— Сам. Он с самого начала себя необычно вел. Крест зачем-то снял, богохульствовал. В допрос встрял сержант: — Зачем вы сюда полезли вообще?! Объект аварийный! От кого, по-вашему, холм загородили?! Точкин в ответ виновато пожал плечами. — Документы предъявите, — снова подал голос следователь. Он принял из рук Николая военный билет, пролистал его и вернул с выражением сочувствия на лице. — О женском трупе что можете сообщить? — Ничего. — Из города в ближайшие дни уезжать не собираетесь? — Никак нет. Когда молодой лейтенант в штатском подошел к трупу, чтобы провести первичный осмотр, челюсти ведьмы на его глазах вдруг разомкнулись сами собой. Полицейский отпрянул. Прозвучало несколько слов, которые никто из присутствующих не смог разобрать. Начальник патруля сделал глубокий вздох, вытащил из-за пояса рацию и вызвал неотложку. Скоро Николай услышал сирену второй по счету реанимационной машины. Прибывший медик лет сорока посмотрел на обугленные останки и перевел возмущенный взгляд на полицейских: — Вы издеваетесь? Нам заниматься сейчас, по-вашему, нечем больше? — Она говорила, — пролепетал следователь. Ему поддакнула рыжеволосая курсантка. Доктор покачал головой, присел на корточки и аккуратно взял в руку тоненькое запястье с обгорелой кожей. Конечность была холодной. Пульс отсутствовал. — Что и требовалось доказать, — четверо полицейских не спускали с него испуганных глаз. — Это невозможно. Она мертва. — Отвити крест, — раздался вдруг отчетливый шепот. Врач отбросил ведьмину руку и, как стоял на корточках, отпрыгнул вбок. Нервно хихикнула рыжеволосая стажерка, мужчины вжали головы в плечи. Врач достал из чемоданчика стетоскоп и приложил его к коже под почти незаметным холмиком левой груди. — Мертва, — вторично подтвердил он и поднялся с колен. — Забирайте, забирайте, — осмелел сержант. — Там разберетесь. В итоге странную находку переместили на носилки, закрыли наглухо простыней и погрузили в реанимационный фургон. Точкин пожелал полицейским хорошего дня, и, только когда выбрался в парк, вспомнил о том, что листок с именами вещих женок остался в развалинах, если только кто-нибудь не подобрал его. На всякий случай он проверил карманы шинели. В одном лежало заклятие для поимки ведьм. Из другого вместе с мобильником он вытащил, к своему изумлению, визитку ворожеи Наталии Заболотской, которую ночью дал ему профессор Эхт и которую он выбросил своей же рукой. Николай поглядел по сторонам, но не увидел урны и сунул фиолетовую визитку с вензелями обратно в шинель. Архип Иванович не отвечал. После второй безуспешной попытки дозвониться до него Николай набрал сообщение: «Операция переносится на ночь. Утратил имена женщин. Пришлите СМС. Обнимаю и…» — Последнее слово он несколько раз напечатал и потом стер, и в конце концов решил закончить фразу этим многозначительным многоточием. Пока писал текст, он так разволновался, что из-под фуражки с красным околышем на щеку ему скатилась капелька пота. По дороге к автобусу Николай зашел в лавку при церкви Архангелов Михаила и Гавриила с Городца и приобрел плошку благоуханной «Святой ночи». Особого выбора не было, да и продавщица с благоюродивой улыбкой на некрасивом лице не задавала вопросов. Вспомнив инструкцию Архипа Ивановича, вместе с ладаном он купил простенькую домашнюю лампадку «с паучком», для которой не нужен уголь. Выбравшись на своей остановке на Завеличье, он перешел проспект и достал телефон. От Архипа Ивановича ничего не было. Аппарат предупреждал, что заряда осталось девять процентов. Путь домой лежал через несколько дворов хрущевок. Не глядя по сторонам, Точкин шел и чувствовал, как с каждым шагом нарастает его беспокойство. На середине дороги он остановился снова проверить мобильный, который успел разрядиться еще на два пункта, потом поднял глаза и с непониманием заозирался. Местность вокруг была незнакомой. АГНИЯ парикмахерская дамская — Прочел Николай на торце ближайшей пятиэтажки, где по внутреннему ощущению должен был быть круглосуточный алкогольный. В незнакомом дворе на детской площадке стояла странная карусель в виде подсолнуха. Он заблудился в районе, где вырос и прожил всю жизнь. Над вывеской парикмахерской была табличка: «ул. Народная, 43». Улица и номер дома показались ему знакомым. Он достал из кармана визитную карточку знахарки Наталии Заболотской, посмотрел на ней адрес и понял, что не ошибся. Не переставая удивляться, Точкин вышел на главную улицу, свернул во дворы за гигантской продуктовой «Пчелкой» и метров через триста опять уперся в Народную, 43, хотя проклятый дом, по его расчетам, должен был остаться позади. Он вытащил из-под шинели волшебный образок и пристально поглядел на древний лик святого Никиты. Для надежности крепко зажмурил глаза, но, когда раскрыл их снова, всё было по-прежнему. На застекленный балкон четвертого этажа в это время вышла женщина за пятьдесят с пышной, похожей на парик, прической и закурила. Внизу она заметила Николая и громко обратилась к нему: — Вы ко мне?! Заходите! Лейтенант вытер ноги о решетку перед подъездом и поднялся по лестнице. Когда он нажал кнопку звонка, сквозь заливистый лай из квартиры мужским голосом раздалось: «Войдите!» Собака с огромными стоячими ушами, выбежавшая к порогу встречать Точкина, с виду немного напоминала маленькую и пухлую немецкую овчарку. Виляя хвостом, она принялась навязчиво обнюхивать гостю брюки. — Фу! — Прикрикнула Наталия, выходя с балкона. — От меня котами пахнет, — заступился Николай и погладил собаку по голове. Та тотчас полезла обниматься. Хозяйка за противоблошиный ошейник стащила свою питомицу с груди Николая и мягким пинком отправила в комнату. Из прихожей Николай успел мельком заглянуть в хрущевскую кухоньку. Там он заметил двоих молодых мужчин, одетых чересчур, как показалось ему, по-домашнему. На холодильнике стоял микроскопический телевизор и показывал что-то спортивное. Никто из двоих не обернулся на посетителя. — Прием — 500 рублей, — назвала тариф чародейка, — всё включено. В салоне «Козла» Архип Иванович со страдальческой миной и словами: «В запас», — выдал Николаю стопку банкнот. Деньги Точкин спрятал в кителе и сейчас расстегнул шинель, достал пачку и вытащил из нее бордовую пятисотенную, которая перекочевала в карман хозяйкиного домашнего платья. Знахарка изучающе посмотрела ему в лицо и вдруг скомандовала: — Обернитесь! Точкин сделал, как сказала Наталия, и через секунду она протянула ему через плечо и продемонстрировала ржавую швейную иголку, которую вытащила из воротника кителя. — Игла приворотная! Узор обоев в прихожей закружился в глазах. Он рухнул на тумбу для обуви и закрыл руками лицо. — Воды принести? — Засуетилась хозяйка. Николай, не отрывая ладоней от лица, помотал головой. — К кому приворот был сделан? Поди, к старухе какой? — К старику! — Всхлипнул Точкин. — Ахти тошненько! — Наталия всплеснула руками. — Да вы не больно-то переживайте! Что б там ни было, не по вашей то воле. Бог простит! — Не было ничего, — прошептал он. Когда с утра Николай прощался в машине со своим обольстителем, то надолго задержал сухую старческую ладонь в своей, а после собрался с духом, неловко приобнял его другой рукой и попытался поцеловать в губы. Колдуну хватило порядочности отстраниться: «Обожди, Коленька. Как ведьм изловим, тогда и намилуемся». «А я еще в кино хотел предложить сходить, — смущенно пробормотал тогда Точкин, — в «Октябре» новые залы хорошие, со стереоэффектом, я сам еще не был». Архип Иванович ласково пригладил лейтенанту погоны на плечах и отворил пассажирскую дверь. «Сходим, сходим, — пообещал он, прощаясь, — и в кино, и в цирк на скоморохов». Николай вспоминал об этом сейчас и от стыда не мог заставить себя открыть глаза. Хозяйка продолжала возмущаться: — Ну и срам! Это ж кому сказать! — Не надо никому говорить, если можно, — взмолился Точкин. — Либо Михална приворот делала, либо Татьяна из Солоново. Таисия Петровна тоже могла бы, но не стала бы, у нее совесть есть, — Наталия поднесла к глазам ржавую иголку. — Нет, точно Татьяна. — Не Татьяна. Знахарка с пышной прической вопросительно посмотрела на Точкина. — Архипа Ивановича это работа, я точно знаю, — сказал Николай. — Архипа? Из «Красной Руси»? — Вы тоже из тех мест? Когда я имя прочитал на визитке, то еще подумал: вы это, или не вы. Мария Егоровна — наша общая знакомая. Мы с ней соседи хорошие были, — начал рассказывать Точкин, поднявшись со скамьи в прихожей. — А этого Архипа мне товарищ из дивизии насоветовал. Под Новый год в «Красную Русь» я к нему возил Ивана, внука Марии Егоровны, когда он болеть начал. Вместо того чтобы вылечить, Архип дал ему заговоренную ладанку, хотел убить. А вчера и ко мне в гости заявился. — Говорят, что его в усадьбе пожгли наши же мужики, из Болот. Давно уже собирались. Двух человек в Болотах он извел, отца с сыном. От Вероники, подруги моей, мужа отвадил: всю жизнь они вместе прожили, пока одна баба в соседней деревне не решила его колдовством заполучить. Потом врала всем, что еще в школе они встречались. А в советское время вот что еще было: заказ Архипу поступил на особое зелье, для него нужно было молоко покойницы. Он знал, что у нас в Болотах кормящая мать живет, Аленка, Царство Небесное. Пришел с топором к ней днем, когда в поле все были, обухом по затылку дал и нацедил. — А милиция? — Что милиция?! Из города следователи только раз приезжали, и сразу замялось оно как-то, дело это: то ли деньгами Архип подсобил им, то ли еще что. То же самое было, когда он мужиков колхозных на Семена Михалыча, тети Маши мужа, натравил. Знали, кто зачинщик, но никто ничего сделать не мог с ним. Вот и сейчас выжил как-то в этом пожаре. Жалко, что не сгорел он заживо, пусть и грех так думать. Хотя про него не грех. — Кроме Архипа, в усадьбе и другие люди жили, — с упреком сказал Точкин. — Там не люди — там ужас! — Иван — тоже его рук дело?