Боб встал перед дверью: — Обычно мы дали бы помещению остыть, перед тем, как войти туда, но в данном случае мы не можем этого сделать. Процесс производства стекла включает реакцию кремния с кислородом, поэтому в помещении находятся баки со сжатым кислородом[11]. Если они взорвутся, стены помещения удержат взрыв внутри, но у людей в убежище не будет ни единого шанса. Если мы откроем дверь, в помещение проникнет кислород и всё тут же рванет. Боб отогнал всех от двери, чтобы расчистить площадку прямо перед входом: — Нужна вакуумная палатка, полностью перекрывающая доступ воздуха к двери. Внутри палатки нужно установить надувной гофрированный тоннель для прохода. Нам понадобится четыре человека для спасательных работ. Хорошо обученная пожарная бригада немедленно приступила к монтажу палатки. Сперва они поставили кубический каркас из полых трубок, потом приклеили пластик к стене вокруг двери, натянули его на каркас и наглухо заклеили, оставив только заднюю сторону открытой для прохода. Потом они протянули в палатку гофрированный тоннель, что было совсем не просто сделать — в отличие от самодельной палатки, надувные тоннели–переходники изготавливаются так, чтобы выдерживать высокое давление. Они сделаны из тяжёлого толстого пластика и предназначены для эвакуации людей в условиях абсолютного вакуума. В данной ситуации это было, пожалуй, чересчур, но другим оборудованием мы не располагали. Палатка была не очень большая и переходник занял почти все место внутри. Поэтому Боб выбрал самых низкорослых из волонтёров: — Сара, Джаз, Арун и Марси, одевайтесь. Мы четверо вышли вперед. Остальные помогли нам нацепить баллоны с воздухом на спину, надеть противогазы и очки. Мы все по очереди проверили снаряжение и подняли большие пальцы — всё нормально. В маленькой палатке было тесно. Боб принес и поставил у входа металлический баллон: — Воздушное убежище находится у западной стены. Внутри четырнадцать человек. — Четырнадцать человек, понятно, — подтвердила Сара. Сара — лицензированный мастер РБП, и у неё больше всего практического опыта, так что она была назначена руководителем нашей группы. Остальные волонтёры заклеили створки палатки, оставив только маленькое отверстие в одном углу. Сара повернула вентиль на баллоне, и углекислый газ начал облаком заполнять палатку. Избавляться от кислорода — занятие нудное и непростое, но нам и не нужно было вытеснить из палатки весь кислород до единого атома, просто уменьшить процентное содержание до минимума. Через минуту Сара завернула вентиль, и волонтёры, оставшиеся снаружи, заклеили последний угол палатки. Сара потрогала дверь: — Горячая. Нам предстояло открыть дверь в помещение, которое каждую минуту могло взорваться. От кислорода в атмосфере мы избавились, но ситуация всё равно была нервная. Сара набрала код доступа пожарной команды на панели, вмонтированной в дверь. Да, в подобных случаях нужен специальный код. При сигнале пожарной тревоги все двери и вентиляционные отверстия автоматически запираются наглухо. Люди внутри не могут покинуть помещение, им нужно укрыться в специальном воздушном убежище — или они погибнут. Подобный подход может показаться жестоким, но на самом деле это не так. Пожар, распространяющийся по городу, — это куда страшнее, чем смерть нескольких человек в закрытом помещении, В Артемиде с пожарной безопасностью не шутят. Сара набрала код, дверь открылась, и жар хлынул в палатку. Я вся покрылась потом. — Господи, — сказал Арун. Помещение фабрики было заполнено дымом, раскалённые углы стен ещё светились красным. При попадании кислорода в помещение всё вспыхнуло бы заново. У дальней стены смутно виднелись очертания большого воздушного убежища. Сара не теряла времени: — Джаз, мы с тобой впереди. Арун и Марси, вы оставайтесь здесь и придерживайте задник переходника. Мы с Сарой взялись за передние края переходного тоннеля, Арун и Марси подняли его сзади. Сара двинулась вперед, я старалась держаться вровень с ней. Гофрированная труба переходника начала вытягиваться позади нас, но Арун и Марси удерживали задний край на месте. Я не спец по выплавке стекла, но знаю, что процесс включает в себя реакцию кремния с кислородом, в результате которой выделяется большое количество тепла. Поэтому для этого производства необходимо огнеупорное помещение. Почему мы не используем песок, как на Земле? Потому что на Луне нет песка. Точнее, его очень мало, совершенно недостаточно для промышленных нужд. Но благодаря производству алюминия, у нас полно кремния и кислорода, и мы можем производить сколько угодно стекла. Вот только процесс куда сложнее, чем на Земле. Камера сгорания, где происходит основная реакция, находилась прямо перед нами, и чтобы добраться до людей в убежище, нам нужно было протащить трубу переходника прямо рядом с ней. — Стенки наверняка ещё раскалённые, — сказала я Саре. Она кивнула, и мы обошли камеру по широкой дуге. Нам совсем не хотелось проплавить дыру в трубе переходника. Наконец мы добрались до круглого люка, ведущего в убежище и я постучала в маленькое круглое окно. В окошке появилось покрытое гарью лицо мужчины со слезящимися глазами. Скорее всего, это был бригадир смены, который зашел в убежище последним. Он поднял большой палец вверх, показывая, что всё в порядке, я ответила тем же. Мы с Сарой зашли внутрь трубы–переходника и закрепили кольцевой переходник вокруг шлюзовой двери. Это как раз несложно, труба–переходник сделана специально в расчете на подобные ситуации. Арун и Марси, по–прежнему находившиеся в палатке, в свою очередь приложили дальний конец трубы к пластику и закрепили его на месте. Мы создали тоннель — выход для рабочих, находившихся в убежище, но на данную минуту он ещё был заполнен непригодным для дыхания воздухом из сгоревшего помещения. — Готовы к продувке? — крикнула Сара. — Всё готово! — отозвался Арун. Находящиеся снаружи волонтёры прорезали в палатке отверстие, и дым из переходника устремился в коридор, но у команды уже были наготове вентиляторы и фильтры, чтобы не дать ядовитому воздуху распространиться дальше. — Палатка открыта! Продувайте! — закричал нам Арун. Мы с Сарой взглянули друг на друга, чтобы убедиться, что всё готово, и одновременно открыли вентили на своих кислородных баллонах. Вырывающийся из баллонов газ погнал остатки дыма по тоннелю и в коридор. Вскоре тоннель заполнился пригодной для дыхания атмосферой. А на уровне Верхний Конрад 12 ещё много дней будет попахивать гарью. Мы попробовали вдохнуть и обе закашлялись, но всё было не так уж плохо. Достаточно и того, что воздух уже не был токсичен. Убедившись, что воздух пригоден для дыхания и с рабочими ничего не случится, Сара повернула рукоять двери убежища. Надо отдать им должное, рабочие покидали убежище по очереди, быстро и организованно. Мое уважение к Квинслендской фабрике возросло: они явно хорошо обучили своих сотрудников, как действовать при чрезвычайной ситуации. — Первый, второй, третий. — Сара считала выходящих людей. Я, со своей стороны, тоже вела подсчет, чтобы никого не пропустить. Когда Сара насчитала четырнадцать человек, я выкрикнула: — Четырнадцать! Подтверждаю! Сара заглянула в убежище: — Людей нет! — Людей нет! — откликнулась я. Мы с Сарой направились к выходу из тоннеля вслед за тяжёло дышащими, кашляющими рабочими. — Отличная работа, — похвалил Боб. Остальные волонтёры надевали кислородные маски на пострадавших рабочих. — Джаз, у нас трое пострадавших с ожогами второй степени, — сказал Боб. — Отвези их к доку Рассел. Остальные, уберите палатку и переходник в помещение фабрики и закройте противопожарную дверь. Второй раз за этот день мне на моём «Триггере» пришлось исполнять роль «Скорой помощи». Кислородные баллоны так и не взорвались, но помещение Квинслендской фабрики выгорело дотла. Жаль — они–то как раз всегда относились к пожарной безопасности серьёзно. За ними не числилось ни единого нарушения. Просто не повезло, это бывает. А теперь им придется отстраиваться заново. Но их регулярные пожарные тренировки и отлично работающее убежище спасли много жизней. Фабрику можно построить заново, а вот людские жизни не вернешь. Так что они всё равно остались в выигрыше. Вечером я завернула в свою любимую пивнушку: паб Хартнелла. Я уселась на привычное место — второе с конца бара. На первом раньше обычно сидел Дейл, но это всё в прошлом. «Хартнелл» — та ещё дыра. Музыки нет, танцплощадки нет. Это просто барная стойка и несколько столов на кривых ножках. Единственной уступкой общественному мнению была шумопоглощающая пена на стенах. Билли отлично знал, что нужно посетителям его бара: выпивка и чтобы было спокойно. Сексом здесь и не пахло. В «Хартнелле» никто ни к кому не приставал. Те, кому хотелось найти партнера по–быстрому, направлялись в ночные клубы Олдрина. В «Хартнелл» ходили пить. Любой напиток по вашему выбору, ежели выберете пиво. Я предпочитала «Хартнелл» по нескольким причинам. Билли был приятный бармен, а главное — от моей конуры идти недалеко. — Привет, детка, — встретил меня Билли. — Я слышал, ты сегодня как следует поработала на пожаре. — Да, горела Квинслендская стеклянная фабрика. Я маленькая, так что попала в спасательную бригаду. Фабрике конец, но мы всех спасли. — Отлично, тогда первый за мой счет, — Билли налил мне моего любимого немецкого восстановленного[12]пива. Туристы жалуются, что вкус у него дерьмовый, но я никогда в жизни ничего другого не пила, так что мне нормально. Когда–нибудь придется купить себе банку настоящего немецкого пива, чтобы понять, чего же я лишена. Билли поставил передо мной бокал: — Общество благодарит тебя за твою службу, детка. — А что, я не откажусь. — Я схватила пиво и сделала большой глоток свежей холодной жидкости. — Спасибо! Билли кивнул и пошел обслуживать другого посетителя в конце бара. Я открыла сетевой браузер на Гизмо и задала поиск слова «ЗАФО». Гизмо предложил вариант с сокращенным испанским «zafar» — «отпускать». Но я что–то сомневалась, что мистер Чжин из Гонконга привез с собой что–то, названное по–испански. К тому же, заглавные буквы наводили на мысль, что это может быть аббревиатура. Но что она означает? Что бы это ни было, я не нашла никаких упоминаний в Сети, что определенно означало какую–то тайну. Теперь мне всерьёз захотелось выяснить, что же это была за коробка. Ну да, ну да, я страдаю от неуемного любопытства. Но в данный момент зацепок никаких не было, так что я мысленно отложила эту проблему на потом. Есть у меня дурная привычка постоянно проверять свой банковский баланс, как будто чем чаще на него смотришь, тем быстрее он растёт. Но очередной взгляд на экран только расстроил меня: БАЛАНС: 11916 g. Всего–навсего около 2,5% от заветной цифры 426 022 жетона. Это то, что я хотела. То, в чём я нуждалась. Важнее этих денег не было ничего на свете. Если бы мне удалось, наконец, вступить в эту чертову Гильдию РБП, мои доходы прилично выросли бы. За экскурсии платят большие деньги. Восемь туристов, 1500 g с каждого — вот уже 12 000 за тур. Точнее, 10 800 после уплаты Гильдии полагающихся им 10%. В неделю можно провести две экскурсии, больше Гильдия не разрешает: их всерьёз беспокоит уровень облучения, которому подвергаются их сотрудники на поверхности. Я бы зарабатывала больше 85 000 жетонов в месяц только на экскурсиях. К тому же, я бы постаралась получить работу по обработке грузовых зондов. Это специалисты РБП, которые доставляют капсулы к Грузовому шлюзу и разгружают их. И тогда у меня был бы доступ к грузам прежде, чем Накоши проведет инспекцию. Я могла бы протащить контрабанду сразу или отложить в сторонку и тихонько выбраться на поверхность ночью, чтобы забрать груз. Там уже можно было бы прикинуть, какой вариант лучше работает, но в любом случае я могла бы больше не платить Накоши. Я бы продолжала жить в нищенских условиях, пока не скопила бы нужную сумму. А если судить по моим обычным расходам, мне понадобилось бы полгода. Может, даже месяцев пять.