На стене появилась длинная трещина, которой не было несколько дней назад. Он прошел по периметру и заметил, что она была не единственной. На фризе одной из маленьких полукруглых апсид раскрошился орнамент. Местами белая штукатурка вздыбилась, а то и вовсе отвалилась. Что тревожило еще больше, сама стена из прямой стала как бы немного выпуклой, словно неведомая сила распирала древнее здание изнутри. Когда после своего осмотра он вернулся к подножию высокого крытого крыльца, то увидел офицера в парадной форме, который спускался вниз по лестнице. — Батюшка, а когда храм откроют? — Вежливо поинтересовался тот. — А объявление для кого повешено? — Мне с настоятелем, отцом Алексием, побеседовать необходимо. — Преставился наш отец Алексий. — Как? — В ДТП. Николай выражает соболезнования. Молодой батюшка отвечает, что на всё воля Божья, прощается с Точкиным и спешит куда-то дальше по своим богоугодным делам. Николай спускается по тропинке в парк. У подножья горки с храмом стоит ажурная сказочная карета, запряженная тремя оленями: один из них — натуральной величины, а двое других — почему-то совсем крохотные. Столбы и опиленные деревья перемигиваются между собой огоньками развешанных на них гирлянд. Небольшой по площади, на то и детский, парк расположен в низине между двух холмов на месте исторического болота. На каждом из холмов стоит по храму. Анастасия Римлянка на другой стороне парка, рядом с детской библиотекой, была возведена псковичами в XV веке по обету для избавления от мора, и почти ровесница Василия на Горке. В Новое время к ней пристроили невысокую колоколенку со шпилем. Не спеша Николай прошел по дорожке мимо законсервированной на зиму детской карусели и закрытого киоска с попкорном и нырнул под светящуюся арку. За аркой его обогнал серьезный молодой мужчина в пальто с дипломатом. Приближался утренний час пик. Людей вокруг становилось всё больше. Он достал телефон, посмотрел время и пошел к остановке. В автобусе Точкин пролез к запотевшему окну, извинился перед одним студентом, которому наступил сначала на левую ногу, потом на правую, и другим, которого ткнул локтем под ребра, и снова вытащил телефон. «ВКонтакте» он почти сразу нашел пост о чудовищной автокатастрофе. В комментариях писали, что накануне в семь часов утра настоятель отец Алексий, по обычному своему распорядку, припарковал машину напротив памятника княгине Ольге и пошел в храм готовиться к службе. Вошел внутрь, но тут же выбежал вон, запер дверь и сел обратно в машину. Всё это запечатлела веб-камера с крыши главпочтамта на Октябрьской площади. По камере было видно, что старенькая «Ауди» начала разгоняться уже на кольце. С круга батюшка свернул на улицу Советскую. За двадцать секунд автомобиль пролетел полкилометра до палат Меньшикова и там врезался в одну из припаркованных у тротуара машин. К посту «ВКонтакте» была прикреплена фотография. Словно пожилой ангел, по неосторожности падший с небес, священник висел ногами в паре метров от земли на суку старого тополя. Черную рясу как парус раздувал ветер. Обломок дерева, который проткнул водителя насквозь, торчал из груди. Версии звучали разные, вплоть до самоубийства: мол, ремень батюшка не пристегнул нарочно. Звонить Алексий перед смертью никому не мог, потому что мобильным не пользовался и даже прихожан своих, о чем написала какая-то женщина, ругал за «глядение в бесово око». Точкин долистал комментарии и поспешно спрятал телефон в карман. Голос в динамике как раз объявил его остановку. Дома перед подъездом его уже ждали. — Михаил Федорович Порфирьев, дежурный следователь, — представился визитер в кожаной куртке фасона 90-х годов. Лет следователю было под шестьдесят. С седыми усами и волосами только местами с проседью, сложения он был вроде бы неполного, но из-под куртки выпирал непропорционально большой живот. — Лейтенант Точкин. Очень приятно. — Наслышан. Да-а... — Полицейский протянул ему руку. Этим «да-а…», как вскоре убедился Точкин, Михаил Федорович заканчивал каждую вторую фразу. Манерой держаться, да и внешностью тоже, он мог бы напомнить Николаю другого служителя закона — дядю Лешу, покойного тети Зининого мужа, будь он знаком с последним. Увидав в квартире котов, Порфирьев воскликнул: — У меня тоже кот черный! Васькой зовут. А ваших как? После того, как Точкин ответил, следователь завел увлекательный рассказ про своего черныша: как тот научился сам открывать двери, комод и, более того, шкаф-купе, — Обои дерет, мебель, занавески, — начал перечислять Порфирьев. — Один раз даже окно разбил. Но что ему сделаешь, это же Васька. Да-а… А где кот вашего соседа? — Неожиданно спросил он. — Какого соседа? — Удивился Николай. — Погибшего, — дежурный следователь назвал фамилию и номер соседней квартиры. — В кладовке у него обнаружили распечатанный пакет с древесным наполнителем для кошачьего туалета. — Странно. Не было у них кота. — Там вообще много странного. В кладовке то есть, — пояснил Порфирьев, перед этим выдержавший эффектную паузу. — Кость, например, лучевая человеческая, возрастом не менее пяти лет. В газетку была завернута. А еще бутыль воды пятилитровая. С частицами мертвых тканей. Тоже человеческих. — Чай будете? У меня только травяной, правда. Гость поблагодарил хозяина и отказался. Он засунул сначала одну, потом другую руку в портфель из коричневого кожзама и принялся внутри перебирать его содержимое. Потом наконец попросил: — Ручку не одолжите? Николай выудил ручку из кармана кителя и вручил Михаилу Федоровичу. Тот переставил свой портфель с табурета на пол, сам уселся за кухонный стол и положил перед собой лист бумаги: — Ольга Соловьева, одногруппница, утверждает, что в квартире она находилась с 22:00 до примерно 23:30. По ее словам, в интимную близость они не вступали, но наш эксперт говорит, что перед смертью у погибшего случился половой акт, или что-то вроде, — одной правой рукой Порфирьев изобразил движение торопливого лыжника. — Вы не знаете, после Соловьевой к нему кто-нибудь заходил? — Никто. — Он не курил? — И не пил, — уверенно заявил Точкин. — Заблуждаетесь, — перед тем, как продолжить, Порфирьев расстегнул свою тесную кожаную куртку и с облегчением выдохнул. Под курткой он носил вязаный джемпер. — В комнате, где начался пожар, нашли пустую бутылку из-под игристого вина. Полусладкого. Анализ показал полтора промилле. Под дверью часто подслушиваете? Николай смутился до того, что даже порозовел лицом: — Случайно так вышло. — Новый год в одиночестве встречать любите? — Я в последние разы у капитана Андрея Любимова праздновал, — ответил Точкин и объяснил, что Любимов — его друг и однополчанин. — Но именно на этот Новый год почему-то остались дома. Не пригласил он вас, получается? — Они с супругой в круиз праздничный уплыли: Таллинн — Стокгольм. — Обеспеченный капитан. Да-а... — А он снабженцем в дивизии работает, — объяснил Николай. Порфирьев сделал пометку на своем листке. — Вы меня в поджоге с целью убийства подозреваете? — Спросил в лоб Точкин. — Ну что вы, Господи! Мы в этом вообще никого не подозреваем! В легких дыма практически не было. Это значит, что он умер еще до пожара. — А от цего? — Вдруг заволновался Николай, так что даже прицокнул. — Да черт его знает. Наш Некролаев ничего не говорит толком. Бабушка вот, а теперь внук. Да-а... — Некролаев? — Наш судмедэксперт. По паспорту он — Николаев, — стал объяснять Михаил Федорович. — Но один следователь в протоколе его фамилию однажды с двумя ошибками написал. Другой увидел, посмеялся, так и прижилось. А он обижается. Порфирьев обернулся к кухонному окну. Несколько галок расселись на тополе. Соседка в пятиэтажке напротив вытряхивала половик с балкона. Напоследок еще раз предложив ему чаю, Точкин попрощался с гостем, нацепил перчатки, взял швабру, собрал тряпки, налил в ванной ведро теплой воды и пошел убираться в дом напротив. Когда он вернулся к себе в квартиру, снаружи уже было темно. Он выпил две кружки травяного чая, достал смартфон и продолжил начатые еще с вечера изыскания. Здания-архивы и здания-библиотеки предлагали свои услуги, но попытка найти сайт с собранием краевых источников закончилась ничем. Опубликованная часть многотомного Псковского областного словаря заканчивалась в сети на шестнадцатом томе: «Косулька — Лерка». Поисковая система на фамилию «Малиновский» в сочетании с «Псковом» выдала только череду профилей «ВКонтакте» и в «Фейсбуке» (запрещенная в РФ соцсеть; принадлежит компании Meta, которая признана в РФ экстремистской и запрещена). Николай открыл «Википедию». Кроме известного маршала Малиновского, среди носителей фамилии было несколько спортсменов, врачей, художников. Конечно, не обошлось и без ученых. Историком среди них был, правда, только один. Алексей Федорович Малиновский, современник Карамзина, служил архивариусом в Коллегии иностранных дел и участвовал в переводе и первом издании «Слова о полку Игореве». Точкин прошелся глазами по его библиографии и уже почти без надежды выяснить что-либо про неведомые записи, о которых услышал на кладбище, открыл и начал читать статью про польского археографа Миколая Малиновского. Тут на кухне раздался шорох. Николай решил, что ненароком закрыл там Ворона. Тот с детства имел привычку как нарочно остаться за какой-нибудь запертой дверью, чтобы потом начать скрестись в самый неподходящий момент. Пока Николай сидел с телефоном на диване, второй кот, Уголек, устроился у него на коленях. Чтобы заглянуть на шкаф, ему приходится переложить сонного кота на покрывало. Ворон лежит на своем обычном месте наверху, но не спит и беспокойно озирается по сторонам. Шум потревожил и его. Стоит Точкину сесть, как он тут же вздрагивает от резкого звука. Николай встает с дивана, решительно идет на кухню и открывает там ящики один за другим, заглядывает в духовку и даже в холодильник. После кухни он осмотрел совмещенный санузел и уже собрался вернуться на диван, но остановился в прямоугольной арке между прихожей и комнатой. Его внимание привлек Ворон на шкафу. То ли от страха, то ли от злости кот распушился как меховой шар, вытянул голову и смотрит в арку. Кот шипит. Николай резко оборачивается и успевает заметить, как в кухню скользнула чья-то тень. Он заходит туда и включает свет. Никого нет, но тюль на окне колышется, хотя воздух в квартире — неподвижный и душный от батарей. Топят по-зимнему, несмотря на затянувшуюся оттепель. Книга 2. Глава 3. Ногти В овечьем полушубке, с пуховым платком на голове и с тряпичным узелком в руках, стоявшая перед подъездом старушка была похожа на выходицу из русской народной сказки, и, хотя на ногах у нее более уместно смотрелись бы лапти, даже анахроничные резиновые сапоги не меняли этого впечатления. Николай приметил ее из окна лестничной клетки дома напротив, где мыл полы. Странница изучала панель домофона.