…Ни догадываться, ни спрашивать соседей им не пришлось. Все было с ужасающей ясностью очевидно: дверь в квартиру распахнута, а на пороге… * * * …Всю дорогу к дому Соланж думала про Микаэля. Зря она сбежала. Ей так хотелось побыть с ним… Да вот, сглупила. Мужик тот, может, совсем по другому делу к нему подошел. И вовсе не ее фото показывал ему Мика, и следить за ней ему не поручал… Точно! Если бы это был нанятый для слежки детектив, зачем бы Микаэль показывал ему фотографию, когда Соланж должна была самолично явиться в ресторан через пару минут? Детектив увидел бы ее вживую… Конечно же, это был не сыщик. И о слежке речь вовсе не шла. Сглупила она, сглупила! Обидно. Могла бы сейчас сидеть рядом с Микаэлем в ресторане, слушать его голос, любоваться его темными, удивительно ярко очерченными глазами… Она вошла в дом, где снимала квартиру, ступила в лифт. Ничего, сказала себе Соланж, – не последний раз. У нее проект долгосрочный, еще успеет и глазами Микаэля налюбоваться, и голосом насладиться. Нужно, чтобы ситуация немного успокоилась, устаканилась, как смешно говорят русские. И тогда этот парень будет принадлежать ей целиком! Двери лифта раскрылись. Соланж вздрогнула: на полу возле ее двери лежал мужчина. Кто это? Почему у ее квартиры? Мужчина не шевелился. Жив ли? Мертв? Обморок? Инфаркт? Пьян? Соланж приблизилась. И быстро – не зря она окончила мединститут! – определила: жив, но без сознания. Причину обморока она искать не стала: не хотела, чтобы соседи застали ее хлопочущей над лежащим мужчиной. «Скорую помощь» вызывать тоже не решилась. Вопросов к ней будет слишком много, а это лишнее. Ничего, очухается. В крайнем случае, соседи вызовут. Соланж отперла свою дверь и вошла в квартиру, переступив через тело. Однако кто же он такой? Кажется, она его где-то видела… Соланж прошла на кухню, налила себе кока-колы. Выпила залпом – день был жаркий и нервный. И направилась в комнату. Там, в ящике комода, лежала папка с отчетами нескольких детективов, которых она нанимала для слежки за семьей Багировых. (Фамилию своего отца – Дюваль – Соланж даже мысленно не желала им присвоить.) Она села, чтобы перебрать снимки из папки, как вдруг увидела под задернутой занавеской (иначе солнце нещадно нагревало маленькую комнату) две маленьких ступни в босоножках. Соланж словно подбросило пружиной. Она в два скачка оказалась у окна и отдернула штору. За ней обнаружилась Анжела с перекошенным от ужаса лицом. В правой руке она сжимала электрошокер. Похоже, ее так парализовало с перепугу, что воспользоваться им она не смогла. Зато причину обморока того мужика у двери Соланж мгновенно поняла. В левой руке Анжела стискивала сумочку, из которой торчали конверт и сложенный втрое лист дорогой кремовой бумаги. – Что, пожаловала в гости? – спросила Соланж по-французски с издевкой. – Смерть свою торопишь, детоубийца? Она выдернула из руки Анжелы электрошокер. – А это что, письмо покаянное мне принесла? Давай почитаю, – и она выдернула лист бумаги из сумочки Анжелы. – О, да тут интересный поворот намечается! – произнесла Соланж. Глаза ее бегали по строчкам письма Этьена Пасье. – Смотри-ка, мой будущий свекр предлагает мою будущую свекровь – то есть тебя, ха! – в тюрьму засадить. Просит помочь. Ну не знаю, не знаю. Компромата на тебя у меня предостаточно: любовник твой, Олег, все ваши записочки собрал, отсканировал, сфотографировал, даты зафиксировал. И этот компромат теперь у меня, ага, я его добыла. Но уж очень мне хочется тебя убить своими руками, дорогу…ш…ш…ша… Соланж внезапно согнулась: полоснула резкая боль в животе. И тут она засекла взгляд Анжелы, полный ожидания и надежды. И по нему поняла, чего та ждет: ее смерти… Яд… Яд, который она приготовила для Анжелы, какая злая ирония… Судорога вынудила ее упасть на колени перед убийцей. Анжела в ужасе дернулась, будто хотела сбежать, но не посмела проскочить мимо Соланж. – И не проскочишь, – криво ухмыльнулась девушка, шаря рукой в складках платья. Наконец, ей удалось достать телефон из кармана. – Смотри, – сказала она Анжеле, включив его. – Ты должна это увидеть… Анжела робко двинулась к ней, наклонилась, вглядываясь в экран. Соланж резко сдернула что-то, похожее на брелок, висевший на ее мобильном, и, как только Анжела приблизилась, всадила в ее ногу маленький, с полмизинца, шприц. – Ну вот, теперь мы в расчете, свекровь… – со стоном выдохнула Соланж и рухнула на пол. Анжела бросилась к двери. Ключ находился в замке, она сумела его повернуть и распахнуть дверь, но яд парализовал ее сердце именно в этот момент. Хватаясь за косяк, Анжела сползла по нему. Детектив, которого она приложила электрошокером, сидел за дверью на полу. Он только начал приходить в себя и с изумлением уставился на Анжелу. Потом вскочил и попытался поднять ее. Но она уже не могла встать. Она умирала. Последнее, что Анжела увидела, это открывающиеся двери лифта и ее сыновья в их просвете. – Она меня все-таки убила… – прошептала Анжела, протягивая к ним бессильную руку. Это были ее последние слова. Даниэль метнулся к матери, Микаэль – в глубь квартиры. Соланж он нашел на полу, скрюченную от жестоких судорог. Ее глаза еще жили, и она, увидев Микаэля, саркастически, хоть и с трудом улыбнулась. – Она меня все-таки убила, твоя мать… – проговорила Соланж. – Будущая свекровь, ха… Тело ее дернулось в последний раз и замерло. …Братья застыли в немом изумлении, переводя глаза с одной мертвой женщины на другую, не в силах осознать произошедшее. А Реми подумал, что это лучшая развязка из всех возможных, как ни парадоксально. Эпилог Наступило время жестоких открытий. Соланж, в которую Микаэль почти влюбился, оказалась их сводной сестрой, вернувшейся из небытия лишь для того, чтобы убить их мать. И снова умереть – от руки их матери. Любимая мама, прелестная принцесса, оказалась детоубийцей. Заботливый папа, которым так гордились Лида и Люда, оказался детоубийцей и шантажистом. И как совместить светлую детскую память с этими новыми страшными фактами, никто из них не знал. Было отчего свихнуться. Потом наступило время похорон. Сначала проводили Анжелу. Красиво проводили, шикарно, как она любила. Затем забрали из крематория пепел Соланж и уже во Франции захоронили урну в могиле ее отца, Франсуа Дюваля. Предстоящая встреча с Этьеном Пасье тоже радости братьям не прибавляла. Они этого человека не знали и, естественно, любить не могли – а его счеты к Анжеле, пусть и понятные, были им не по сердцу. Миллионами евро, конечно, не бросаются. Но ехать к отцу не хотелось, и молодые люди чуть не отказались от встречи. Если бы не Ксения, жена детектива… Сердобольная Ксюша вмешалась. Произнесла пламенную речь о страданиях человека, не знавшего счастья за свою довольно долгую жизнь, и о милосердии. – Он сам виноват в своих несчастьях, – холодно бросил Мика. – Пусть Анжела ему изменила, но он выгнал беременную женщину! Измена – это из раздела «секс», а беременность – из раздела «родители». И он вычеркнул этот раздел из своей жизни! – Этьен уже расплатился за это. Пустотой своей жизни, – тихо возразила Ксюша. – Он ведь любит вашу маму, до сих пор любит. А прожил всю свою жизнь без нее… «Впрочем, не факт, что с ней Этьен был бы счастлив, – подумала Ксения. – Если Анжела изменяла ему до брака, то вряд ли остановилась бы. И их союз был бы обречен на провал рано или поздно. Так что увы, рецепт счастья в эту историю не вписан». – Это был его выбор, – сухо ответил Микаэль. – Брат, давай не будем пускаться в морализаторство, – произнес Даниэль. – Нам всем сейчас плохо, – и он приобнял Люсю, которую собирался представить отцу. – И ему тоже… Что верно, то верно: Этьен заметно сдал, когда узнал о смерти Анжелы. Только сейчас он понял, что постоянно думал о ней все эти годы. Даже тогда, когда запретил себе думать. Даже тогда, когда начал мечтать о мести. Она была центром его души, – или, правильнее сказать, раной его души. И эта раненая любовь стала смыслом его существования… Десять дней в Париже прошли в административных хлопотах, заполнении и подписании разных бумажек. Наконец признание отцовства Этьена оформили, его завещание заверили. Братья улетели в Москву, пообещав снова навестить отца через восемь дней. Однако через неделю им было суждено заняться новыми похоронами. Этьен Пасье умер, рак победил его.