В голову мне пришла неприятная мысль: — Погоди, так ты что, уже пользовался им? — Нет, но это не имело бы ни малейшего значения. После процесса очистки он снова стерильный. — Шутишь… — Я остановилась, сделала глубокий вдох и сказала, стараясь, чтобы мой голос звучал максимально спокойно: — Это имело бы значение. Биологическое, возможно, и нет, но психологическое — точно. Он только пожал плечами. Я минуту подумала: — Хорошо, я согласна. Но не обещаю, что немедленно помчусь искать, с кем бы переспать. — Конечно, конечно, — закивал Мартин. — Просто в следующий раз, когда это случится естественным образом, ну, ты понимаешь? — Ладно. — Вот и отлично! — Он вручил мне коробку с презервативом и устройство для очистки. — Позвони мне, если будут какие–то вопросы. Я с неохотой взяла в руки его изобретение. Не самое почетное задание, но если посмотреть с точки зрения логики, ничего особенного. Ну, тестирую я какую–то продукцию, что здесь такого? Я собралась уходить, но вспомнила ещё кое–что и обернулась к Мартину: — Слушай, ты когда–нибудь слышал о чем–то, что называется ЗАФО? — Нет, а должен был? — Нет, не бери в голову. Так я забегу завтра за своим прибором? — У меня завтра выходной. Может, встретимся в Парке? Скажем, часа в три? — Идёт, — ответила я. — Можно я спрошу, зачем тебе вообще этот прибор? — Нельзя. — Понятно. До завтра. *** Уровень Конрад Нижний 6. Я вела карт по знакомым коридорам, стараясь не обращать внимания на неприятное ощущение в душе. Я знала здесь каждый кривой поворот, каждый магазинчик, каждую царапину на стенах. Даже закрыв глаза, я могла точно определить, где нахожусь, просто по шуму вокруг и эху от стен. Я завернула за угол и оказалась в Ремесленном ряду. Здесь работали лучшие городские мастера, но на стенах не было ни ярких надписей, ни объявлений. У них не было необходимости завлекать покупателей — их бизнес держался на давно заслуженной репутации. Припарковавшись перед отсеком CD6–3028, я слезла с карта и в нерешительности остановилась перед дверью. Поддавшись минутной трусости, я повернула было назад, но тут же взяла себя в руки и позвонила в звонок. Дверь открыл мужчина с обветренным лицом, аккуратно подстриженной бородкой, в белой круглой шапочке–такии на голове. Минуту он спокойно смотрел на меня, потом вопросительно хмыкнул. — Добрый вечер, отец, — сказала я по–арабски. — У тебя проблемы? — Нет. — Тебе нужны деньги? — Нет, отец. Я сейчас вполне независима. Он нахмурился: — Тогда почему ты здесь? — Разве не может дочь навестить отца просто так, чтобы показать ему своё уважение? — Не мели чушь, — отец перешел на английский. — Что тебе нужно? — Мне бы нужно позаимствовать кое–какое сварочное оборудование. — Интересно. — Отец оставил дверь открытой и ушел в глубь мастерской. Другого приглашения я и не ожидала. За прошедшие годы здесь почти ничего не изменилось. В отцовской мастерской с пожароустойчивыми стенами было всё так же тесно и душно. На стенах были аккуратно развешаны инструменты. Один угол комнаты занимал рабочий стол, рядом висела коллекция сварочных масок. — Проходи, — пригласил отец, и я последовала за ним в жилую часть через дверь в задней стене мастерской. После моей конуры крохотная гостиная казалась просто–таки царскими покоями. Помещение включало два спальных отсека вдоль стены — обычное дело для небогатых артемидян. Не так роскошно, как спальня, но уединение гарантировано. Что хорошо. Я выросла в этом доме и знала, что можно делать в таком отсеке. У отца был кухонный уголок с настоящей плитой, где горел настоящий огонь. Одно из преимуществ житья в помещении, специально оборудованном против пожаров. Это куда лучше, чем микроволновка. Хотя, если вы думаете, что наличие настоящей плиты означает вкусную еду, вы ошибаетесь. Отец старался как мог, но «месиво» — оно месиво и есть. Готовя из водорослей, особо не развернешься. Одна вещь в комнате оказалась мне незнакомой. Вдоль задней стены от пола до потолка шла метровой ширины полоса металла. Причем шла не вертикально, а под углом. Навскидку я предположила, что угол составлял от двадцати до тридцати градусов. Я указала на новшество: — А это что ещё за хрень? Отец мельком глянул на металлическую полосу: — Это одна штука, которую я давно обдумывал. — Для чего это нужно? — Сообрази сама. Черт, если бы мне давали жетон каждый раз, когда я слышала от него эту фразу… От него никогда нельзя было добиться прямого ответа — всё должно было служить обучающим примером. Отец скрестил руки на груди, наблюдая за мной, как делал это сотни раз в прошлом, задавая мне разные загадки. Я подошла к стене и потрогала металл. Держится крепко, само собой, отец никогда ничего не делал спустя рукава: — Листовой алюминий два миллиметра толщиной? — Правильно. — Значит, ему не нужно выдерживать боковую нагрузку.. Я провела пальцем по линии соединения металла со стеной и почувствовала крохотные бугорки под пальцами через каждые двадцать сантиметров: — Точечная сварка? Вроде ты обычно так не делаешь… Он пожал плечами: — Не знаю, может, это была глупая мысль. Я пока ещё не решил. Наверху, в нескольких сантиметрах от потолка, к металлу были приварены два крюка: — Ты собираешься что–то сюда повесить? — Правильно. Но что? Я обвела взглядом металлическую полосу: — Секрет в странном угле наклона… у тебя есть угломер? — Я подскажу, чтобы зря не возиться, — сказал отец. — Угол отклонения от вертикали составляет двадцать два и девять десятых градуса. — Ага… — я задумалась, — Артемида находится на долготе двадцать два и девять десятых… Ясно. Я поняла, зачем эта штука. Я повернулась к отцу: — Это для молитвы. — Верно, — ответил он. — Я называю это «молельная стена».