— Ты спрашиваешь, люблю ли я тебя или своих студентов? — И про себя, и про них. — Я тебя обожаю, Ари, ты же знаешь. — Да, но ты также обожаешь и своих учеников. — Ты ревнуешь? — Можно мне пойти на улицу? Я не мог также умело, как она избегать неприятных мне вопросов. — Ты можешь выйти только завтра. — Ты тиран, фашист. — Таков мир, Ари. — Благодаря тебе я знаю разные режимы правления. Муссолини был тираном. Франко был тираном. И папа говорит, что Рейган тоже тиран. — Не воспринимай шутки отца так буквально, Ари. Он всего лишь хотел сказать, что президент Рейган, по его мнению, слишком деспотичен. — Я знаю, что он имел в виду. Так же, как и ты понимаешь, что я имею в виду. — Я тебя поняла, Ари. Но ты все равно не выйдешь из дома. — Я просто хочу выбраться отсюда. Я схожу сума. Она встала, подошла ко мне и сказала: — Мне жаль, что ты считаешь, что я слишком строга с тобой. Но у меня на это есть причины. Когда ты подрастешь… — Ты всегда так говоришь. Мне пятнадцать. Сколько мне должно исполниться, мам, прежде чем ты поймешь, что я уже не маленький мальчик? Она взяла мою руку и поцеловала. — Для меня ты всегда ребенок, — прошептала она. По её щекам катились слезы. Я не мог понять, что происходит. Сначала Данте, потом я, теперь мама. Может быть слезами можно заразиться так же, как и простудой? — Все хорошо, мам, — прошептал я и улыбнулся ей. Я надеялся, что она объяснит причину своих слез. — Ты в порядке? — Да, — сказала она, — все хорошо. — Я так не думаю. — Я стараюсь не сильно волноваться за тебя. — Почему ты волнуешься? Это был просто грипп. — Я говорю не об этом. — А о чем? — О том, чем ты занимаешься вне дома. — Всякой ерундой. — У тебя даже нет друзей. Она вдруг осеклась и закрыла рот рукой. Мне хотелось возненавидеть её за такие обвинения. — А мне никто и не нужен. И как у меня могут появиться друзья, если ты даже не выпускаешь меня из дома? И кстати, у меня есть друзья, мам. Школьные друзья и Данте. Он мой друг. — Ах да, Данте, — сказала она. — Да, — сказал я — Данте. — Я рада за Данте. — Я в порядке, мам. Я не тот тип парней… — я не знал, что сказать. — Я просто другой, — сказал я. Я даже сам не понял, что я имел в виду. — Знаешь, что я думаю? Я не хотел знать, что она думает. Но мне придется выслушать её. — Конечно, — сказал я. Она проигнорировала мой сарказм. — Я думаю, что ты не догадываешься, насколько сильно мы тебя любим. — Я знаю. Она хотела что-то сказать, но передумала. — Ари, я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Мне хотелось объяснить ей, что мне трудно быть счастливым. Но я думаю, что она это и сама прекрасно понимала. — Но я сейчас в таком возрасте, когда я должен быть недоволен жизнью. Это её рассмешило. У нас снова все было хорошо. — А ты не против, если ко мне заглянет Данте? ЧЕТЫРЕ Данте взял трубку уже после второго гудка. — Ты пропустил занятие в бассейне, — сказал он раздраженно. — Я болел, подхватил грипп. Почти все время я спал, просыпаясь в холодном поту от кошмаров, и ел куриный суп. — Температура была? — Ага. — Кости ломило? — Ага. — А ночная потливость? — Была. — Это плохо, — сказал он. — А про что были твои кошмары? — Я не хочу об этом говорить. Казалось, что ответ его удовлетворил. Но уже через пятнадцать минут он стоял у входной двери моего дома. Я услышал звонок в дверь, а потом голос Данте, который о чем-то говорил с моей мамой. Он любит поговорить. Я услышал, как он прошел в зал, и вот он уже стоял в дверях моей комнаты. На нем была старая поношенная футболка и старые дырявые джинсы. — Привет, — сказал он. У него в руках была книга стихов, блокнот для рисования и несколько угольных карандашей. — Ты забыл надеть обувь, — сказал я ему. — Я пожертвовал её одному бедняку.