Бедняга вздрогнул. – Так вы из полиции? – Уже нет, но работа мне нравится, и я работаю… С немалой выгодой. Время от времени нападаешь на золотую жилу. Как в вашем случае. – В моем? – Именно в вашем. Дело исключительное, если только вы проявите понимание. – А если не проявлю? – Придется. В вашем положении вы ни в чем не можете мне отказать. Некое смутное и очень дурное предчувствие шевельнулось в душе Виктора, и он попросил: – Говорите, в чем дело. – Охотно, – согласился Гримодан, – давайте побеседуем. Начнем с того, что я от мадемуазель де Сенклев. – Сенклев? – Наследницы графини Андийо. – И что? – А то, что мадемуазель де Сенклев поручила мне потребовать от вас черную жемчужину. – Черную жемчужину? – Которую вы украли. – Я ее не крал. – Украли. – Если бы украл, то и убил. – Вы и убили. Данегр принужденно улыбнулся. – На мое счастье, добрый господин уголовный судья придерживается другого мнения. Все присяжные и судья признали меня невиновным. А когда к твоей чистой совести присоединились двенадцать славных парней… Бывший инспектор схватил его за руку. – Не тратьте слов, приятель. Выслушайте меня внимательно да хорошенько подумайте! За три недели до преступления вы стянули у кухарки ключ от черного хода и заказали себе такой же у слесаря Утара, улица Оберкампф, 244. – Вранье, вранье, – забормотал Виктор. – Никто этого ключа не видел. Нет этого ключа. – Вот он ключ. Помолчав, Гримодан снова заговорил. – Вы убили графиню ножом с кольцом на рукоятке, купленном в магазине на площади Республики, в тот же день, когда заказали ключ. Лезвие трехгранное с желобком. – Глупости вы говорите. Лишь бы сказать. Никто этого ножа не видел. – Вот нож. Виктор Данегр невольно отшатнулся. Бывший инспектор продолжал. – На нем ржавые пятна. Не мне объяснять вам, откуда они взялись. – И что? У вас нож, у вас ключ. Кто докажет, что они мои? – Слесарь и продавец, у которого вы купили нож. Я уже освежил их память. Как только они вас увидят, тут же опознают. Бывший полицейский говорил сухо и деловито с обескураживающей уверенностью. У Данегра все кишки перекрутило от ужаса. Ни следователь, ни судья, ни адвокат не проследовали за ним вот так, шаг за шагом, не наблюдали так отчетливо его путь, который он и сам уже видел как в тумане. И все-таки он постарался показать, что все это ему безразлично. – Если других доказательств у вас нет… – начал он. – Есть еще одно. Совершив преступление, вы отправились обратно той же дорогой, вам стало страшно, и в гардеробной вы оперлись о стенку, чтобы не упасть. – Откуда вы это взяли? – заикаясь, произнес Виктор. – Никто такого знать не может! – Полиция – да, не может. Никому из господ полицейских не пришла в голову идея зажечь свечу и оглядеть стены гардеробной. Но если присмотреться как следует, то на белой известке виден слабый отпечаток вашего большого пальца, который был еще влажным от крови, когда вы оперлись о стену. Считаю нужным вам сообщить, что в антропометрии отпечатки пальцев – главный признак для опознания. Виктор Данегр побледнел. Крупные капли пота выступили у него на лбу. Он смотрел безумными глазами на незнакомца, который воскрешал перед ним его преступление, словно незримо при нем присутствовал. Потом Виктор бессильно понурился, он сломался, оставил сопротивление. Долгие месяцы он держал оборону против всех. Теперь к нему пришла уверенность, что над ним одержана победа. – Если я отдам жемчужину, – прошептал он, – сколько вы мне дадите? – Ничего. – Как это? Вы что, издеваетесь? Я отдам вам вещь, которая стоит сотни тысяч, и не получу ничего? – Жизнь, по-вашему, ничего не стоит? Преступник вздрогнул. Гримодан прибавил почти ласково: – Рассудите сами, Данегр, жемчужина для вас вещь совершенно бесполезная. Вы не сможете ее продать. Так зачем вам ее хранить? – Покупатель найдется… Когда-нибудь. Я продам за любую цену. – «Когда-нибудь» не наступит. – Это еще почему? – Почему? Да потому что полиция вас арестует, и на этот раз с уликами, которые я ей предоставлю: ключом, ножом и отпечатком вашего пальца. Так что вас будет ждать совсем другой приговор, приятель. Виктор замер, сжимая виски ладонями. Он понимал, что пропал, пропал безвозвратно, и чувствовал при этом величайшую усталость. Ему хотелось только одного: все забыть и отдохнуть. – Когда заберете? – спросил он шепотом. – Ночью, около часа ночи. – А если нет? – Опущу в ящик письмо от мадемуазель де Сенклев, которая заявляет на вас в полицию. Данегр выпил один стакан вина залпом, потом второй и встал. – Расплатитесь и пойдем. Меня достала эта история. Темнело. Двое мужчин спустились по улице Лепик к бульварам и направились в сторону площади Звезды. Шли молча. Данегр, ссутулившись, едва волочил ноги. Возле парка Монсо он сказал: – Это рядом с домом. – Но вы же выходили из дома только в табачную лавочку, а потом вас арестовали! – Мы на месте, – глухо заметил Данегр.