— Что касается меня, то пока я разгадал только отца. Мама остается для меня самой большой загадкой в мире. Кажется, что в вопросах воспитания она предсказуема, но на самом деле она непостижима. «Непостижима». Я знал, что когда приду домой, я должен посмотреть в словаре значение этого слова. Данте посмотрел на меня, ожидая, что я тоже что-нибудь скажу в свою очередь. — Я во многом понимаю свою маму, — сказал я. — Мой отец. Он тоже непостижим. Я чувствовал себя мошенником, употребляя это слово. Может быть, в этом был весь я. Я не был настоящим мальчиком. Я был подделкой. Он протянул мне книгу стихов. — Почитай это, — сказал он. Я никогда до этого не читал стихи и не уверен, что знаю, как их читать. Я недоуменно посмотрел на него. — Поэзия, — сказал он, — она тебя не убьет. — А что если убьёт? Представь, паренек умер от скуки, читая стихи. Он старался не рассмеяться, но это у него не слишком хорошо получалось. Он покачал головой и начал собирать вещи с пола. Он показал на стул. — Просто скинь весь хлам на пол и садись. На стуле я заметил блокнот. — Что это? — Блокнот. — Можно мне посмотреть? Он затряс головой. — Я никому его не показываю. Это уже интересно. У него был свой секрет. Он опять показал мне на сборник стихов и сказал: — Серьезно, это тебя не убьет. Весь день Данте убирался в своей комнате. А я читал стихи Уильяма Карлоса Уильямса. Я никогда о нем не слышал, но я не слышал и о других поэтах. Я даже кое-что понял. Не все, но многое. И мне понравилось. Это меня удивило. Стихи были достаточно интересные, не глупые, не слащавые и не слишком заумные. Совсем не такими, какими их я себе раньше представлял. Некоторые стихи были простые. Некоторые загадочные. Я пришел к выводу, что знал значение этого слова. Я пришел к выводу, что стихи как люди. Некоторых ты понимаешь сразу. А есть люди, которых ты не можешь разгадать, и никогда не разгадаешь. Я был впечатлен тем, как ловко Данте справился с уборкой. Когда мы пришли, в комнате был полнейший хаос. Но когда он закончил уборку, все было на своих местах. В мире Данте царил порядок. Он разложил все свои книги по полкам и на рабочем столе. — Я кладу книги, которые собираюсь прочитать на свой стол, — сказал он. Стол. Настоящий стол. Если мне надо что-то написать, то я использую кухонный стол. Он взял у меня из рук книгу и открыл её на одном из стихотворений. Стих назывался «Смерть». Данте смотрелся так гармонично в убранной только что комнате, освященный солнечным светом и с книгой в руках, словно она и должна здесь быть, в его руках и только в его руках. Мне понравилось, что он читал стихотворение так, как будто сам его написал: Он мертв собака больше не будет спать на картошке, чтобы согреть ее он умер старый мерзавец… Когда Данте прочел слово «мерзавец», он улыбнулся. Я знал, что ему нравилось его произносить, потому что оно было запрещено. Но он в своей комнате и может делать все, что хочет. Весь день я сидел в удобном кресле в комнате Данте, а он лежал на своей кровати и читал вслух стихи. Я не старался их понять или разобраться, что они могут значить. Мне было все равно. Главное, что голос Данте был настоящим. И я чувствовал себя настоящим. До появления Данте, для меня было сложно находиться среди людей. Но он заставил меня задуматься, что разговаривать, чувствовать и просто жить это совершенно естественно. Но не в моем мире. Вернувшись домой, я посмотрел значение слова «непостижимый». Это обозначает что-то, что трудно понять. Я выписал все синонимы к этому слову. «Непонятный». «Необъяснимый». «Загадочный». «Таинственный». В тот день я выучил два новых слова. «Непостижимый». И «друг». Слова обретают другое значение, когда ты пропустил их через себя. ШЕСТЬ Однажды вечером Данте зашел ко мне в гости и сам познакомился с моими родителями. Кто так делает? — Я Данте Кинтана, — сказал он. — Он учил меня плавать, — пояснил я. Не знаю почему, но я должен был сказать об этом родителям. А затем, посмотрев на маму, добавил: — Ты же просила меня не утонуть, вот я и нашел того, кто мне поможет сдержать обещание. Отец взглянул на маму. Мне показалось, что они улыбнулись друг другу. Я знал, о чем они подумали. Наконец-то он нашел друга. Меня это раздражало. Данте пожал моему отцу руку, а затем протянул ему книгу. — Я принес вам подарок, — сказал он. Я просто стоял там и наблюдал. Я видел эту книгу у него дома на кофейном столике. Это был альбом с работами мексиканских художников. Он казался таким взрослым, а вовсе не пятнадцатилетним парнем. Каким-то образом, даже его длинные волосы, которые он всегда носил распущенными, делали его более взрослым. Мой отец заулыбался, рассматривая книгу и сказал: — Данте, это очень великодушно с твоей стороны, но я не знаю, могу ли я её принять. Мой папа держал книгу так осторожно, будто боялся повредить её. Они с мамой переглянулись. Мама и папа часто так делали. Они любили общаться взглядами. Я пытался угадать, что же они хотели сказать друг другу этими взглядами. — Она о мексиканском искусстве, — сказал Данте. — Поэтому вы должны её взять. Я почти увидел, как заработал его мозг, пытаясь придумать убедительный аргумент. Убедительный, но в тоже время правдивый аргумент. — Мои родители не хотели отпускать меня к вам с пустыми руками. Он посмотрел на моего отца очень серьезно и добавил: — Так что, вы должны её принять. Мама взяла у отца книгу и посмотрела на обложку. — Это очень красивая книга. Спасибо, Данте. — Вы должны благодарить моего отца. Это была его идея. Отец улыбнулся. Это был уже второй раз за последние пару минут. Это на него не похоже. Папа не часто улыбается. — Поблагодари своего отца от моего имени, Данте. Мой папа взял книгу и сел в кресло. Словно это была драгоценность. Видите, я совсем не понимаю своего отца. Я никогда не могу угадать его реакцию на какие-то вещи. Никогда.