– Франсуа не просто нас усыновил, он действительно заменил нам отца, – добавил Даниэль. – Мы его очень любили и обязаны ему многим: и образованием, и профессией. Но пять с небольшим лет назад он умер. Мы унаследовали довольно приличную сумму и решили вложить ее в наш первый проект, телевизионный сериал. Естественно, мы вернулись в Москву, тут сериальный бизнес очень прибыльный, да и встроиться легче. – Можно узнать, о каком образовании речь? – спросил Реми. – Да, конечно. Мы с братом обожали кино и мечтали стать артистами. Но отчим сказал: денег у вас не будет, пробиться неимоверно трудно. Хотите заниматься кино – идите в Школу изящных искусств на факультет производства фильмов. Сейчас спрос только растет, с деньгами всегда место в этой сфере найдете. А деньги для старта я дам. – Замечательный человек. Видно, маму вашу очень любил. – Больше. Он ее боготворил, – гордо произнес Даниэль. – А что, господин Дюваль не был раньше женат, до брака с вашей матерью? – Был вроде. Но на ком, мы сказать не сможем, – ответил Даниэль. – Нам никто об этом не рассказывал. Да и зачем? Вы же знаете психологию детей: все, что происходило до их рождения, было до начала времен. Нас занимало только настоящее, в котором у нас с братом появилась полноценная семья с замечательным папой. – А детей от первого брака у него не имелось? Я почему спрашиваю, – пояснила Ксюша, – очень часто дети от первого брака ненавидят детей от другой жены. Тем более не родных. У вас проблем такого рода не возникло? – Нет. В нашу жизнь никто не вторгался, ни его бывшая жена, ни дети, если они вообще существовали. Мама наверняка знает, попробуйте спросить у нее. Вы ведь собираетесь с ней тоже встретиться, как я понимаю. Раз ваш клиент хочет получить наиболее полную картину… Реми кивнул. – Когда она возвращается? – В пятницу. – Свадебное путешествие? – Реми не забыл оброненное слово «медовый». – Да, в общем-то, – кивнул Микаэль. – Только короткое. Хоть мама и обожает море, но московскую стихию любит еще больше. Она светский человек, у нее здесь невероятное множество друзей, приглашений, мероприятий. Жизнь ее бурлит, кипит, фонтанирует. Реми предчувствовал, что общаться с Анжелой будет непросто. Однако волю заказчика выполнить следовало, так что придется. – Стало быть, ваша мама снова вышла замуж? Недавно? – спросил Алексей. – Ну да. Или слова «свадебное путешествие» наводят вас на какую-то другую мысль? – с ехидцей произнес Микаэль. – И за кого же? – ничуть не смутился Кис. – Вас интересует имя? Или подробности его биографии тоже? – Конспективно, – Алексей снова проигнорировал вызов, звучавший в голосе Мики. Тот демонстративно вздохнул, всем видом показывая, как ему не нравятся эти расспросы. И снова спас ситуацию миролюбивый Даниэль. – Антон Семенович Дрокин. Бизнесмен. Что-то в сфере строительства. Подробнее сказать не могу. – Благодарю вас, – любезно улыбнулся ему Кис. – Но я снова увел вас от главной темы, виноват. Итак, у вас была прекрасная семья с господином Дювалем… – После его смерти мы вернулись в Москву. Мама тоже. На деньги, полученные по наследству, мы с братом не только сняли наш первый сериал, но и купили себе жилье, – Даниэль обвел рукой гостиную, давая понять, что речь об этих самых квартирах. – Мы стали взрослыми, не могли же мы поселиться у мамы. У нее кипела своя жизнь, у нас своя… Даниэль умолк. – А два с чем-то года назад, – неожиданно вступил Мика, – мама сообщила, что объявился наш отец. В тот момент он был уже при смерти. Прямо как этот ваш клиент, Этьен Пасье. Его мучила совесть из-за того, что он нас не признал при рождении. Он просил у мамы прощения, умолял дать возможность увидеться с нами. И мы согласились. – Кто же откажет умирающему, – тихо произнесла Ксюша. Микаэль одобрительно кивнул. – Так мы познакомились с тем, кто нас зачал. А затем отвернулся от нас и от женщины, которую любил. Он очень раскаивался, плакал… В общем, мы его простили. …Микаэль отлично помнил тот день, когда мама, с лицом торжественным и грустным, объявила: «Я должна сообщить вам важную новость, мальчики!» Данька, тот сразу напрягся. Он был всегда немного рассеянным, будто жил одновременно в другом измерении, и его требовалось дернуть, как воздушный шарик за ниточку, чтобы вернуть в земную реальность. У Даньки в таких случаях всегда появлялось встревоженное выражение на лице, будто его застукали за тайным чтением приключенческого романа во время урока. Отчего он, широко раскрыв глаза, с повышенным вниманием вслушивался в обращенные к нему слова. И сейчас он отреагировал точно так же: распахнул глаза и уставился на мать с выражением полного внимания. – Сядем, – сказала она. На ней был легкий летний костюм изумительного бронзового цвета. Она уселась, расправив складки юбки вокруг округлых колен, и изучающе посмотрела на сыновей. – Что там, мам, не тяни, – произнес Данька. Он не любил мамины «спектакли», – так он их называл. Мика же, напротив, наслаждался ими. Мать умела создать нужный ей образ, как хорошая актриса, причем актерство относилось ко всему: к выражению лица, жестам, к голосу и интонации, к одежде и прическе, даже к осанке. Данька, тот предпочитал девушек естественных, бесхитростных, равных самим себе; тогда как Мику тянуло к искусницам, умевшим менять собственные имиджи, как наряды. Данька и сам был бесхитростным, равным самому себе. Не сказать чтобы открытая книга, по которой любой мог читать, нет. При всей своей адекватности, патологической честности, неприятии лжи, Данька не был простаком. Мечтательный и рассеянный, он вечно что-то сочинял: сценарии, книги, музыку. До реального результата доходили только сценарии, на остальное времени не хватало – однако в голове его постоянно развивались сцены, звучали голоса и ноты. Мика же был совсем иным, больше в мать. И для него человек, равный самому себе, был будто голым. А в голом – тайны нет, открывать больше нечего: это конечная остановка. То ли дело драпировки, театр, костюм. За одним слоем ткани обнаруживается другой, под первой маской вторая. Это не было ложью, отнюдь, – это было эстетикой, искусством образа. Данька, тот сочинял истории о других, – Мика же сочинял самого себя. Каждый раз нового. Делал он это с наслаждением и умел по достоинству оценить подобное искусство у других. В частности, у матери. Чего только стоил жест, которым она легонько приподнимала юбку и отпускала ее, позволив невесомой ткани прильнуть к коленям! Мужчины погибали, задохнувшись от изящной невинности этого чувственного жеста. Они жаждали оказаться на месте ткани, льнуть к коленям королевы… А всего-то один жест! Неудивительно, что у мамы было всегда множество поклонников, сколько Мика себя помнил. – Не хочу томить вас, сыновья, – произнесла она. – Сразу к делу: речь о вашем отце. Вы помните, конечно, что я никогда не рассказывала вам о нем. И вы знаете почему: этот мужчина поступил подло с нами. Но жизнь все ставит на свои места… Она его наказала, – глаза матери затуманились. Печаль, прощение – вот что выражали ее глаза. Мика восхитился. Ему бы актрису такую в новый сериал! Как выяснилось, ее разыскал спустя много лет тот самый подлый мужик, их отец. И теперь жаждет познакомиться со своими детьми. Мама просила принять его и простить: он умирает от неизлечимой аутоиммунной болезни. И Мика с Данькой возражать не стали. В придачу у их нечаянно обнаружившегося отца оказались две дочери от другой женщины. То есть наполовину сестры. Мать их умерла давно, и папаша, угнетаемый чувством вины за брошенных когда-то сыновей, выбивался из сил, чтобы поднять девочек, быть хоть им хорошим отцом. Уже тогда его болезнь обнаружилась, его состояние ухудшалось с каждым годом, но он до последнего работал, чтобы прокормить дочерей… У впечатлительного Даньки повлажнели глаза, а Мика спросил: – Почему же он не искал нас раньше, раз его так мучило чувство вины? – Это можно понять, сын. – Мама посмотрела на него глазами святой, чье сострадание безбрежно, подобно океану. – Он не верил, что может быть прощен. Кроме того, жили они в нищете, он ничего не мог предложить вам, сыновьям. Только сейчас, когда дни его сочтены, когда терять ему нечего, он отважился, понимаешь? Знакомство состоялось в тот же вечер. Девушки оказались весьма хорошенькими, хотя по-разному. Если Лидию написали акриловыми красками плаката, то Людмилу – акварелью. У обеих были серые глаза, у блондинки Лиды ярко подведенные лиловым карандашом, у шатенки Люды едва тронутые графитовыми тенями. Они скромно уселись на краешек большого дивана в квартире Микаэля, глазея по сторонам. На братьев и Анжелу они избегали смотреть. Отец посвятил их в свою тайну лишь вчера, и девушки никак не могли привыкнуть к мысли, что у них обнаружились родственники, к тому же богатые. Лида уже прикидывала, перепадет ли им с сестрой с барского стола, но Люсю это обстоятельство скорее смущало. Разговор шел через пень-колоду. Отец, в последнее время передвигавшийся исключительно в инвалидном кресле-коляске, все время срывался на слезы и являл собой довольно жалкое зрелище. Но Анжела – эта красавица, глядя на которую невозможно представить, что кто-то когда-то посмел ее бросить, – смотрела на него ласково и сочувственно. Сестры ею искренне восхищались. Мика заметил разницу во взглядах девушек: у Лиды цепкий, оценивающий; у Люды по-детски любопытный. Прямо как Данька. Не была бы сестрой, – точно стала бы ему парой. Впрочем, сестры ли, нет ли – неизвестно. Об анализе на установление отцовства речь даже не зашла, мама заявила со всей определенностью, что Олег Николаевич Костюков – так звали этого мужика – им отец. Ну и ладно, возражений нет. Мамины игры – пусть, раз ей надо. Если нужда возникнет, то проверить всегда успеем, думал Мика, задумчиво рассматривая собравшихся. Данька же размышлял, как водится, о постороннем. В частности, задавался вопросом, справится ли с главной ролью в новом сериале Люся. Потому что он представлял свою героиню едва ли не копией этой неожиданно объявившейся полусестры… – …В результате, у нас не только отец нашелся, но и сестрички, – подытожил короткий рассказ Микаэль. – Единокровные, – решила уточнить Ксюша. – Если угодно, – кивнул он. – Генетическую экспертизу никто не делал, как я понимаю… – заговорил было Кис, но его перебил Даниэль: – Наша мама ведь знает, от какого мужчины она родила детей! Глаза его блеснули. – И вы купили сестрам новую квартиру? – решила Ксения сменить тему, чтобы сгладить неловкость. – На вашем этаже? – Нет, квартира принадлежит нам с братом. Мы сразу выкупили весь этаж на деньги от наследства, чтобы избежать присутствия посторонних по соседству. Квартира стояла пустая, и мы решили поселить девочек в ней. У них с отцом была маленькая и тесная… Кроме того, они теперь наши актрисы, у нас множество рабочих моментов для обсуждения, и нам это удобно. – Извините за бестактный вопрос, но вы упомянули маленькую квартиру… Олег Николаевич был стеснен в средствах, надо понимать. А кем он работал? – спросила Ксения. – Папа в молодости был спортивным тренером, – подала голос Лида, – у него имелась хорошая клиентура, знакомства, связи и деньги… Он собирался купить для нас всех новое жилье, просторное. Но с возрастом здоровье стало ухудшаться. У него оказался рассеянный склероз, который прогрессировал с каждым годом… Мы с сестрой еще учились в школе, когда папа был вынужден оставить работу. К счастью, в молодости он хорошо зарабатывал – он много лет во Франции жил, евро скопил. А то не знаю, как бы мы все выжили. К тому же лечение его стоило неимоверно дорого… – Спасибо Анжеле и нашим братьям, – добавила Люда, взглянув на Даниэля. – Они нам очень помогли тогда… – А ваша мама…