооружить шведскими мушкетами. Оружие первоклассное и на данный момент просто передовое. Но штурмовать город я не мог. Надо было обучить держать строй и научить стрелять своих ополченцев. Основная масса из моего отряда ополчения — держать строй не умела и уж тем более вести боевые действия в прямом боестолкновении. Блокадные и осадные наряды выходили к городским стенам и городским воротам и остальные маршировали и упражнялись с мушкетами. Я же впервые за свое пребывание в этом времени наткнулся на газету и теперь блаженствовал, читая газетные новости пусть и в таком 17 вековом газетном исполнении. Газета была довольно древней от 27 октября 1623 года и была издана в Антверпен и называлась «Ньюве Тийдинген» и среди прочих заметок была близкая нашему ополченскому быту заметка. Во все времена борьба с мародерством была актуальна для нас.
И вот о чем была заметка — Бремен, 20 сентября. В лагере генерал Тилли посланцы города передали Тилли подарки в виде муки, вина и других вещей и присутствовали при повешении семи солдат за мародерство и бесчинства. Но мародеры оказались не так просты и один из них оказал сопротивление и вместо повешения был расстрелян в схватке.
Да, Тилли всегда был скотиной — у него то и мука, и вино были, у остальных солдат жрать нечего было вот они и мародерили и бесчинствовали. И особо порадовала ещё одна заметка — рекламное объявление о продаже картины Яна Сандерса ван Хемессена — людишки выселяться, а кошечку не позвали. Да ничего, кошечка сама себя угостит. Ещё 1543 году котики были в почете и ласке. Котики они такие.
Жаль, но газет оказалось всего четыре выпуска и на этом воспоминания о прошлом пришлось прекратить. Но котик меня порадовал.
О том, что теперь вооружены до зубов никто не знал и местные банды дезертиров решили проверить нас на прочность и соединившись в одну большую шайку в четыреста голов отправились к нашему лагерю. По дороге они ограбили и сожгли две деревни и изнасиловали и частью убили население этих деревень. Нескольким женщинам посчастливилось убежать, и они рассказали мне, куда и сколько направляется этих скотов. Боевой настрой у моих солдат сразу просел, но и бежать сразу они не смогли. Всё-таки шведов били, здесь же какие-то отбросы и значит возможно есть какие — то шансы.
После того как были собраны все резервы и поставлены в строй у меня оказалось реально в строю сто мушкетеров и полсотни пикинеров. И в качестве козырного джокера четыре орудия. Против нас шли четыреста-пятьсот бандитов. Орудий не имеют огнестрельное оружие есть но вот с зарядами у каждого по-разному.
Двигаться они могли по лесной дороге, на выходе из леса мы их и встретили. Диспозиция была очень простой. Сотня мушкетеров в три линии и пикинеры редкой цепью впереди трех шеренг мушкетеров. И вишенка на торте — четыре орудия на небольшой высоте справа от выхода из леса. Шайка выходит из леса по дороге и попадает под залпы мушкетов и затем под пушечные залпы картечью. Просто без затей и сложных маневров. Перестраиваться на поле боя мои ополченцы не умели и к тому же откровенно дрейфили но пока стояли в шеренгах и ждали команды стрелять. Мой новоиспеченный прапорщик картинно стоял со знаменем роты городского ополчения и полотнище флага колебалось под легким ветерком. И вот первые враги вывалились из леса на опушку и затормозили. Я наблюдал в подзорную трубу за этими пертурбациями. Кстати, подзорная труба — это мой трофей за шведским артиллерийским майором, такой оптический прибор вещь жутко дорогая и статусная. Не у каждого полковника имеется. Вот у этого шведского майора была теперь и у меня есть. Мало того, теперь у меня и часы имеются. Правда не карманные или там наручные — каретные часы. Этакий часовой прибор для кареты, но скорее комнатные настенные часы это наиболее близкий по смыслу для современности термин для описания этих часов. Да и, кроме этого, всего мне досталась та картина с котиком и праздником. Теперь у меня в палатке эта картина радует глаз. Газеты не стал на стену вешать, не поймут. Картину не удержался повесил. Вот теперь если продуем бой обидно будет. Только повесил и вот опять потерял. Вот пока я так мысленно развлекался, бандиты построились в коробку выставив пики пошли на нас. Видимо, это всё-таки дезертиры. Строй терции они помнят. Хоть это и импровизация. Двадцать человек в ряду пикинеров, но вот с броней у них не очень, хорошо если половинный доспех у кого есть, так просто в кольчугах идут. Мушкетеры и аркебузиры выстроились по углам коробки и изображают из себя солдат. Пики откуда-то взяли нормальные шестиметровые и флаг даже нашелся. Вот прямо войско. Мои с лица спали, но стоят. Между нами, примерно восемьсот метров. Это минут пятнадцать-двадцать им маршировать. Мушкетерам команды нет стрелять и пушки молчат ждут команды на открытие огня. Вот уже осталось триста метров и наконец долгожданная команда. Командую пушкам открыть огонь и первый залп. Первый залп ядрами — ядро это не шрапнель, просто металлический шарик примерно с яблоко размерами и вот четыре таких яблочка прорезали строй бандитов — каждое унесло не меньше десятка человек из шеренг этих ландскнехтов. Дрогнули на миг остановились и снова пошли и тогда уже со ста метров — первый мушкетный залп и первый ряд с пиками лег, но враг переступил через убитых и вперед и снова залп мушкетов и новый ряд пикинеров лег на землю навсегда. Теперь между линиями нашими и вражескими пятьдесят метров и третий залп и снова ряд врага упал, но строй идет и тогда две линии мушкетов, которые уже перезарядили мушкеты по команде стреляют в упор и вот теперь, когда мушкеты разрядили в упор, когда свинцовые пули сбивают по два три человека и кровь льется, не останавливаясь и ударом пули отрывает руки и ноги. Строй врага остановился, назад не бежит и вперед не идет, встал на месте. И вот тогда пушки дали залп картечью. Больше сотни врагов за один залп отправилось к праотцам или в ад не знаю. НО враг стоит и тогда снова три залпа трех линий мушкетеров. И дезертиры наконец побежали. Поле боя осталось за нами. Врага мы не преследовали. Победа нам досталась чудом. Если бы враг все-таки нашел силы и пошел, то мои ополченцы бы просто бросили мушкеты и бежали зайцами с этого поля брани. Ополченцы пока не стали солдатами, но после сегодняшнего сражения они смогут вести боевые действия во фронте. Они получили закалку огнем.
Теперь подсчитать потери противника и свои потери и подсчитать трофеи. Пока шел бой я считал противников. У меня получилось примерно пятьсот человек. С пиками триста и с мушкетами и аркебузами примерно двести человек. Вот и посчитаем сколько мы положили врагов. На поле боя осталось четыреста двадцать семь тел из числа дезертиров и бандитов. Ушло живыми человек семьдесят. Банда, конечно, немаленькая, но теперь мои порвут этих разбойников. Теперь они не бояться этих дезертиров. Раненные враги, их не было. Мушкетная пуля, попадая в человека почти всегда приводит к смерти. Раненные это немыслимая редкость. У нас тоже были потери — восемь человек умерли от сердечного приступа. Боялись, но не побежали. Наших похоронили как героев. Врагов просто закопали в овраге. И строем под барабан и флейту торжественным маршем вернулись к своим осадным занятиям. «Охотники» решили заняться идеологическими атаками и со крепостной стены стали клеветать на меня и Магду. Пришлось взять нарезной карабин и пройти к крепостной стене. «Охотник» в черном капюшоне в мегафон клеветал на меня и Магду, мол и бесстыдники мы и ересью балуемся и предаёмся разврату. Прямо уж и разврату, зависть и ещё раз зависть. А зависть — это грех. И черный «охотник» поплатился за свои высказывания. Стрелял я с двухсот шагов от лесной опушки. «Охотник» был полностью уверен на таком расстоянии он недосягаем для пули или болта из арбалета. В принципе он был прав на двести шагов — ни гладкоствольный мушкет, ни арбалет не достанет. Вот только у меня имелся нарезной карабин и дождавшись пока стихнет ветер я и выстрелил с лесной опушки по этому завистливому черному оратору. Нет в голову я попал случайно, целил я в середину туловища. Но попал я хорошо, результат превзошёл мои ожидания. Пуля попала прямо в голову этому черному клеветнику. И не просто в голову -в горло и силой удара пули голову «охотнику» оторвало. Более идеологических диверсий черные не устраивали. Наши доводы посильнее оказались. И люди из города побежали с большей скоростью и теперь из города приходило до полусотни человек за ночь.
Черные не были черными если бы не попытались бы не использовать этот фактор. В городе были и те, кто был на стороне «охотников» и первое что пришло в голову черным это отравить нам кухонные котлы и взять нас обессиленными и слабыми. Скажем так это был сильный ход. Но черным не повезло, от слова «совсем» не повезло. Я этого хода ждал с первой ночи осады. И еду варили в котлах под неусыпным контролем. И любая женщина, пришедшая из осажденного города, попадала по плотный негласный присмотр. Ну, а как по-другому. Именно яд всегда был излюбленным оружием всех сатанистов. Эти тоже не стали исключением. Как я и ожидал с ядом пришла красивая женщина. И сразу попала под подозрение. Она пришла без мужа и детей. Сейчас такие выверты не практикуются, женщина следует за мужем или отцом. Вариантов нет. Магда со своим свободным поведением — это исключение из правил, которое и подтверждает правило. Магда — это единственная женщина во округе, которая позволяет себе, много чего себе позволяет, но она у нас из благородного сословия и бургомистр по социальному уровню ей не ровня.
Глава 5
Отравительницу я ждал не для разоблачения и наказания. Задумка была совсем другой. Я исходил из следующего -засланный «казачок» будет одноразовый и потому надо его использовать по-другому. Уже было ясно у нас с «охотниками» сложилась патовая ситуация. Они не могут уйти с ценностями, мы же не можем штурмовать город. Значит, что надо сделать. Правильный ответ — выманить «охотников» из -за городской стены и уничтожить здесь на открытом пространстве. Что надо сделать для того, чтобы черные ушли из крепости, надо скормить им «дезу». «Деза» была уже готова и план уже сверстан, даже вполне правдоподобный план. План был следующий — все ополчение уходит в набег на шведский отряд, перевозящий припасы и на осаде остается мизер. Теперь надо было организовать утечку. И вот прямо вовремя появилась красавица — жена старшины цеха оружейников. Имелся и канал дезинформации — один из оружейников состоящий в цехе и у него даже были какие — то отношения с Паулиной /так прозывалась наша диверсантка/ и вот в лагере ополчения появляется красивая женщина и рассказывает жалостливую историю — мужа взяли «черные» и обвиняют в колдовстве, она чудом убежала и теперь готова делать что угодно для победы, вот хоть работать поварихой. И сразу после того, как я услышал эту историю, я дал отмашку на начало операции по выманиванию черных из пределов города. К готовке эту коварную красавицу не допустили, но к ней пустили её бывшего возлюбленного, и он сделал всё как надо.
Распустил крылья как влюбленный павлин и долго хвалился как он разгромил кучу шведов и захватил пушки и теперь богатый человек и вот снова пойдут на шведа. Там идет большой шведский отряд везет деньги ля оплаты солдат и запасы к пушкам. И вот он такой герой и с ним пойдет весь отряд ополчения и черных будет сторожить десяток арбалетчиков, черные всё равно не поймут и будут сидеть смирно. А вот он по возвращение с победой и трофеями купит Паулине новое платье, она же его наградит своими огненными ласками. И Паулина конечно всё ему обещала, но потом после возращения и нового платья — мужа то всё равно сожгут за колдовство. Ополчение собралось и демонстративно с барабаном ушло в лес и Паулина рванула к городской стене, и мы из лесных зарослей на кромке чащи наблюдали за тем, как лазутчицу «черные» подняли на городскую стену на веревках, и мы ушли к лагерю. Теперь надо было дать и готовить встречу «черным». Лагерь оставили пустым только пять ополченцев изображали охрану нашего обоза. На пикете у городских ворот несли службу десяток арбалетчиков и особо не скрывались, чтобы те, кому любопытно имели возможность пересчитать всех и удостовериться в правдивости информации лазутчицы.
Пока «черные» проверяли информацию о наших маневрах по нападению на шведский отряд, ополчение строило позицию, на которой и планировалось дать бой. Уходить «охотникам» надо было только по одной дороге и на этой дороге имелось очень удобное место для засады. Два холма смыкались у дороги и проход становился узким, в бой можно было вступать только частями и отход в город становился проблемным. Надо было бросать обоз и оставлять большое прикрытие, чтобы оторваться от нападающих из засады и вернуться в город.
Задача — минимум захватить обоз и уничтожить часть ландскнехтов, которые служили у «черных», задача — максимум уничтожить вообще всю колонну. «Черные» не стали медлить — удостоверились, что осадном пикете только арбалетчики и пошли сразу всей толпой. Первыми шли мушкетеры в количестве ста человек, затем под прикрытием пикинеров шел обоз, «черные» потянули всё и награбленное и арестованных в клетках, которые поставили на повозки. От свой идеи сжечь всех схваченных они не отказались. И уже потом ещё один отряд мушкетеров, который охранял главного «черного» и его окружение.
Как и было запланировано осадный пикет ушел в лес и не стал мешать прорыву этой колонны. За движением колонны следили разведчики из глубины леса. Коварную Паулину посадили тоже в клетку и везли вместе с арестованными ведьмами и прочими несчастными. Засада была готова и на склонах холмов были устроены стрелковые позиции для стрелков, мы ждали боя. Среди схваченных «черными» горожан выделялись бургомистр и члены городского совета, они были измучены пытками и уже просто лежали в клетках и не подавали признаков жизни.
Как все военные планы и этот план пошел не так. Один из стрелков засады не выдержал и выстрелил раньше времени, колонна не вошла в теснину и потому часть колонны оказалась вне сектора обстрела. Старейшина «черных» не раздумывал ни мгновения и бросив обоз и головную заставу, прикрывшись отрядом мушкетёров, собрал своих ближних и личную охрану и рванул обратно в город. Преследовать его не получилось. Отсутствие резерва не позволило преследовать Старейшину «черных», и сатанисты ускользнули. Остальные приняли бой. Ландскнехты сражались отчаянно и даже дважды атаковали вверх по склону, но это были отчаянные попытки, не приведшие к положительному результату. Ополченцы не впечатлились этой яростью и просто стреляли в медленно идущих вверх по склону мушкетеров и пикинеров. В плен солдаты «черных» не сдались и были перебиты все. Нам досталось всё и обоз и измученные пленники. Десяток наших погибших и три десятка раненных на боевой дух ополченцев не повлияли. Мы победили, поле боя осталось за нами и нам достались огромные трофеи. Среди прочего нам достались и триста комплектов мушкетеров / мушкет, порох свинец на сто выстрелов к каждому мушкету и броня/ и теперь этим арсеналом можно было вооружить ещё одну роту мушкетеров. Тем более добровольцы в ополчение имелись — не хватало только оружия. Отбитые пленники попали в руки врача и только коварную Паулину связали и в лагерь она прибыла под конвоем. Суд был скорым и жестким. Паулину повесили на скрещенных оглоблях повозок. Её муж, который был тоже в застенках был в числе обвинителей. Для остальных эта казнь подтвердила одну истину- предатель будет наказан и наказан максимально жестоко. Магда хлопотала у постели мужа и теперь не участвовала в обсуждении дальнейших решений. Бургомистр и городской совет были не готовы к работе из-за тяжелых ран после пыток и потому дальнейшие действия я предпринимал уже по собственному разумению. Сатанисты в городе проводили мобилизацию среди горожан и обещали сладкие пряники для тех, кто пойдет в их армию и кнут тем, кто откажется. Ценность такому войску было совсем небольшая. До первого ночного привала в лесу. Там все и разбегутся. Сатанисты не были идиотами и понимали это. Вот поэтому держали вновь мобилизованное войско в пределах видимости на городской стене.
Самым стойким и мужественным среди членов городского совета оказался казначей. Несмотря на то, что руками он нечего делать не мог, при допросах у него сдернули ногтевые пластины и иголками пытали оголенные нервы, тем не менее на подсчет ценностей он приполз и руководил инвентаризацией трофеев. Вот так самые стойкие оказались финансисты. Я же занялся формированием второй роты и опять-таки строевыми учениями. Но опять вмешались непредвиденные обстоятельства. К нам направился имперский полк рейтар. Голодно было в округе, и рейтары решили поживиться у нас в городе и провиантом и деньгами. Откровенно говоря, ограбить и сжечь наш мирный городок. Отсутствие снабжения и отсутствие оплаты и просто желание убивать. Нравы ожесточились и более моральных границ не было. Полк рейтар это два эскадрона. В эскадроне четыреста человек. Вот где-то восемьсот всадников и направились в нашу сторону, считая нас легкой добычей. Кавалерия в эти времена легко побеждала пехоту и особо при этом не напрягалась. Рейтары строились особым образом и подъезжая шеренгой за шеренгой к пехотному строю расстреливали мушкетеров и пикинеров из пистолетов. Затем, когда строй пехоты разбивался и пехота бежала добивали своими палашами и саблями. Шансов у нас не было — чистая пехота не выдерживала кавалерийской атаки. Терцию мы построить не могли, у нас не хватало личного состава и потому я решил встретить кавалерию в чистом поле и заманить рейтар в ловушку. После взятия всех этих трофеев у меня образовался запас пороха и можно было устроить несколько мин-ловушек на кавалерийский строй. Хитрость была в том. Что бы подобрать правильное поле для боя. Атака рейтар должна была быть строго в определенном месте. Но такое поле имелось и лежало это поле прямо по пути рейтар к нашему лагерю. Дорогу мы перекрыли строем мушкетеров и оставили для кавалерии прекрасное место — к нашей позиции лежало поле, которое было выше нас и можно было устроить атаку под горку. Очень удобно для кавалерии — лошади устают меньше, и лава набирает скорость быстрее и сама скорость больше. Если не знать о минах — ловушках, то пехота сваляла дурака и построилась под удар, смертельный удар. Но что взять с тупой ополченской толпы. Вот только на флангах у краёв этого удобного поля были устроены мины-ловушки. Всего шесть мин по три с каждой стороны. Взрыв мин давал удар гранитными осколками по всей ширине поля и расстояние между минами как раз позволяла накрыть гранитными осколками весь строй полка рейтар. Главное было инициировать подрыв мин-ловушек примерно в одно время. Ни раньше, но и не позже. Взрывать надо было тогда, когда полк втянется в эту ловушку.
События летели просто вскачь, всё приходилось делать быстро и на ходу принимать решения. На всё про всё пришлось двое суток — от момента как я узнал о марше полка рейтар на нас и до момента сражения на этом поле. Всё зависело от подрывников. Если они налажают, с поля мы уже не уйдем. И вот настал момент истины — две роты ополчения стоит в три линии, флаги рот развевает легкий ветерок. И мушкетеры стоят в строю. Руки у всех в мозолях. Всё это время все ополченцы тяжело трудились, часть в каменоломне собирала и грузила на повозке гранитные осколки, часть копала ямы для мин. И копали, и таскали камни всё время закончили меньше часа назад. Но успели и вот только мы построились, на пригорке появились черные ряды имперских рейтар. Цветные знамена и пение серебряных сигнальных труб. Рейтары рисуются друг перед другом. Им повезло они поймали пехоту в неудачном положении и теперь легкая прогулка и смерть этим скотам ополченцам и затем грабеж и сексуальные утехи с захваченным населением. Всё, как всегда, никто не может остановить атаку имперских рейтар. Судя по всему — рейтары не будут строить свою улитку и караколь они будут атаковать сплошной лавой. Рейтары ставят на то, что снесут наш строй ударом массы своих коней и затем будут резвиться и рубить бегущих. И вот кони пошли. Земля дрожит и страшно до потери сознания. Кажется, ничто не может остановить эту несущеюся конную лаву и вот уже строй рейтар входит в установленные границы для подрыва мин. Секунды застыли, взрыва нет и нет. Нам пиз…ц. Но люди стоят, и мне надо успокоится и вот грохот взрывов начинает накрывать поле. Гранитная картечь накрывает строй рейтар. Облака дыма от сгоревшего пороха закрывает нам видимость поля и теперь мы не видим, что происходит на поле. Нам остается только стоять и молить Бога, чтобы всё получилось, как задумано. Командую — целиться и мушкеты понялись к горизонту. Ждем, когда рейтары выскочат из дымного облака. Идут минуты, но никого нет. Проходит уже пять, десять минут, но никого нет. Ветер уже потянул дым в сторону и наконец мы начинаем видеть поле перед нами. Мы знаем, что на поле был имперский полк рейтар минимум восемьсот человек. И мы видим только груды убитых лошадей и разорванные клочья рейтар. Полк погиб, он весь лежит перед нами. Мины сработали и принесли нам жизнь и победу, и смерть имперским рейтарам. Командую — залп. Мушкеты гремят, шеренга за шеренгой грохочет залп по тем, кто на поле ещё полает признаки жизни. Мушкеты иначе не разрядить только выстрелом. Затем уже привычное — сбор трофеев и уборка трупов. Уборка трупов обычно ложиться на жителей окрестных деревень, но уже не осталось целых деревень в округе. Села вокруг либо уничтожили имперские войска, либо ландскнехты, либо банды дезертиров. Нет больше сел, нет и жителей, некому убирать трупы. Потому и трофеи собираем сами и трупы врагов закапываем тоже сами. Трофеи — это оружие и броня рейтар. Не выдержала броня удара гранитной картечи. Но это металл и из этого металла оружейники изготовят новые доспехи и новую броню. Мясо убитых лошадей тоже пойдет в дело. Конина пойдет в котел к ополченцам. Продовольствия и нам не хватает. Возвращение нас в лагерь превращается в парад. Нас встречает бургомистр. Стоять он не может его держат под руки, но он стоит и приветствует наше возвращение с победой. Собственно, в округе закончились враги. Остались уж совсем мелкие шайки в три-пять голов. Нам они не страшны. Теперь можно заняться и освобождением родного города. Никто не собирается прощать или давать сатанистам спокойно уйти. Общее мнение только на костер и всех поголовно кто перешел в услужение к «черным».
Теперь идеологическую атаку готовлю я. Рупора собраны и самые громкоголосые доводят до сведения осажденных. «Черные» будут сожжены безо всякого снисхождения. Те из горожан кто не замарал себя убийствами и пытками имеют возможность бросить службу у сатанистов и бежать к нам. Те, кто не покинет город к моменту штурма будет сожжен на кострах вместе с «черными». Время на размышления только сутки, затем штурм и смерть. Жители города бежали сразу и изо всех мест — по городской стене и через городские ворота. Бросали всё имущество и только с детьми на руках бежали без оглядки в лес к нам.
Их встречали и опрашивали, и сразу сортировали. Те, кто вступил в городскую стражу под командованием «черных» тех собирали в отдельные отряды. Они пойдут на штурм первыми, чтобы искупить свою вину. Тех, кто не замарал себя сотрудничеством с сатанистами тех отправляли в лагерь и устраивали в шалашах и сразу же кормили. У «черных» остались только самые доверенные — личный конвой и сами «черные» это примерно полсотни солдат. Городскую стену они уже оборонять не могли и бросив городскую стену ушли в арсенал. Арсенал это две башни и только один очень узкий вход. Продовольствия они туда запасли много и в Арсенале был колодец с водой. Осаду можно выдерживать месяцами. Штурмовые отряды пошли к стенам и без сопротивления ворвались в город. Затем пошли уже и мои ополченцы. Городские постройки прочесали к вечеру. Все «черные» были в арсенале. Люди стали возвращаться в город в свои дома. Городская стена полностью перешла под наш контроль. Арсенал был блокирован со всех сторон и улизнуть могли только крысы и мыши. Арсенал был отдельно стоящим комплексом из двух башен и небольшого дворика внутри. Вокруг на расстоянии ста метров никаких строений не было. Вокруг арсенала стояли двух- трехэтажные дома и из окон этих домов все пространство вокруг арсенала простреливалось. Все дома были заняты ополченцами, и малейшая попытка высунуть нос из башен каралась смертью. Городской Совет и бургомистр вернулись в ратушу и теперь снова руководили городом. Теперь оставалось только выковырять «черных» из арсенала и после суда сжечь на кострах. Приговор был уже вынесен. Оставалось дело за малым. Надо было взять «черных». Но они не сдавались, они уже знали, что приговор им вынесен и их ждет костер. Костер ждал каждого без исключения и город не собирался передавать «черных» куда-либо для следствия и суда. Всё случиться здесь и сейчас. Имели ли мы такое право, да такое право у городского совета имелось. В случае обнаружения случаев ереси либо поклонения дьяволу или ещё чего-либо подобного городской совет назначал следствие и затем выносил приговор и исполнял наказание самостоятельно. Никаких кассаций и апелляций предусмотрено не было. Можно было пообещать личному конвою из числа ландскнехтов снисхождение если они сдадут «черных», но бургомистр оказался против. Пытками занимались именно ландскнехты из личного конвоя, и теперь бывшие пленники жаждали мести…
Глава 6
Долго почивать на лаврах нам не пришлось. Хотя город был нами освобожден и по периметру городской стены стояли ополченцы, но городской арсенал до сих пор удерживали «черные». И как вишенки на торте город был блокирован стразу с трех сторон. Имелось городских ворот — три штуки. Первый выход из города блокировал отряд во главе с имперскими чиновниками — эти прибыли проводить следствие по факту уничтожения полка имперских рейтар отряд состоял из эскадрона рейтар и двух рот наемников из состава ЧВК Валленштейна при четырёх орудиях, вторые ворота блокировал отряд ' черных' прибывших на помощь «черным» блокированным в арсенале и состоял из четырех плутонгов ландскнехтов и пяти «черных» в качестве психологического оружия. С третьего входа в город расположились шведы и там их было не много не мало примерно полк с полковой батарей /калибр орудий был совсем небольшой и не позволял разбивать крепостную стену/. Все три отряда были самостоятельными и никому не подчинялись. И все три отряда прибыли с одной целью — ограбить город и его жителей. Да, еще сидели остатки первого отряда «черных» в городском арсенале.
Городской гарнизон состоял из трех рот по триста человек сформированных по одному образцу — восемь плутонгов мушкетеров / двести человек/ и четыре плутонга пикинёров / сто человек/. Мушкетов на всех не хватило, и третья рота вместо мушкетов получила арбалеты и так вступила в бой. Ещё в городском гарнизоне было десять пушек шведские трофеи. Пороха было немного, но пока хватало. Вот такая была диспозиция. Все три осадных отряда подчинялись своему командованию и координировать свои действия с другими осадными группами не собирались.
Поступило нам и три ультиматума.
Имперские — требовали открыть ворота и сдать оружие и выдать головой меня и бургомистра. Остальные виновные будут выявлены во время следствия и наказаны. Никакого сочувствия у горожан такие требования не вызвали — воевать против власти империи горожане не хотели, но вот слова о наказании других виновных после следствия объективно напоминали о следствии «чёрных» и о кострах, потому ультиматум был отвергнут.
«Черные» требовали покорности и сдачи всех, кто силой оружия напал на тех' черных' которые проводили следствие по делу ереси и колдовства. Тут вообще обсуждения не было — на костер никто не собирался и этот ультиматум был отвергнут.
Шведские войска требовали сдачи города и выдачи для наказания всех, кто участвовал в нападении на шведские обозы. В нападении на шведские обозы участвовали многие и потому в петлю никто не хотел. Да и крепостная стена добавляла уверенности в своих силах.
Воевать сразу с четырьмя отрядами тремя ротами городского ополчения было и неправильно, и бесперспективно.
На городской стене остались две роты одна из которых была вооружена арбалетами, третью роту пришлось раздробить на две части. Два плутонга мушкетеров и один плутонг пикинёров я отобрал для действий в первой фазе операции остальная рота осталась на позициях вокруг арсенала.
Настала ночь и началась вылазка за городскую стену. Первыми под удар попали «черные» — они были самые слабые по количеству солдат и вызывали наибольшую ненависть. Весь город помнил то чувство бессилия и страха перед костром. В ереси и колдовстве обвиняли всех более или менее состоятельных граждан. У «черных» оказалось не было даже караула. Очень они были уверены в том. Что раз они отправляют людей на костер, то никто и не посмеет дать им отпор. Ландскнехты, может быть, и дали нам отпор, но вино и бабы и в другие времена не приводили к хорошему. Итог вылазки был предопределен — «черные» в количестве трех голов были взяты в плен. Двое «черных» попытались сопротивляться и были мгновенно зарезаны. Ландскнехтов перебили двумя залпами мушкетов и остальных дорезали пикинёры. В плен наемников не брали, зачем они в плену. Женщин отпустили. Вино прибрали в трофеи и забрав оружие и порох ушли обратно к городским стенам. Перед городскими воротами соорудили полевое укрепление редут — из подручных средств бочки, сплетенные из ивовых прутьев и наполненные землей. К утру всё было закончено. Одним осадным отрядом стало меньше. У нас же стало гораздо больше уверенности и что ещё более немаловажно появилось два десятка бочек с порохом и теперь появился резерв для изготовления гранат. Технология изготовления гранат проста и доступна, потому городской цех кузнецов и оружейников приступил к массовому производству гранат. Массовое производство в местных реалиях — это тысяча гранат за день. И на этой тысяче всё — порох закончился и запас металла тоже. Такие они реалии семнадцатого века в условиях осады. Пока наши оружейники изготавливали гранаты и подавали готовые гранаты на стены, бургомистр устроил суд для плененных «черных». Суд был почти как настоящий с адвокатами и даже присяжными заседателями. Но была одна тонкость все участники процесса совсем недавно сами на своей шкуре испытали судопроизводство по выявлению ереси и колдовства. Решение было принято быстро и без проволочек. Перед арсеналом поставили три перекладины и стащили хворост и связки дров и на этих перекладинах повисли «черные» которые пришли на помощь загнанным в арсенал своим коллегам. Затем хворост зажгли и всех троих пленников сожгли заживо. Загнанные в арсенал сидели тихо и помощи своим товарищам не оказывали. На что они надеялись было непонятно.
Так прошел второй день в осажденном городе.
Утром на приступ пошли шведы. Сразу с первыми лучами света атакующие колонны с лестницами наперевес рванули к городской стене и умылись кровью. Ларчик открывался просто внизу под городской стеной столпились штурмующие и на голову шведам посыпались гранаты и началась кровавая баня. Первый приступ отбили быстро и без потерь. Шведы не успокоились и перегруппировав силы снова пошли на штурм. Теперь один батальон стрелял по защитникам стены второй же батальон опять пошел к стене на штурм. Дураков бьют даже в церкви. Шведы оказались необучаемые — снова гранаты и снова кровавая баня под стеной и как результат — теперь шведский полк стал одно батальонного состава. Второй батальон был уничтожен при двух штурмах крепостной стены. Наши потери были минимальные всего полсотни человек потери мы восполнили мгновенно — добровольцев в ополчение хватало. Но вот с гранатами было не так и хорошо. На этом участке они практически кончились. Шведский полковник совершенно потерял голову и снова потребовал капитуляции, и обещал в противном случае отдать город солдатам на три дня. Если он хотел нас напугать, то выбрал неправильные слова. Два бессмысленных приступа и груды мертвых тел под городской стеной не вызывали желания сдаваться. Опять ночь и опять вылазка — теперь в ночь пошли всего двенадцать человек самые ловкие и умелые, у них простая задача — проникнуть в лагерь шведов и взорвать пороховой погреб. Без пороха у шведов не будет пушек и мушкеты без пороха не стреляют.
Уверенность в успехе была полной, и мы ждали грохот и огонь от подрыва порохового запаса шведского осадного отряда. Но не дождались, хотя и всю ночь до рези в глазах, вглядывались в темноту. Тишина и нечего не происходило.
Утром — грохот барабанов, и я бегом лечу на стену. За пределами досягаемости огня стоят барабанщики и группа шведских офицеров, и шведский сержант в рупор кричит — за сопротивление шведским войскам на крестах распяли двенадцать еретиков. И один за другим поднимаются кресты. На крестах неподвижные тела наших ополченцев, ушедших в ночь на вылазку. Тела неподвижны и признаков жизни не подают, шведы не смогли взять живым ни одного из этой группы. В подзорную трубу прекрасно виден полковник командир шведского полка. Он уверен на таком расстоянии он в безопасности. Рядом с полковником и остальные офицеры полка. Вот только шведы не угадали. Пятьсот шагов это много для гладкоствольного мушкета, но у меня нарезной карабин и пятьсот шагов это много, но для моего карабина вполне возможная дистанция огня. На стене все стоят мрачные и многие женщины, которые взобрались на стену за новостями плачут. Никто не ожидал такого исхода ночной вылазки. Я же зарядил карабин и приложился, прицелился и выстрелил по группе шведов. Специально я цель не выбирал, стрелял по групповой цели — пуля она сама найдет себе жертву и не делая паузы снова зарядил карабин и снова быстро прицелился, и выстрелил по той же цели. Полковник скакал как заяц и смог уйти из-под выстрела. Но два шведских офицера не успели убежать и остались лежать. Третий раз я выстрелить не успел. Прибежал посыльный от защитников стен, которых осадили имперцы. Там пришли парламентеры от осаждающих и требовали старшего начальника. Пришлось идти по стене на другой конец города.
И вот стою на стене под стеной трое- один солдат держит древко с белым флагом, второй солдат с горном и сам парламентёр это пожилой уже чиновник в черном доспехе и надменным выражением на лице. Я, судя по его виду непростительно молод и сначала переговорщик даже не верит, что я именно тот, кто ему нужен. Я стою перед переговорщиком в обычном камзоле и без оружия и жду пояснений от имперского переговорщика, за каким предметом он меня позвал. Имперец долго и нудно выясняет кто я такой и мои полномочия. Мне уже надоел этот нудный и какой-то нарочитый разговор, и я отвлекаюсь и начинаю этот бубнеж пропускать мимо ушей. И вот когда я полностью отключился от этого нудного и бессмысленного разговора — краем глаза я вижу — горнист отбрасывает горн и выхватив из-под полы кинжал бросается ко мне и наносит удар в грудь и затем сразу в живот, третий раз он ударить не успевает со стены гремят выстрелы и все трое этих коварных «переговорщиков» падают замертво. Я на автомате отходу к стене и меня поднимают наверх. Группа имперских солдат, которые пытались меня перехватить отстают под ружейным огнем со стены и не успевают меня захватить. Отойдя от колотуна вызванного таким поворотом на вполне обычных переговорах я придя в чувство отдаю приказ — больше никаких переговоров. С белым флагом придут или без белого флага, подпускать поближе и расстреливать безо всякой пощады. Нарушение законов войны — это серьезный косяк со стороны представителей имперской власти. Но в империи нет сейчас твердой вертикали власти, и чиновники на местах проводят свою политику лишь на словах следуя указаниям императора. Конкретно этих я решаю перевешать сразу после снятия осады. Что бы неповадно было нарушать законы войны.
И откладывать надолго наказание мне хотелось. Имперский отряд имел в своем составе две роты наемников из состава бывшего ЧВК Валленштейна и эскадрон рейтар непосредственно из числа имперских. И четыре орудия. Непосредственно всем этим войском командовал полковник имперской армии, присланный из Вены. Нас они не ставили ни в грош. Городское быдло, возомнившее о себе невесть что. Вот потому и этой же ночью, городские стены остались пустыми и на вылазку ушли сразу две роты. Спустившись со стены и собравшись в колонну, ополчение обошло по лесу лагерь имперских войск и атаковали с тыла лагерь имперцев. Шли двумя колоннами и вели огонь плутонгами по очереди и не давая опомниться ни рейтарам, ни ландскнехтам. Залп плутонгом и затем следом сразу залп следующей линии и затем уже перед палатками в лагере полетели гранаты и вспыхнула паника и имперцы попытались бежать, но бежать было некуда и так они и легли, один за другим мешаясь по лагерю среди палаток. Рейтары не успели собраться и тоже погибли, бой спешенном виде они не умели вести, к лошадям они пробиться не смогли и одеть свою броню и вооружиться успели единицы. Из имперского лагеря никто не ушел. Пока шел бой. Блокированные ворота были открыты, и наши добровольцы саперы уже строили полевое укрепление из тех же самых корзин с землей и копали траншею. К утру все работы были закончены и трофеи из имперского лагеря переместились в город. Из приятных новостей было две — был взят живым командир имперского отряда и четыре пушки с запасом пороха. Порох сразу пошел в дело и гранаты снова сразу пошли в работу. И сразу готовые гранаты понесли на стену, которую блокировали шведы. Не надо быть семи пядей во лбу. Шведы слышали стрельбу и звуки боя со стороны имперского лагеря, они должны были решить, что без потерь не обошлось и утром нас атаковать. Поредевшее ополчение не могло снова оказывать сильное сопротивление шведской армии.
Всё было как я и ожидал на штурм пошли все сразу батальоны шведского полка. И снова попали под гранаты и теперь те, кто метал гранаты имели и опыт, и желание отомстить шведам за распятых ополченцев. И вот чего шведы совсем не ожидали это кавалерийской атаки с тыла. Полноценного рейтарского эскадрона я, конечно, не мог создать, для подготовки просто нормально обученного рейтара необходимо и время, и хорошие учителя, не первого ни второго у меня не было. Просто полсотни всадников в вороненых доспехах выскочили в тыл шведам и стали стрелять из карабинов и пистолетов. В этот момент открылись городские ворота и в лоб атакующим шведам вышли ополченцы. Шведы держались, когда в тылу у них появились всадники, шведы держались, когда из городских ворот в атаку пошли ополченцы. Но когда со фланга загремели орудийные выстрелы шведы побежали, бросая свои мушкеты. Надо отдать должное — знаменная группа и шведский полковник не побежали, но против орудийного залпа картечью они не выстояли. Шведский полковник ушел от петли за распятых ополченцев. Но полка больше не было. Но у нас всё равно в подвале сидел имперский полковник и шло следствие о фактах нарушения законов войны. Да и как-то проскочило мимо нас следующее. «Черные» зажатые в арсенале были успокоены боями вокруг и считали, что у нас не хватит сил воевать ещё и с ними. Но это стало фатальной ошибкой «черных» специально отобранные ополченцы, многие из которых были трубочистами /потому привычными к высоте и тесным трубам / проникли в арсенал и захватили всех заблокированных «черных» в плен. Вот так «черные» и попали под следствие за ересь и колдовство. Наконец город получил передышку от осад и боев. Надо было быстро ремонтировать крепостную городскую стену и воздать по делам шведам и этим «черным» охотникам за ведьмами. Никто из городского совета тянуть с возмездием не желал. В подвале у «черных» городской совет сидел в полном составе и, если бы не я и Магда судьба всех была бы печальной.
Следствие ещё шло, хоть и для видимости, но надо было соблюсти требования процесса. А вот у меня возникло чувство называемое дежавю. Магда спросила в моем присутствии у своего мужа бургомистра — когда она может поехать в столичный город за новыми нарядами косметикой. Я молчал, бургомистр тоже нечего не говорил, и только Магда заливалась о необходимости приобретения новых нарядов и устройства приема. Бургомистр помолчал и сообщил, будем решать этот вопрос после суда над еретиками и колдунами.
Мне было просто весело и спокойно. Нечего в моей жизни не изменилось. Надо готовить конвой и рассматривать маршруты в Вену или Париж. Исходя из нынешних обстоятельств предпочтительнее выглядел маршрут на Париж.
Следствие над шведским полковником было скорым и приговор был известен ещё до его оглашения. Распять ополченцев было не просто глупой идеей, но и противоречило обычаям войны. Швед упирал, что он шведский подданный и мы не имеем право его судить. Имели такое право или нет, но приговор был вынесен — шведа распяли и сожгли на костре живым. «Черных» сожгли на второй день, а что они хотели, весь город и все члены городского совета были единодушны в своем решении. Костер.
Глава 7
Сборы были недолги по времени, но весьма энергичны по усилиям, приложенным к этим действиям. Были отобраны люди в конвой для сопровождения супруги бургомистра, но несмотря на все мои усилия увильнуть от такой чести как сопровождение дамы на шоппинг, увильнуть мне не удалось. Должность начальника этого каравана за модными аксессуарами была моя. Торжественное оправление в путешествие в столицу империи Вену было назначено на сегодня, и отправка в путь неумолимо приближалась. Но — это магическое, но, наше торжественное отбытие в путешествие не состоялось. Нашлись веские основания оставить всех дома, и я отправился заниматься делом — старым как мир — искать тех, кто честно жить не хочет. Как сказано в одной песне, которая ещё не написана- нам назначено судьбой вести незримый бой.
На базарной площади было обнаружено тело семилетней девочки и это тело было обескровлено. Кто-то не только убил ребенка, но и спустил всю кровь из тела. Город встал на дыбы. Надо было немедленно найти виновного в этом злодеянии или опять поиски колдунов и ереси и снова костры. Либо бунт в городе. И хотя это будет бунт германский, но от этого он не станет более осмысленный или милосердный. Что русский что германский бунт он всегда бессмысленный и беспощадный. Магда отправилась в городской дом бургомистра — недовольная всем на свете. Я же отправился в городской совет за подробностями. Должность майора городского ополчения подразумевала и функции предварительного следствия по всем событиям, кроме магических и религиозных. То, что связано с религией оставалось в компетенции городского совета. Но городской совет имел право делегировать эти полномочия другим людям, что и было успешно совершено. В нашем городе именно майор и проводил предварительное следствие по всем происшествиям случившемся в городской черте. И вот теперь я направлялся в городской совет за той малой информацией, что имелась в городской ратуше.
Информации оказалось немного — убита Анна — Мария семи лет от рождения, происходит из семьи оружейника Клауса по прозванию Камень. Пропала два дня назад. И вот обнаружена в торговых рядах убитой и обесчещенной. Дань условностям отдана, и я могу приступить к работе. И я отправляюсь на место обнаружения тела.
Тело обнаружили в торговых рядах. Это городская рыночная площадь. Два десятка торговых рядов, в каждом торговом ряду пятьдесят торговых мест. Торговой место это или место, где может поместится обычная повозка, с которой торгуют товаром или торговая палатка примерно той же площади. На ночь могут убрать и повозку и торговый разборной павильон. В этом случае местом преступления стала обычная крестьянская повозка, с которой торговали обычной репой. Репа хранилась в корзинах. Среди этих корзин и нашли тело девочки. Утром при начале торговли и нашли. Сами торговцы и нашли. Торговали репой крестьяне из местного села, которое было во владении города. Обоих торговцев уже повязали и уже начали бить, требуя признаний. В разгар этого самодеятельного допроса подошёл и я с четырьмя ополченцами. Пока ополченцы разгоняли этих самозванных оперуполномоченных я осмотрел повозку и груз, который находился в повозке. Корзины с репой и в самой повозке никаких следов крови я не нашел. Под повозкой тоже не было следов крови, вывод следовал только один из этих результатов осмотра. Убийство совершено не здесь и тело доставили к повозке уже мертвым и кровь осталась совсем в другом месте. Следовал вывод — убийство совершено, но тело перемещали. При осмотре тела и вещей можно было сделать вывод сначала убийца или убийцы раздели ребенка и убивали, и откачивали кровь из тела жертвы, когда жертва была обнажена. Затем уже после убийства тело жертвы одели и уже в таком виде отнесли на рыночную площадь. Откуда такие выводы — платье на жертве одето наоборот. Башмаки на ногах перепутаны — левый башмак на правой ноге, правый башмак на левой ноге. И на одежде очень мало следов крови. Мало или много — это конечно весьма относительно. Но пока будем считать так как я сказал. Мертвое тело на ледник надо отправить, обоих крестьян в подвал для дополнительного допроса. Телегу отволочь во двор городской ратуши. Этим займутся ополченцы. Я же отправлюсь к оружейнику домой и поговорю с родными и близкими жертвы в домашних условиях так сказать.
Городок у нас небольшой и буквально через четверть часа я уже подходил к дому оружейника. Семья у него оказалась не большой он, супруга и ещё трое детей и все девочки от пяти до двенадцати лет. Итак, более подробно о той семье — сам Клаус по прозвищу камень возраст около сорока лет, уже лысый и слегка оплывший в поясе, но ещё даже визуально сильный физически мужчина. Его жена — София женщина лет тридцати или около того, забитая жизнью и бытом блондинка. Следы красоты ещё есть но возраст и семейные заботы уже положили печать на эту красоту. Дочери — трех, пяти, девяти и двенадцати лет — одна которая была возрастом семи лет теперь лежит в подвале на леднике убитая неизвестным злодеем.
Вот примерно столько я узнал при первой встрече с этой семьей. Принимали меня в комнате — большой и довольно богато обставленной. Это сразу кинулось мне в глаза. Оружейник Клаус по прозванию Камень не был востребованным оружейником, о его работах в области изготовления оружия или других изделиях нечего не было известно. Но цеховой сбор и городские платежи поступали исправно и в полном объеме и точно в сроки, установленные городским советом и цеховым старшиной. Откуда получал доходы наш оружейник. И самое интересное- руки Клауса. У тех, кто изготавливает оружие — кожа на ладонях и пальцах грубая и покрыта мозолями и шрамами от ран, нанесенных железом и огнем. У Клауса руки не были похожи на руки оружейника или человека привычного к обработке металлов. Но при этом в комнате, где мы разговаривали чувствовался немалый достаток. В комнате имелся шкаф и в шкаф на полках были с любовью размещены — серебряная посуда и имелись очень редкие и дорогие предметы из богемского хрусталя. Таких изделий из богемского стекла не было даже у бургомистра. Вот это и было странно. Откуда такие доходы у рядового оружейника. Нет если бы он был знаменитый мастер — оружейник со своим знаменитым клеймом, то такие вещицы вполне были бы ему по карману. Но вот у этого конкретного оружейника по имени Клаус и по прозвищу Камень не было ни клейма своего, не то, что знаменитого клейма и он не был старшина цеха. Простой ничем не знаменитый оружейник и не занимающий никакого административного поста в своем цеху. У него не могло быть таких доходов. Ни при каких условиях. Если только он не занимался чем-то другим дающим огромные доходы, доходы, которые никак не афишируются. И соответственно не обложенные пошлинами и налогами. Теперь о доме. Дом имел три этажа и попасть внутрь дома у меня не вышло, меня просто не пустили. Твердо и непреклонно, несмотря на се мои попытки и уговоры. Разговор будет только в этой комнате и только с теми, на кого укажет хозяин дома. Ситуация становилась всё более подозрительной и мутной. Настаивать и силой прорываться внутрь дома я не стал. Не ко времени эти скандалы. Откланялся и ушел. Но недалеко. До ближайшего поста городской стражи и оттуда послал за своими людьми. Имелась у меня пятеро нужных мне людей. Это были мои глаза и уши в городе. Задание было для них простое и знакомое. Надо было переговорить с соседями этого мутного оружейника и проследить за тем, то приходит к оружейнику в гости и куда в гости ходит сам оружейник. Сам же я решил вернуться в ратушу и узнать новости от осмотра тела жертвы. Да я пробил себе в городской страже — ставку патологоанатома. Конечно, это был не тот специалист как в моем прошлом-будущем, это был обычный лекарь, но при этом человек он был интересный и хотел узнать, что внутри человека и как это всё взаимосвязано. Мы были полезны друг другу — я позволял резать трупы и изучать анатомию тела человека, лекарь же сообщал мне о патологии тел и о следах преступлений — следы ядов и какое оружие применяли преступники для убиения своих жертв. Да это было на уровне очень и очень низком, и почти непрофессиональном. Но вот в других местах такого специалиста не было совсем.
Вернувшись к себе, я спустился в подвал и узнал новости. Новости были нехорошие. Жертва подвергалась сексуальному насилию и происходило это неоднократно на протяжении длительного отрезка времени. Как мог отец не знать о таком, ребёнку семь лет, вся жизнь девочки в этом возрасте на глазах у родителей и контролируется полностью. Поверить, что насилие осталось неизвестным для родителей — нет, в такое поверить невозможно. Если родители знали, что ребенок подвергается сексуальному насилию регулярно, то почему они не предприняли никаких мер что бы прекратить это злодеяние. Или они знали и не препятствовали. И почему они не препятствовали. Боялись или имели с этого зла свои преференции. Додумать мне не дали. Прибежал посыльный с новостью — обнаружен ещё один труп ребенка. Это мальчик лет пяти. Пока не опознан. Обнаружен за городской крепостной стеной. Стена имела несколько проломов после боев по освобождению города от «черных» охотников за ведьмами и ересью и боёв при недавних штурмах имперским и шведским полками. Отбиться мы смогли на крепостная стена имела некоторые повреждения и несколько из этих повреждений ещё не устранили.
Теперь я отправился к новому месту преступления. Мертвый ребенок лежал в куче хвороста, который использовали штурмующие что бы засыпать городской ров вдоль крепостной стены. Таких связок хвороста валялось в изобилии на этом участке крепостной стены. Шведы при штурмах много его оставили здесь. Убийцы оставили труп жертвы под стеной и накрыли его несколькими вязанками этого хвороста.
Я произвел первичный осмотр — повреждения у жертвы были похожи на раны жертвы с торговой площади. Мальчика также убили в другом месте и там спустили всю кровь и убивали ребенка также обнаженным, одежду надели на жертву уже после смерти. Также перепутан перед и зад в одежде и обувь перепутана. Мало того башмаки на мальчике непарные. Или жертва имела обувь из разных пар или убийцы перепутали обувь жертв и имеются ещё жертвы, которые мы не обнаружили. Преступники, обувая жертву взяли пару не его обуви. Взяли обувь от пары башмаков другой жертвы. И если так, то у нас как минимум ещё одна убитая девочка. Непарная обувь от женского комплекта. Вот же незадача. Только отбились от «черных» и вроде в городе нет еретиков и колдунов и вот три трупа с такими ранами. Все обстоятельства этого дела просто кричат — всё не так просто, в городе завелся маньяк или маньяки. Вот только маньяка нам не хватало, выйдет за городскую стену опять приедет инквизиция и по барабану этой инквизиции, что мы здесь протестанты. Опять будут костры. Как нам избежать такого развития событий. Выход только один в кратчайшие сроки раскрыть эти убийства и покарать тех, кто убил этих детей.
На месте обнаружения нет большего количества крови, так несколько капель. Значит убийство совершено в другом месте. И там и остались все следы крови и преступления. Жертву отправили на ледник в подвал для осмотра. Я вернулся в ратушу и решил, что пришло время подкрепиться. Меня ждала работа и как только поступят доклады от моих людей, которые проверяют жизнь нашего мутного оружейника Клауса надо будет принимать меры и мое предчувствие было — будет необходимость в обыске дома оружейника и так как там три этажа и скорее всего подвал то займет это много времени и ещё по итогам обыска предстоят беседы с женой оружейника и самим оружейникам. И вряд ли они будут сразу откровенны со мной. Пообедать я не успел — опять прибежал посыльный — тело жертвы, найденной у городской стены, доставили и лекарь начал осмотр. Пришлось бросить обед и присоединиться к лекарю. Мои первоначальные выводы подтвердились. Орудие, которым убивали мальчика практически совпадает с орудием убийства первой жертвы, обнаруженной на торговой площади. И как мне не хотелось другого, но результат осмотра тела оказался таким же, как и первой жертвы. Мальчика регулярно насиловали и не один раз, всё это продолжалось довольно долго, по мнению лекаря не менее трёх месяцев или даже больше.
У нас имелось на руках два трупа. Были убиты дети. Дети подвергались сексуальному насилию и продолжалось это не один месяц. Где-то в городе, в одном из домов жил или жили маньяки. И, судя по всему, это группа. Кроме того детей — жертв было несколько. Почему я так подумал. Ошибка с обувью. Если бы у преступника было две пары обуви он бы не совершил такую ошибку перепутав женскую и мужскую обувь. Получается там просто много разной обуви. Исходя из этого предположения, имеется место, где содержится в заточении более трех детей, подвергающихся регулярному сексуальному насилию. Этот притон должен же кто-то посещать и значит в городе целая сеть педофилов. Такие новости слегка меня оглушили. Нет. Я не думал, что маньяки были только в будущем. Но вот то, что маньяки и педофилы имеются в этом тихом германском городке для меня, было новостью тяжелой. Почему никто не заявил, что у него пропали дети и никто даже не сообщил мне о том. Что такое твориться в городке. Я был уверен, что никаких крупных преступных групп в городе нет. Уж о таком преступном промысле — как детская проституция я и подумать не мог. Хотя почему и нет. Взрослые проститутки и вполне официальные бордели у нас есть. Но там проститутки вроде бы находятся добровольно. Или и там держат в неволе и под страхом смерти. Ладно бордели со шлюхами оставим на потом. Сейчас надо искать дом или дома, где держат малолетних и где развлекаются педофилы. Кончик веревочки у нас пока один. Это наш мутный оружейник Клаус и его дом. Нам надо произвести обыск и уже по его итогам допрашивать и самого Клауса, и его жену. Они не могли не знать, что происходит с их дочерью и потому допрос произведем жестокий и если будет оружейник крутить и темнить, то и отправим этого темнилу на дыбу. На дыбе он недолго будет играть в молчанку. Там у всех языки развязываются. Почему так долго нет донесений от моих людей, которые должны выяснить подноготную оружейника. Уже вечер и ни один не прибежал с докладом и информацией. Ладно время вышло, отправляемся на обыск так без наводки и информации. Только с собой возьму пару плутонгов городского ополчения, чтобы и мышь не ускользнула из дома оружейника. Пока собирали команду на обыск прошло пару часов и к дому оружейника мы подошли уже в сумерках. Уже на подходе меня смутил запах дыма, и уже у дома оружейника увидел, что горит дом именно оружейника Клауса. Ставни в доме были закрыты, но пламя пожара уже выбивалось сквозь щели ставен. Затем рухнула крыша и пришлось вместо обыска дома, блокировать распространение огня и не давать огню переброситься на соседние дома. Пожар тушили до утра. Дом оружейника Клауса сгорел до тла. Сгорело всё, включая тела этой семьи что проживала в доме. Свидетелей, что из дома кто-то спасся не было. И в городе более никто не видел оружейника Клауса и его семью. То, что они были убиты у меня лично сомнений, не было. В этот же день пропали и все мои пять человек которых я послал искать информацию о оружейнике и его делах. Поиски в городе продолжались сутки, но никого не нашли. Кто-то обрубил все концы и зачистил всех свидетелей. У меня не было даже намека на след. Но и оставлять это без внимания тоже нельзя было. Убийства с признаками ритуального обряда не останутся без внимания и от герцога приедут люди, которые проведут следствие и обязательно найдут и еретиков, и колдунов и опять будут костры. Эти обязательно кого-то обвинят и на дыбе получат показания и опять начнется это — убийства людей на кострах.
Но, как мне найти этих педофилов. Теперь у меня не было сомнений. Это не просто группа преступников сексуального так сказать направления. Это организованная и мощная организация. Которая не только контролирует город, но и имеет мощный силовой блок. Дом кузнеца сожгли сразу же как я решил проводить обыск и задержание и пятеро моих людей пропали без следа, тоже не так просто.
Глава 8