Через двадцать минут господин Андермат вышел из своего автомобиля. Ему объяснили причину, по которой потребовалось его присутствие, и проводили к покойному. Взглянув на него, он взволнованно, будто сам того не желая, произнес: – Этьен Варен. – Ваш знакомый? – Нет… В какой-то степени… Шапочно. Его брат… – У него есть брат? – Да. Альфред Варен… Его брат как-то приходил ко мне с просьбой… Уже не помню, какой именно… – Где он живет? – Братья жили вместе… Кажется, на улице Прованс. – Можете предположить причину, по которой этот человек покончил с собой? – Никоим образом. – А ваша визитная карточка у него в руке? Карточка с вашим адресом, что она может значить? – Понятия не имею. Случайность, я полагаю. Ваше расследование ее разъяснит. «Неслучайная случайность», – подумал я про себя и почувствовал, как у всех нас одинаково затеплилась подспудная надежда. Ту же надежду я ощутил и в газетных заметках на следующий день, она пробудилась и у моих друзей, с которыми я обсуждал несчастный случай. Визитная карточка всем нам казалась лучиком света, который рассеет мрак тайны и поможет ее разрешить, потому что она только сгустилась после нового трагического события, сценой которого стал мой дом, и после второй найденной семерки червей с проткнутыми сердцами. Но вопреки нашим надеждам месье Андермат ничего не прояснил. – Я сообщил все, что знал, – повторял он. – Большего мне неизвестно. Я первый удивлен своей карточкой в руках несчастного и жду, как все, разъяснений от следствия. Никаких особых разъяснений мы не получили. Следствие установило, что братья Варен, по происхождению швейцарцы, меняя фамилии, вели весьма неупорядоченный образ жизни, посещали злачные места и были связаны с бандой иностранцев, находившейся под подозрением у полиции. После нескольких ограблений банда распалась, братья тоже исчезли из поля зрения. Причастность братьев к ограблениям была установлена много позже. В доме № 24 на улице Прованс, где Варены действительно проживали шесть лет тому назад, понятия не имели, что с ними сталось. Признаюсь, дело казалось мне настолько запутанным, что я не видел никакой возможности его распутать и постарался просто забыть. Зато Жан Даспри, а с ним я в то время виделся почти каждый день, увлекался расследованием все больше и больше. Он и сообщил мне о заметке в иностранной прессе, которая вызвала у нас большой резонанс, – все цитировали и комментировали ее. В ближайшее время в присутствии императора состоится испытание подводной лодки, которая произведет революцию в будущих морских войнах. О месте испытания станет известно только в самую последнюю минуту. По счастливой случайности мы узнали название лодки – «Семерка червей». «Семерка червей» – случайно ли это совпадение? Или есть связь между подводной лодкой и событиями, о которых мы упомянули? А если они связаны, то каким образом? Вообще-то, все что происходило у меня в доме, очень трудно было связать с подводной лодкой. – Напрасно вы так думаете, – возразил мне Даспри. – Одна причина может породить несколько самых разных следствий. На следующее утро появилась еще одна заметка. Существует мнение, что подводная лодка «Семерка червей», испытание которой состоится на днях, разработана при участии французских инженеров. Создатели тщетно пытались получить поддержку от своих соотечественников, а затем, столь же безуспешно, – от английского адмиралтейства. За достоверность сведений не ручаемся. Я не стал бы привлекать внимание к этим фактам весьма деликатного свойства, которые, как все помнят, вызвали тогда у публики большое волнение, но они потеряли свое значение за давностью лет. И я приведу целиком статью из «Эко де Франс», которая в свое время вызвала большой шум и внесла в «дело семерки червей» определенную ясность… Впрочем, весьма относительную. Вот эта статья, подписанная именем Сальватор. ЗАВЕСА НАД ТАЙНОЙ «СЕМЕРКИ ЧЕРВЕЙ» ПРИПОДНИМАЕТСЯ Буду короток. Десять лет тому назад молодой инженер Луи Лакомб, пожелавший отдать все свое время и состояние собственным изысканиям, покинул службу и поселился в небольшом особняке на бульваре Майо, 102, сняв его у итальянского графа, который недавно выстроил здание и украсил его по своему вкусу. С помощью братьев Варен родом из Лозанны, один из которых помогал Лакомбу проводить опыты, а второй искал возможного инвестора, инженер познакомился с господином Жоржем Андерматом. Тот недавно учредил Промышленный банк. После многочисленных встреч у господина Андермата возник интерес к проекту подводной лодки, над которым работал Лакомб. Банкир пообещал воспользоваться своими связями в Министерстве морского флота для проведения испытаний, когда проект будет окончательно завершен. На протяжении двух лет Лакомб исправно уведомлял банкира о ходе проекта, пока наконец работа не была доведена до конца. После этого инженер обратился к Андермату с просьбой о содействии. В этот день Лакомб ужинал у Андерматов. Он ушел от них около половины двенадцатого. Больше его никто не видел. Просматривая газеты того времени, можно установить, что семья молодого человека обратилась в полицию, что полиция его искала и не нашла и что всех удовлетворила версия, будто Луи Лакомб, эксцентричный молодой человек, никого не уведомив, отправился путешествовать. Примем и мы эту версию… совершенно неправдоподобную. Остается вопрос, существенный в первую очередь для нашей страны: что стало с чертежами подводной лодки? Луи Лакомб увез их с собой? Они были уничтожены? Мы провели серьезное расследование и установили, что чертежи подводной лодки уцелели. Они находятся у братьев Варен. Почему? Этого мы пока не знаем. Точно так же, как не знаем, почему они не поспешили их продать. Боялись вопроса, как они попали к ним в руки? Но теперь, как видно, страх пропал, и мы с полной уверенностью можем утверждать, что чертежи Луи Лакомба стали собственностью иностранной державы, и мы можем даже опубликовать переписку на эту тему между братьями Варен и этой державой. В настоящее время «Семерка червей», созданная Луи Лакомбом, построена нашими соседями. Порадует ли будущее тех, кто участвовал в этом предательстве, осуществив их радужные ожидания? Мы надеемся, что нет, и надеемся, что у нас есть для этого основания. Постскриптум гласил: Последнее сообщение. Мы надеялись не напрасно. Наш специальный корреспондент позволил нам сообщить, что испытания «Семерки червей» прошли неудовлетворительно. Вполне возможно, в чертежах, переданных братьями Варен, отсутствовал последний листок, оставленный Лакомбом у Андермата в день своего исчезновения. Документ служил как бы ключом ко всей работе, сводя все расчеты воедино. Без этого листка невозможно использовать чертежи. Без чертежей бесполезен листок. Значит, настало время вернуть себе то, что нам принадлежит. В этом нелегком деле мы очень рассчитываем на помощь господина Андермата. Мы ждем от него объяснений, почему он с самого начала отказал нам в своей помощи? Он должен объяснить не только почему не рассказал обо всем, что знал, после самоубийства Этьена Варена, но и почему никогда не говорил о пропаже чертежей, о существовании которых прекрасно знал. Объяснить, с какой целью на протяжении шести лет следил за братьями Варен, нанимая частных агентов? Мы ждем от него не слов, а поступков. Иначе… Откровенная угроза. Но в чем она состоит? Какое средство воздействия на господина Андермата находится в руках Сальватора – анонимного автора статьи? Толпа репортеров осадила банкира, и десять интервьюеров отметили пренебрежение, с каким он отнесся к статье Сальватора. Однако в «Эко де Франс» было набрано крупным шрифтом следующее заявление того же корреспондента: Хочет господин Андермат или нет, но он участник расследования, каковым все мы отныне заняты. В день, когда появилось это заявление, я ужинал с Даспри. Разложив на столе газеты, мы обсуждали появившиеся заметки, рассматривали их со всех сторон и злились, как злишься, когда двигаешься в потемках и натыкаешься все на те же препятствия. И тут вдруг дверь открылась и вошел не мой слуга с докладом, а дама под густой вуалью. А мы с Даспри и колокольчика у дверей не слышали. – Месье, вы живете в этом доме? – спросила она. – Да, мадам, но признаюсь… – начал я. – Калитка со стороны бульвара была открыта. – А дверь в прихожую? Она не ответила. Я подумал: она обогнула здание и вошла с черного хода. Что же, выходит, ей известен этот дом? Мы все молчали, ощущая определенную неловкость. Дама взглянула на Даспри. И я невольно, словно на званом вечере, представил его, а потом предложил ей стул и осведомился, чем обязан. Дама подняла вуаль, и мы увидели брюнетку с правильными чертами лица, не красавицу, но женщину, полную шарма. Главным очарованием были глаза – большие, серьезные и очень грустные. – Мадам Андермат, – представилась она очень просто. – Мадам Андермат?! – переспросил я с возрастающим удивлением.