Арсен Люпен в тюрьме Недостоин называться туристом тот, кто не путешествовал по берегам Сены и, следуя за ее течением и направляясь от руин аббатства Жюмьеж к руинам аббатства Сен-Вандрий, не обратил внимания на небольшой средневековый замок Малаки. Он горделиво увенчивает скалу среди плавных речных вод. Мост, изогнувшийся аркой, соединяет берег с воротами замка, а его башни словно выросли из темного гранита скалы, послужившей ему основанием. Эту скалу могучая конвульсия земли оторвала когда-то от неведомой нам горы и швырнула в реку. Теперь вокруг нее текут мирные речные воды, шелестит прибрежный тростник и подпрыгивают на мокрых камнях трясогузки. История Малаки грозна, как его гранитные башни. Его стены помнят битвы, осады, грабежи и кровавую резню. На деревенских посиделках в кантоне Ко с содроганием повествуют о преступлениях в этом замке. Много с ним связано тайн и легенд. Говорят, что когда-то подземный ход вел из него в аббатство Жюмьеж и в замок Агнессы Сорель, «Дамы Красоты» Карла VII. Теперь древнее гнездо героев и разбойников облюбовал барон Натан Каорн – барон Вельзевул, как прозвали его на бирже, где он неправдоподобно быстро разбогател. Хозяева Малаки обнищали и продали за кусок хлеба достояние славных предков. Барон разместил в замке обожаемую им коллекцию мебели, картин, фаянса и деревянной резьбы. Он жил один с тремя слугами. Никто не переступал порога замка, никто не любовался на стенах старинных залов тремя полотнами Рубенса, двумя картинами Ватто, барельефом Жана Гужона и многими другими чудесами, приобретенными за бумажные банковские билеты у богатых завсегдатаев аукционов. Барон Вельзевул жил в постоянном страхе. Он трепетал не за себя, а за свои обожаемые сокровища, собранные с такой страстью и прозорливой тщательностью, что ни один, даже самый хитроумный торговец не мог похвастаться, что ввел его в заблуждение. Барон любил свою коллекцию. Он любил ее жадно, как скупец, и ревниво, как влюбленный. Каждый вечер на закате ворота с железными накладками запирались по обоим концам моста, закрывая путь на него и во внутренний двор. При малейшем шуме электрические звонки дребезжали, тревожа тишину. Со стороны реки бояться было нечего – скала отвесно поднималась. И вот в сентябре в пятницу в замок, как обычно, пришел почтальон. И как обычно, створку ворот с железными накладками приоткрыл сам барон. Он пристально вгляделся в почтальона, словно не был знаком уже много лет с этим добродушным, веселым крестьянином. – Это по-прежнему я, господин барон, – сказал почтальон с улыбкой. – Пока никто другой не надел мою тужурку и фуражку. – Как знать, – пробормотал барон. Почтальон передал ему стопку газет и прибавил: – А у меня, господин барон, для вас кое-что новенькое. – Что же? – Письмо. К тому же заказное. Барон жил отшельником: у него не было друзей, которые бы о нем беспокоились, он никогда не получал писем. Письмо, да еще заказное, показалось ему дурным предзнаменованием и пробудило беспокойство. Откуда мог взяться корреспондент, нарушивший его уединение? – Распишитесь вот здесь, господин барон. Барон неохотно расписался. Взял письмо, подождал, пока почтальон скроется за поворотом, походил немного взад и вперед, облокотился на парапет моста и разорвал конверт. В нем лежал листок бумаги в клетку с пометкой сверху от руки: «Тюрьма Санте, Париж». Барон взглянул на подпись: «Арсен Люпен». Весьма озадаченный, он принялся за чтение. Господин барон, в галерее, соединяющей ваши две гостиные, висит чудная картина Филиппа де Шампаня, я от нее в восторге. Ваши Рубенсы тоже вполне в моем вкусе и маленький Ватто тоже. В правой гостиной хорош сервант Людовика XIII, гобелены Бове, столик ампир Жакоба и поставец эпохи Возрождения. В гостиной слева мне мила вся витрина с украшениями и миниатюрами. На этот раз я ограничусь перечисленным и думаю, что пересылка вас не затруднит. Прошу вас тщательно упаковать все и отправить на мое имя с оплаченной доставкой на вокзал Батиньоль через неделю. Если же интересующие меня предметы не поступят вовремя, я займусь перевозкой сам в ночь со среды на четверг, 28 сентября. И тогда уж не ограничусь вышеперечисленным. Приношу свои извинения за доставленные хлопоты и прошу принять изъявление моих самых почтительных чувств. Арсен Люпен P. S. Ни в коем случае не посылайте мне большого Ватто. Хотя вы и заплатили за него в «Отеле де Вант» на аукционе тридцать тысяч франков, это копия. Оригинал сжег Баррас во время оргии в эпоху Директории. Можете проверить по неизданным «Мемуарам» де Гара. Цепь Людовика XV меня тоже не интересует, скорее всего, это тоже подделка. Барон Каорн был вне себя. Он лишился бы покоя из-за любого письма, но получить послание от Арсена Люпена! Усердный читатель газет, барон пристально следил за событиями в преступном мире, и ни один из дьявольских подвигов знаменитого грабителя не прошел для него незамеченным. Он знал, что Люпен был арестован в Америке своим недругом комиссаром Ганимаром, что его судили, с большим трудом доказав вину, и теперь он сидит в тюрьме. Но он знал и другое: от Арсена Люпена можно было ждать чего угодно! Откуда, спрашивается, он знает замок как свои пять пальцев, знает, где висят картины, гобелены, стоит мебель? Замок, в котором никто никогда не бывал?! От такого волосы шевелились на голове. Кто мог рассказать ему, если никто этого не видел?.. Барон поднял глаза и взглянул на грозные стены Малаки, на гранитную скалу, на которой они высились, на глубокую воду, что их окружала, и передернул плечами. Право, ему нечего бояться. Ни один человек в мире не способен проникнуть в святая святых, где хранятся его сокровища. Ни один человек – это понятно. Но Арсен Люпен? Для Арсена Люпена не существует стен, мостов и запоров. Помогут ли самые продуманные меры предосторожности, самые надежные стражи, если он задумал ограбление? В тот же день барон написал в префектуру полиции Руана, приложил письмо Люпена и попросил помощи и защиты. Ответ не заставил себя ждать. Барону сообщили, что вышепоименованный Арсен Люпен в настоящее время находится в тюрьме Санте под надежной охраной, не имеет возможности отправлять корреспонденцию, поэтому полученное сообщение – дело рук какого-то шутника. Логика, здравый смысл и все факты непреложно свидетельствовали об этом. Тем не менее для вящей предосторожности был приглашен эксперт-графолог, который изучил бы письмо. Он исследовал почерк и вынес вердикт: несмотря на «некоторое сходство», нельзя сделать вывод, что это рука Арсена Люпена. «Некоторое сходство»! Барону запомнились только эти слова, внушавшие ледяной ужас. По его мнению, их было достаточно, чтобы в дело вмешалась полиция. Его страхи только возросли. Он без конца перечитывал письмо. «Я займусь перевозкой сам». И дата, от которой стыла кровь: в ночь с 27 на 28 сентября. Барон мучился подозрениями и молчал, не решаясь довериться собственным слугам, так как больше не полагался на их преданность. Вместе с тем он впервые за долгие годы почувствовал необходимость с кем-то поговорить, а то и получить совет. Оставленный без помощи стражами правосудия, он не надеялся защитить себя собственными силами и готовился ехать в Париж, чтобы отыскать какого-нибудь полицейского ветерана и умолять его о поддержке. Прошло два дня, а на третий барон, развернув местную газету «Ревей де Кодбек», вздрогнул от радости. На одной из страниц значилось: Имеем удовольствие сообщить вам, что в нашем городе вот уже три недели пребывает комиссар Ганимар, один из ветеранов службы общественной безопасности. Господин Ганимар стал европейской знаменитостью, арестовав Арсена Люпена, и теперь отдыхает от своих подвигов, занимаясь рыбной ловлей. Ганимар! Вот какой помощник нужен барону! Кто лучше терпеливого опытного Ганимара справится с дерзкими планами Люпена? Барон не колебался ни секунды. Шесть километров, отделявшие замок от Кодбека, он прошел скорым шагом, словно его несла на крыльях сама спасительная надежда. В Кодбеке он всеми правдами и неправдами старался раздобыть адрес знаменитого комиссара, но безуспешно, пока наконец на набережной не обнаружил вывеску газеты «Ревей». Редактор оказался на месте, и барон изложил свою просьбу. Подведя гостя к окну, редактор произнес: – Ищете Ганимара? Вы найдете его среди рыбаков на нашей набережной. Я и сам познакомился с ним там же, причем совершенно случайно, прочитав имя на удочке. Погодите-ка, видите того невысокого старичка под деревьями по ту сторону аллеи? Это он. – В сюртуке и соломенной шляпе? – Именно. Любопытная личность. Слова не вытянешь, до того угрюм. Через пять минут барон уже стоял перед комиссаром, он представился и попытался завязать разговор. Ничего у него не получилось. Тогда он перешел к делу и рассказал все, что произошло. Старичок выслушал барона молча, не сводя глаз с поплавка, потом повернул к нему голову, смерил взглядом с головы до ног и с выражением глубокого сочувствия сказал: – Месье, не в привычках грабителей предупреждать тех, кого они собираются обворовать. Арсен Люпен, в частности, никогда такого не практиковал. – Но, однако же… – Поверьте, месье, заподозри я малейшую опасность, я бы отложил все свои дела ради удовольствия снова повидаться с милейшим Люпеном. Но молодой человек сейчас под замком. – А что, если он сбежит? – Из Санте не сбежишь. – А если он… – Он не лучше других. – А все-таки если… – А все-таки если он сбежит, я снова его поймаю. Пока же спите себе спокойно и не распугивайте моих уклеек. Разговор был окончен. Барон вернулся домой, немного успокоенный уверенностью комиссара Ганимара. Он проверил запоры, последил за слугами и два дня провел почти спокойно, уверяя себя, что испугался химеры. Действительно, комиссар Ганимар прав, грабители никогда не предупреждают об ограблениях. Назначенный срок приближался. Утром в среду, 27 сентября, ничего особенного не случилось. В три часа мальчик принес телеграмму. На вокзале никакой посылки. Приготовьте все к завтрашнему дню. Арсен. Барона вновь охватила паника. Причем до такой степени, что он даже подумал, не выполнить ли требование Арсена Люпена? Но он побежал в Кодбек. Ганимар сидел на складном стуле с удочкой на том же самом месте. Без единого слова барон протянул ему телеграмму.