— А я как раз по этому поводу и пожаловал. Простите, что без звонка, но вы почему-то — вне доступа. — Разрядился, наверное. Совсем забыл про него, — Точкин сунул руку за телефоном в карман шинели и убедился, что тот действительно выключен. В комнате у себя в квартире он тут же воткнул мобильный в зарядку. Было два пропущенных с незнакомого номера (Велесов), два — от Андрея Любимова и целых четыре — от Архипа Ивановича. Все звонки от колдуна были вчерашним вечером. Отчаявшись дозвониться, в 23:37 он отправил СМС: «Evfrosinia, Evpraksia, Anastasia, Agnia, Varvara...» — Список ведьм был набран латиницей: устаревший аппарат колдуна не поддерживал русской раскладки. Велесов постеснялся без приглашения повесить пальто и стоял одетым в крохотной хрущевской прихожей. — Раздевайтесь, проходите, пожалуйста! — Опомнился хозяин, выглянувший из комнаты. Гость еще не успел снять обувь, как раздался звонок мобильного. Это был Архип Иванович. Он только что прочитал сообщение, что абонент появился в сети: — Коленька! Живой?! — Божьей милостью, — смиренно подтвердил Точкин. Он сел в кресло и взял трубку, не снимая ее с зарядки. — Что случилось у тебя? — Много чего случилось, Архип Иванович. Николай взялся пересказывать вчерашнее приключение, но при этом ловко обошел стороной визит к колдунье Наталии. Доцент в это время разглядывал книги на полке в комнате. Когда он только подошел к «стенке», Ворон сердито зыркнул на него сверху, но гость даже не заметил кота. Из трубки пожилой собеседник громко укорял Точкина: — Почто ты с соборскими разговоры говорить взялся?! Присно они себя многомудрыми мнили, а на деле — пшик! — Не виноват я, он сам подошел, — промурлыкал Точкин. Тон его явно озадачивал Велесова. — Отпевать надо в том, в чем воплотились они. Какой прок с мощей ветхих, коль по-новому бабы живы? Да и ектения иная потребна. Меня ведь чрез твое самовольство самого чуть не скончали! Едва отбился от окаянных! Потемну в окно — глядь! Вечер черный, снег белый! А по снегу бесноватые чешут! Двенадцать без одного! В зубах — цыгарки, картузики примятые! — Незнакомцы? — Да какое! Соседи наши, болотские! Ими же и центральную усадьбу женки перед этим пожгли! Я сам видел, кто навел! Просителя нищего со Святой Троицы знаешь? Да всяк его знает! Кругломорденький такой старичишка. Как углядел я его, то зараз смекнул: неспроста у нас вертится. Федьке нашему велел: «Сходи проведай, что мошенник ветхий в усадебке нашей позабыл». Воротился да речет, простая душа: «Ничаво дедушка не позабыл. Так, мол, погулять приехал». Как же! Порешить бы на месте пакостника скверного, да пожалился: душа-то христианская! — А я уже после полуночи в церковь святителя Василия проникнуть пытался, — соврал Точкин. — Да не вышло: у входа постовой стоит. Соваться не стал, чтобы не арестовали. Сегодня опять пойду. Не век же ему там стоять. Как только поймаю всю дюжину, я вас наберу. Сумеете приехать? — Никак не сумею, — заохал колдун. — Без машины отныне я! Раскурочили ироды «Козлика»! Бери женок — да сам в «Красную Русь» езжай. Николай не возражал и вслух понадеялся одолжить служебный грузовик у старого друга Андрея Любимова. В кузове, мол, хватит места на всех. Осталось дождаться, пока снимут стражу. — А есть тебе, Коленька, в чем из дому выйти? Постираться успел? — Ни с того ни с сего забеспокоился о мелочи Архип Иванович. — Небось, запылился с дороги-то дальней? — Да какое там постирался? Так и хожу! Как в квартиру вчера зашел, в мундире в постель рухнул. Перед работой даже побриться сил не было, — с этими словами Николай машинально провел ладонью по гладкому, как у ребенка, подбородку. — Я, кстати, Архип Иванович, на «Октябре» афишу видел. Там «Мумия» идет в трехмерном формате. Люди в интернете хвалят. Не хотите вместе сходить? — Последнюю фразу он пытался проговорить обольщающим шепотом, но сам понял, что сфальшивил. Воцарилась напряженная тишина. — Хочу! — Нашелся колдун наконец. — Страсть, как хочу, соколик мой ясный! Да только боязнь за тебя мне уж сердце изгрызла! Не ходил бы ты боле в храмину ту лютую! Есмь у меня людишки на примете: хоть и не чета тебе, да сладят. Я их к тебе пришлю, а ты кресты выдай да ладан еще, что в Михаила Архангела купил. — Так нет у меня крестов. Схоронены в месте надежном. Боязно было, что после этакого инцидента полиция с обыском нагрянет. Колдун в трубке выругался сквозь зубы прежде неслыханным Николаем ругательством. Точкин сделал вид, что ничего не слышал. — И не надо мне, Архип Иванович, людей никаких, — твердо добавил он. — Я сам всё сделаю. — Яхонт ты мой! Пощади старика! Пущай они пошли! Как до тебя доберутся, ты их к месту заветному отведи аль координаты дай джи-пи-эс. Пароль от меня будет — «Благодатная Марие». — А мой ответ — «Господь с Тобою», — подхватил Николай. Он понял, что если продолжит сопротивляться, то сделает только хуже. — Верно. Господь с тобою! Жди людей! Велесов тем временем успел обнаружить кота на шкафу: протянул ладонь, чтобы погладить его, был оцарапан и теперь молча глядел во двор через сетку тюли. Когда из кладовки вылез Уголек и запрыгнул на колени говорившему по мобильному Николаю, он понял, что черных котов в квартире — двое. Точкин долго и сердечно прощался с собеседником. Когда он отложил телефон, Велесов достал на свет холодное распятие: — Ваш предмет? — Мой. Спасибо — Дурак я старый, сам виноват: она крест попросила снять, а я полиции перевел слово в слово. Упустил такой шанс! Это ведь живая история! У Николая ведьмин побег не вызвал особых эмоций, он только уточнил: — Вы с ней говорили? — На древнерусском, — подтвердил гость и добавил, что совсем немного. Ничего, кроме имени, выяснить не удалось. — Варвара, — следом за Велесовым задумчиво повторил Точкин. — Блудница Псковская. Лишала мужчин полового члена. — А эти факты у вас откуда? — От Архипа Ивановича. Он целитель знакомый мой, эти особые кресты мы с ним вместе мастерили. Чтобы ведьму поймать, надо ей такой крест на шею накинуть. — А что в них такого особенного? Николай начал объяснять. Когда рассказ дошел до избушки с говорящим котом и гусями-людоедами, Андрей Валентинович, уже не сдерживаясь, замахал руками. Николай вежливо возмутился: — Напрасно не верите! Там еще профессор был, который лекции в вашем институте читает. Эхт Фридрих Карлович. Он за всё поручиться может. — Не слышал про такого. — А может, он недавно устроился? Велесов вытащил мобильный и по памяти набрал номер отдела кадров: — Светлана Ивановна… Велесов… Здравствуйте!.. Подскажите, пожалуйста, у нас работает профессор Эхт Фридрих Карлович?.. Э-ха-тэ… Подожду, разумеется… Не работает?.. Никогда не работал?.. Благодарю вас. Всего доброго! — Это тоцно ошибка какая-то! — Разволновался Николай. — Фридрих Карловиц у пятого курса филфака современное естествознание ведет, а бабушке из избушки внуком приходится. Она мясо целовецеское готовила, а он — ел. Андрей Валентинович теперь уже с некоторым испугом смотрел на Точкина: — А вы тоже с профессором это мясо кушали? — А я дома еще перед этим покушал. Ну, я так в избушке сказал, — тут же поправился он, но понял, что это не помогло: гость поспешно засобирался. — Может, чаю? — Нет-нет, спасибо. Я еще с утра на кафедре попил, — Велесов уже был в прихожей. Только когда за спиной его захлопнулась старая деревянная дверь, Андрей Валентинович выдохнул с облегчением. Снаружи он еще раз заглянул в окно без занавесок на первом этаже и не уловил за ним признаков жизни. С козырька низко взметнулась чайка и нагадила доценту на бороду. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто не услышит, он обсценно выругался, прикрыл бороду ладонью и понуро пошлепал к своей «Ладе» по огромной луже. Книга 3. Глава 3. Варвара Без Даши дома было скучно. Вдобавок к тому, перед уходом на работу хозяева заперли дверь в спальню, куда уже давно были составлены из квартиры все уцелевшие цветы в горшках. Мушиный сезон закончился еще осенью. С утренних до вечерних сумерек кошка промаялась в гостиной, перебираясь с кресла с противным колючим покрывалом на диван, и обратно. Дважды она запрыгивала посидеть на подоконник, но и за окном не было ничего стоящего ее внимания: до восьмого этажа птицы не долетали, движущиеся фигурки людей внизу были недостойно малы. Когда в тишине квартиры раздался звук открывающейся двери, кошка с развеселыми воплями бросилась встречать хозяина. В прихожей она запуталась в ногах у Андрея Валентиновича и чуть не уронила его. Раздевшись и перекусив прямо у холодильника сосиской с куском ржаного хлеба, доцент направляется к шкафу в гостиной, где на нескольких полках расставлен полный корпус древнерусской литературы. С томом из собрания русских летописей он устраивается в кресле. Зрелище перелистываемых страниц, сначала захватывающее, скоро вызывает зевоту. Задремавший здесь же, на плюшевом подлокотнике, зверек тихонько мурлычет, уткнувшись хозяину в теплый бок. Только после ужина находится дело по-настоящему интересное. Из шкафчика-сушилки с помытых тарелок в кухонную раковину падают капли воды. Кошка стоит, балансируя, на задних лапах, а передними размахивает в воздухе и ловит капли на лету. Поймав одну, она облизывает подушечки и белый мех вокруг, и таким способом терпеливо утоляет жажду. Если редкий дождик перестает хоть на секунду, из розового клыкастого рта вырывается недовольное «мяу». Закончив мыть посуду, Ольга Леонидовна изучает прямо за столом в кухне очередной, вечерний, запрос ЦБ. Уже не в первый раз она перечитывает пункты с шестого по восьмой, но не может ухватить сути. Дома душно от батарей. В одних семейных трусах Андрей Валентинович варит на плите кофе. Маленькая серебряная ложка мелодично позвякивает о бортик турки. Вдруг щиколотки доцента обдало морозом. Он обернулся проверить форточку и в тот же миг чуть не подпрыгнул от громыхания за спиной. По полу катится уроненная кошкой чистая банка из-под варенья. Сама кошка, перепрыгнув с мойки на холодильник, испуганно таращит глаза. Ольга Леонидовна не обратила внимания на шум и продолжает что-то быстро писать за столом. На лице у нее — странное застывшее выражение. — Оля, — зовет муж. Жена не отвечает. Велесов подходит к столу, глядит на листок перед ней и вскрикивает: — Оля! Он пытается задержать пишущую руку насильно и получает локтем под дых. Когда он во второй схватил ее запястье, Ольга Леонидовна отклонилась подальше на своем стуле и с треском приложилась головой о столешницу. Солонка упала на бок, по клеенчатой скатерти веером рассыпалась соль. На плите зашипело. Андрей Валентинович машинально повернул газ под конфоркой и вернулся к жене. На лбу у нее уже надулась большая бордовая шишка. Доцент теперь боялся трогать ее, но осторожно заглянул через плечо и прочел начало письма на древней кириллице, без знаков препинания и отступов между словами: «Осподин Андреи Валентиновиц книжник перемудрыи, тебе целом бью я Варварка, Агнии Вольшебницы девка родная, безаконная. Оболгаше мя холопы злосмрадныи да престарец лютыи. Не женка я вещая, бо попом зачна. Не убиица я, бо любяхо человеков и Бога. Не блядница я, то люди брехаха». Дальше рукой Ольги Леонидовны Варварка писала о том, что в плотский грех ее силой ввел купеческий сын Дорофей. Она клялась в этом самой Святой Троицей, приводила слова соседей и некой горшечницы Феклы и так рьяно пыталась доказать свою невиновность, как будто у псковичей за минувшие с той поры шесть столетий не было пересудов интересней, чем о ее девичьей чести.