Я понял, что что-то не так. Я посмотрел на него, и еще даже не успел спросить, что случилось, как он произнес: — Данте. — Что? — Он в больнице. — Что? Что случилось? Он в порядке? — Его хорошенько избили. Его мама осталась с ним на ночь. — Что случилось? — Не желаешь чашечку кофе, Ари? Мы с Легс пошли за ним на кухню. Я наблюдал, как мистер Кинтана сделал мне кофе. Он протянул мне чашку, и сел напротив меня. Легс положила голову на колени мистера Кинтана. И он машинально начал гладить ее по голове. Мы сидели в тишине, и я наблюдал за ним. Я ждал, пока он заговорит. Наконец-то он произнес: — Насколько вы с Данте близки? — Я не понимаю вопроса, — сказал я. Он прикусил губу. — Как хорошо ты знаешь моего сына? — Он мой лучший друг. — Я знаю это, Ари. Но как хорошо ты его знаешь? В его голосе была нотка нетерпеливости. Я притворялся, что действительно не понимаю, что он хочет сказать. Но на самом деле, я это прекрасно знал. Мое сердце бешено билось в груди. — Он рассказал вам? Мистер Кинтана кивнул. — Значит, вы знаете, — сказал я. Он ничего не ответил. Я знал, что должен был что-то сказать. Он выглядел потерянным, испуганным, грустным и уставшим. Мне не нравилось видеть его таким, потому что он был хорошим человеком. Я знал, что должен что-то сказать. Но я не знал, что именно. — Ладно, — произнес я в итоге. — Ладно? Что, Ари? — Когда вы уехали в Чикаго, Данте сказал мне, что однажды он хочет выйти замуж за парня. — Я осмотрел комнату. — Или по крайней мере поцеловать парня. Ну, на самом деле, я думаю, что он написал это в письме. Или он сказал это, когда вы вернулись. Он кивнул, и уставился на свою чашку кофе. — Думаю, я знал это, — сказал он. — Как? — Иногда он смотрит на тебе по-особенному. — Оу, — я опустил взгляд на пол. — Но почему ты не рассказал мне, Ари? — Он не хотел расстраивать вас. Он сказал… — Я остановился и отвел взгляд. Но затем я заставил себя снова посмотреть в его полные надежды глаза. И даже несмотря на то, что мне казалось, что я предаю Данте, я должен был с ним поговорить. — Мистер Кинтана… — Зови меня Сэм. Я посмотрел на него. — Сэм, — сказал я. Он кивнул. — Он обожает вас. Думаю, вы это знаете. — Если он так сильно обожает меня, почему же он не рассказал мне? — Разговаривать с отцом не всегда просто. Даже с вами, Сэм. Он сделал глоток кофе. — Он был так счастлив, что у вас будет еще один ребенок. И не только потому что он станет старшим братом. И он сказал: «Это должен быть мальчик, и ему должны нравится девочки». Вот, что он сказал. Чтобы у вас были внуки. Чтобы вы были счастливы. — Меня не заботят внуки. Меня заботит Данте. По лицу Сэма начали бежать слезы, и мне ужасно не нравилось это зрелище. — Я люблю Данте, — прошептал он. — Я люблю этого ребенка. — Он счастливчик, — сказал я. Сэм улыбнулся. — Они избили его, — прошептал он. — Они до чертиков избил моего Данте. Они сломали ему несколько ребер, били в лицо. У него сеянки по всему телу. Они сделали это с моим сыном. Это было странное ощущение — хотеть взять на руки взрослого мужчину. Но именно это мне хотелось сделать. Мы допили наше кофе. И я больше не задал ни одного вопроса. ТРИ Я не знаю, что сказать моим маме и папе. Я вообще толком ничего не знал. Я знал, так это то, что кто-то побил Данте настолько сильно, что он оказался в больнице. И я знал, что это как-то связано с другим парнем. Так же я знал, что сейчас он находится в Мемориальной больнице провидения. И это все. Я забрал Легс, которая начала бесится, как только мы ступили на порог дома. Собаки не сдерживают себя. Возможно, животные умнее людей. Собака была такой счастливой. Мои родители тоже. Мне было приятно осознавать, что они полюбили мою собаку, что они позволили себе это. И почему-то мне казалось, что собака скрепляет нашу семью. Возможно, собаки были одной из тайн Вселенной. — Данте в больнице, — сказал я. Мама внимательно посмотрела на меня. Так же, как и мой отец. На их лицах было вопросительное выражение. — Кто-то побил его. У него много повреждений. Он в больнице. — Нет, — сказала мама. — Наш Данте? — Мне стало интересно, почему она сказала: «Наш Данте». — Это была банда? — спросил мой папа. — Нет. — Это случилось в каком-то переулке, — сказал я. — В его районе? Да. Думаю, да. Они ждали, пока я расскажу им что-то еще. Но я не мог. — Думаю, я пойду, — сказал я. Я не помню, как вышел из дома. Я не помню, как доехал до больницы. Следующее, что я помню — это я, стоящий напротив Данте и смотрящий на его побитое лицо. Он был неузнаваем. Я даже не мог увидеть цвет его глаз. Я помню, как взял его за руку и прошептал его имя. Он едва ли мог говорить. Он едва ли мог видеть, его опухшие глаза были почти закрыты. — Данте.