Вдоль решетки сада они дошли до табачной лавочки на углу. Данегр сделал еще несколько шагов и остановился. Ноги его больше не держали, и он упал на скамью. – Так что же? – спросил его спутник. – Здесь. – Здесь? Не морочьте мне голову. – Говорю же здесь, перед нами. – Перед нами! Знаете что, Данегр? На вашем месте я бы не стал… – Говорю же, она здесь. – Где? – Между плитками. – Какими? – Поищите. – Какими? – повторил Гримодан. Виктор не ответил. – Отлично, приятель. Значит, затеваешь со мной игру? – Не хочу умереть с голоду. – Не хочешь, значит? Ладно, буду добрым дядюшкой. Сколько тебе надо? – Билет на пароход до Америки. – Договорились. – И сто франков на первые расходы. – Получишь двести. Говори! – Посчитайте плитки вдоль водостока. Между двенадцатой и тринадцатой. – Прямо в желобке? – Да, возле тротуара. Гримодан огляделся. Пришел трамвай. Шли прохожие. Но кому какое до него дело? Он ковырнет перочинным ножом между двенадцатой и тринадцатой плитками. – А если ее нет? – Вроде никто не смотрел, как я закапываю. Должна быть там. Может ли быть такое? Черная жемчужина в грязи сточной канавы! Оставлена на милость любого прохожего! Черная жемчужина! Целое состояние! – На какой глубине? – Сантиметров десять. Гримодан стал осторожно копать ножиком. Кончик во что-то уперся. Бывший комиссар расширил ямку пальцами. Заметил черный шарик. – Держи свои двести франков. Билет до Америки пришлю. На следующее утро «Эко до Франс» опубликовала сообщение, которое потом перепечатали во всем мире. Со вчерашнего дня знаменитая черная жемчужина – в руках Арсена Люпена, который получил ее от убийцы графини Андийо. В скором времени фотографии сокровища появятся в Лондоне, Санкт-Петербурге, Калькутте, Буэнос-Айресе и Нью-Йорке. Арсен Люпен ждет предложений от корреспондентов. – Вот так порок бывает всегда наказан, а добродетель торжествует, – заключил Арсен Люпен, открыв мне подоплеку всей истории. – Вот так, наделив вас именем Гримодана и назначив бывшим комиссаром уголовной полиции, судьба распорядилась, чтобы вы лишили злодея выгод от его преступления. – Именно. Признаюсь, что именно этим делом я больше всего горжусь. Сорок минут, которые я провел в квартире графини после того, как обнаружил, что она убита, были самыми неожиданными и напряженными в моей жизни. Я оказался в чужом преступлении и был обязан его понять. Я восстановил его шаг за шагом и понял по найденным подробностям, что виновным может быть только слуга графини. Затем я понял, что для того, чтобы заполучить жемчужину, мне нужен арест слуги, – и я оставил под кроватью пуговицу от ливреи. Однако улики не должны были казаться неопровержимыми. Я забрал валявшийся на ковре нож, унес ключ, забытый в замочной скважине, после того как ее заперли на два поворота, и стер след от пальцев в гардеробной. И тут – на мой взгляд, это было озарением… – Гениальным, – прервал я. – Гениальным, если настаиваете, и оно не могло осенить первого встречного. Я понял, что мне нужны и арест, и освобождение. Замечательный аппарат правосудия подавит мою жертву, доведет до состояния тупости, и, выйдя на свободу, она неминуемо угодит в мою ловушку. Признаюсь, ловушка эта была не слишком надежной. – Не слишком! Да она была безнадежной, потому что преступнику ничего не грозило. – Да, ничего. Оправдательный приговор отмене не подлежит. – Бедняга… – Бедняга? Виктор Данегр? А вы забыли, что он убийца? Было бы аморально, останься черная жемчужина у него. Он жив, можете себе это представить. Данегр жив! – А черная жемчужина у вас. Арсен Люпен достал сокровище из потайного карманчика портмоне, обласкал взглядом, нежно коснулся пальцами. – Какому набобу, какому тщеславному недалекому радже захочется завладеть этим сокровищем? Какому американскому миллиардеру достанется капля красоты и роскоши, оттенявшей белизну плеч Леонтины Зальти, графини Андийо? – вздохнул он. Эрлок Сломс прибыл, но слишком поздно – Вы до странности похожи на Арсена Люпена, Вельмон! – А вы знакомы с Арсеном Люпеном? – Как мы все, по фотографиям из газет. Ни одна из них не похожа на другую, и при этом каждая представляется его подлинным лицом. Вот и ваше тоже. Орас Вельмон, похоже, был слегка задет. – Вот, значит, как, дорогой Деван? А знаете, вы не первый, кто мне говорит об этом. – Уж поверьте мне, похожи до такой степени, – продолжал Деван, – что, не познакомь нас мой кузен д’Эстеван и не будь вы известным художником, чьи морские пейзажи так меня восхищают, я бы задумался: а не сообщить ли в полицию о вашем прибытии в Дьеп? Дружный смех был ответом на шутку. В просторной столовой замка Тиберметниль, кроме Вельмона, сидели аббат Желис, здешний кюре, и человек двенадцать офицеров из полка, что находился на маневрах неподалеку от замка. Все они были приглашены на ужин банкиром Жоржем Деваном и его матушкой. Один из офицеров воскликнул: – А вы знаете? Ведь Арсен Люпен после той знаменитой истории в скором поезде Париж – Гавр и вправду где-то здесь на побережье. – История произошла месяца три тому назад, а через неделю после нее я познакомился в казино с нашим замечательным Вельмоном, который с тех пор почтил меня не одним визитом. Полагаю, что это приятная увертюра перед более основательным посещением моего дома, которое состоится в один прекрасный день, а точнее в одну прекрасную ночь. Все рассмеялись и этой шутке. И отправились дружной гурьбой в просторный высокий зал, занимавший весь низ башни Гийом. Когда-то это помещение служило караульной, а теперь Жорж Деван выставил в нем неисчислимые сокровища, копившиеся век за веком у сеньоров замка Тиберметниль. Лари, буфеты, треножники, канделябры украшали старинное помещение. Великолепные гобелены были растянуты на каменных стенах. В четырех глубоких нишах с высокими полукруглыми окнами с витражами в частых свинцовых переплетах стояли скамьи. По левую руку между дверью и окном высился монументальный книжный шкаф эпохи Возрождения с надписью золотыми буквами «Тиберметниль» и гордым девизом владельцев: «Делай что хочешь».