Буторин замер на месте, потом сделал шаг в сторону и прижался спиной к ледяным камням какого-то здания. Так и есть, впереди шел человек и тоже старался не показываться на освещенных окнами участках улиц. «Это еще кто? Может, Коган? Нет, мелковат этот тип для Бориса. Черт, только бы не гестапо. Хотя опасаться надо тех, кто за мной идет, а не тех, кто передо мной. – Виктора стал охватывать азарт. – Кто этот человек и чего он прячется? Вроде и немцев не видать вокруг, да и откуда им в таких маленьких городках быть?» И тут Буторин понял, что потерял неизвестного из вида. Это было неприятно. А если этот человек заметил, что за ним кто-то крадется, и теперь сам караулит преследователя? Тихо выругавшись, Виктор вытащил из-за пазухи пистолет и взвел курок. Теперь он шел очень медленно, прижимаясь к стенам домов и подныривая под окна, из которых падал свет. Он прошел метров тридцать, когда впереди послышались голоса, а потом мелькнул луч фонарика. «Вляпался!» Виктор осмотрелся по сторонам. Спрятаться некуда, назад идти поздно. А голоса, которые он слышал, явно приближались. Буторин уловил несколько немецких слов. Слева – стена высотой в два метра. А что за ней? Не важно, пусть даже пруд или ручей. Все лучше, чем попадаться немцам вот так бездарно. Буторин шагнул в темноту и тут же увидел большие напряженные глаза. Они смотрели на него не со страхом, а выжидающе. Или даже немного угрожающе. Это была девушка, точнее, молодая женщина в больших ботинках на толстой подошве, в шерстяной юбке и куртке на меху. На голове вязаная шапочка. Девушка бросила взгляд на незнакомца, потом в сторону улицы, откуда все громче слышались голоса. Буторин мгновенно принял решение. Не важно, кто она, но в ее планы, кажется, тоже не входит встреча с немецким патрулем. Он махнул рукой и подошел к стене. Женщина смотрела выжидающе. Буторин изобразил руками, как он подсаживает человека наверх, на стену. Девушка снова глянула в сторону улицы и подошла к нему. Она оказалась не такой уж и легкой. Нехрупкая и довольно сильная. Когда Буторин подсадил ее наверх, она ухватилась руками за край стены и быстро подтянулась. Виктор подтянулся следом, перекинул ногу и оседлал каменную кладку. За стеной был пустырь, уходивший к склону, откуда начинался лес. Спрыгнув вниз, он прижал палец к губам – универсальный жест, означающий молчание. Девушка согласно кивнула и замерла рядом, прислушиваясь. Голоса постепенно удалялись. Наконец все стихло. Буторин улыбнулся девушке и подмигнул. Она молча кивнула ему, чуть шевельнув губами в слабой улыбке, и пошла вдоль стены. Виктор смотрел ей вслед. Кто она такая, почему боится немцев? Хотя кто их не боится? Беззащитные люди! Конечно, боится. «И ведь не поговоришь и имени не спросишь, – с сожалением подумал Виктор. – Ну, может, оно и к лучшему». Еще раз прислушавшись, он торопливо пошел по склону вверх, сливаясь с деревьями. Завтра в середине дня ему нужно быть на месте встречи. А до этого хотелось бы осмотреться, понять ситуацию. Глава 6 – Ну, давай выбираться. – Шелестов посмотрел вверх, где над головой образовалась проталина, в которую выходил дым. – Кажется, там давно все стихло. Трудно будет без лыж. Снегу навалило, я думаю, по колено. Забитый снегом проход расчищали руками, толстыми ветками, отгребали в сторону ногами. Оказалось, что проход был забит чуть ли не на метр снегом. Около часа они с Сосновским работали, и когда последние комья рыхлого снега выпали им под ноги и в лицо ударило солнце, Шелестов облегченно вздохнул. – Командир! – резко выкрикнул Сосновский и отшатнулся назад. – Спокойно, Миша, спокойно. – Шелестов вытер о штаны мокрые руки и сунул их в карманы. Норвежцев было шестеро, и все они были вооружены «шмайсерами» и финскими «суоми» с барабанными магазинами. Так попасться было очень глупо, но ситуация безвыходная. Случайность – и ничего больше. И никакого оружия, кроме ножей. Один из норвежцев сказал что-то угрожающее, но его остановил другой, помоложе. Шелестов повернул голову и, не упуская норвежцев из поля зрения, сказал: – Миша, а поговори-ка с ними по-немецки. – Чтобы нас точно за немцев приняли? – проворчал Сосновский. – Так по-дурацки получилось. – Эй, – позвал моложавый норвежец. – Вы русские? Говорил он с ужасным акцентом, но ясно, что понимал русскую речь. По крайней мере, можно было договориться. Был шанс, что их не пристрелят сразу. – Русские, – кивнул Шелестов. – А ты говоришь по-русски? – Очень плохо, – покачал норвежец головой. – Знаю несколько слов. – А по-немецки понимаешь? – осведомился Сосновский на чистом и правильном немецком. Норвежцы дружно вскинули свое оружие. Шелестов предостерегающе поднял обе руки. Хотя, если люди при звуке немецкой речи хватаются за оружие, это хороший знак. Значит, они немцев, мягко говоря, недолюбливают. Сосновский вышел вперед и, глядя норвежцам в глаза, переводя взгляд с одного на другого, заговорил по-немецки. Он говорил и видел, что его почти все понимают. – Вы подозреваете, что мы немцы? – говорил он. – А зачем немцам прятаться и переодеваться? Они и так ведут себя в вашей стране как хозяева. Открыто! Где ваша армия, где фронт, где ваши солдаты? Гордые норвежцы, викинги! Скажите мне, когда русские были вам врагами? Наша страна обливается кровью, но мы стоим, мы сражаемся, мы бьем врага. И к вам пришли не как враги, мы пришли как друзья, пришли за помощью. Почему мы здесь, в этой пещере? Да потому, что неудачно высадились с лодки, утопили снаряжение и оружие. Вы патриоты, вы боретесь с нацистами? Так помогите нам! Помогите нам добраться до людей, которые нас здесь ждут! Мы пришли сражаться, у нас общий враг! А вы целитесь в нас, безоружных! Сосновский закончил свою эмоциональную речь и снисходительно посмотрел на норвежцев. К сожалению, его горячие слова не произвели особого впечатления на этих суровых людей. Да, он говорил обидные вещи, взывал к совести и гордости, но он говорил это людям, у которых враг оккупировал страну, у которых правительство в изгнании, и они сами вынуждены скрываться на своих землях. Чего он пытался добиться? Что они заплачут и станут извиняться, размазывая слезы по лицу? – Ну что? – осведомился Шелестов. – Что ты им сказал? Где счастливые лица и радушный прием? – А хрен их знает, – буркнул Михаил. – Может, не все поняли? Но один или двое точно знают немецкий. А судя по тому, что не переспрашивают, что я говорил, все остальные тоже в курсе. – Кого вы ищете и зачем пришли к нам? – спросил молодой человек, видимо, командир. – Сражаться с нашими общими врагами, – отозвался Сосновский. – Зачем так далеко? – удивленно вскинул брови норвежец. – Зачем искать врага, когда его много в вашей стране? Вы воюете с ними там. – Да, воюем и у себя и помогаем вашим патриотам, готовим, учим и отправляем назад в Норвегию сражаться. Здесь много наших друзей, кому мы дали оружие. И мы ищем их, они знают, зачем мы пришли. Помогите нам добраться в нужное место, на север отсюда. Нам нужно найти Хеварда Лунда. Вы знаете его. – Они лгут, – заговорил другой норвежец, глядя на незнакомцев с прищуром. – Они хотят выведать, где базируется отряд Лунда. А потом нацисты разгромят его. Теперь они знают и о нас. – Уймись, Андресен! – остановил говорившего командир. – О нас они ничего не знают. А если мы отведем их к Хеварду Лунду, он сам решит, свои они или чужаки, друзья или враги. И мы узнаем это. Чем мы рискуем? – Надо посоветоваться, – проворчал человек, которого назвали Андресен. – Пусть решение примет… – Я не спрашивал твоего совета, – снова оборвал Андресена командир. – Нельзя быть такими подозрительными. Врагов много, нас мало. Каждый, кто может принести пользу в этой борьбе, – мой друг. Да, я не верю этим людям. Пока не верю. Но я не хочу совершить ошибки. Русские! Вы пойдете с нами. Я свяжусь с Хевардом и дам ему знать о вашем прибытии. Сосновский согласно кивнул, сдержав вздох облегчения, и коротко пересказал Шелестову свой разговор с норвежцем. – Учти, что вон тот нервный все время пытался убедить нас прикончить. – Значит, он пока будет нашей проблемой, – процедил сквозь зубы Максим. – Я понял по интонациям, что старший не очень-то прислушивается к советам этого нервного. Выхода у нас все равно нет никакого. Не драться же с ними. Не убегать же от них. Тогда мы получим преследователей и в лице немцев, и в лице партизан. Дорога извивалась, уходя вниз. Каменный мост был единственным рукотворным объектом в этой лесной чаще, если не считать самой дороги. Обычная каменистая дорога без покрытия, накатанная десятилетиями колесами повозок, а потом и шинами автомобилей, которые тут не часто проезжали. Куда вела эта дорога? К горным деревушкам по ту сторону перевала. Выше в горах было озеро, из которого вытекал бурный поток. Весной он превращался, наверное, в настоящую реку, сейчас же небольшой поток струился лениво между заснеженными заиндевевшими берегами. После обильного снегопада над ручьем выросли арки из снега, множество кустов покрылись белоснежными пышными шапками. «Все-таки Норвегия красивая страна», – подумал Буторин и стал подниматься вверх по склону. Там, на берегу ручья, прямо над мостом, в сотне метров имелся огромный валун, тысячи лет назад скатившийся сверху и застрявший среди деревьев. На карте он обозначен как камень «Старый колдун». Придерживаясь руками за стволы и ветви, часто падая на колено, Виктор основательно запыхался и взмок. То и дело поправляя пистолет за пазухой, он все же поднялся до огромного камня. Действительно, если смотреть на него с южной стороны, то угадывался профиль бородатого старика. Хотя это дело фантазии. Буторин, например, увидел в этом профиле, скорее, не человека, а голову кречета с крючкообразным клювом. Похлопав по камню ладонью, Буторин обернулся и стал осматриваться по сторонам. Лес, сосны, низко нависшее хмурое небо, из которого вот-вот снова начнет валить снег. И тишина – удивительная для горной местности. Здесь должен свистеть ветер, но было тихо и спокойно. «Далеко от берега», – подумал Виктор и тут же услышал скрип снега под ногами человека. Глянув на часы, он убедился, что время встречи наступило. Значит, это мог быть связник от партизан. На всякий случай он сунул руку за пазуху, взялся за рукоятку пистолета поудобнее и стал ждать. Шаги приближались с противоположной стороны. И это были шаги одного человека. Высунув голову, Буторин осмотрел склоны. Нет, никого. И когда шаги послышались совсем рядом, он вышел из-за камня и обомлел. Перед ним стояла и удивленно смотрела на него та самая молодая женщина, которой он помог несколько часов назад избежать встречи с немецким патрулем. – Хэй, – поднял приветственно руку Буторин и сразу же перешел на русский язык. – Помогите мне разобраться с грибами. Я сегодня собрал целую корзину. – В этом лесу нет съедобных грибов, – ответила девушка условной фразой и почти без акцента. – Купите их лучше на рынке. А еще лучше наловите рыбы. Я помогу вам найти лодку. – Хорошо, – улыбнулся Буторин. – У меня как раз есть с собой одно весло! – Здравствуйте. – Женщина протянула ему руку и с интересом посмотрела в глаза. – Как странно случается. В этих безлюдных местах мы с вами встречаемся дважды в течение одного дня. Меня можете называть Мэрит. А как мне называть вас? – Меня зовут Виктор. – Буторин пожал ее пальцы, удивившись, какие они мягкие и теплые. – А что касается нечаянных встреч, так это просто судьба. Она решает, когда и с кем нас свести. – Не судьба, а командиры, – не приняла шутки женщина. – Ваши послали вас сюда, а мои послали меня. Вот и все. – У нас будет время обсудить это, – миролюбиво ответил Буторин. – Вы один? – деловито осведомилась Мэрит. – Мне сказали, что вас целая группа. Что-то случилось? – Случилась война. – Буторин нахмурился, подумав о Когане. – Пока я один. Мои товарищи выйдут на связь, когда доберутся. Да, по пути возникли сложности, и нам пришлось разделиться. За деревьями у Мэрит оказались четыре пары широких охотничьих лыж. Хитро посмотрев на русского, она надела свои и побежала вперед, оставляя за собой ровный след. Буторин стал догонять женщину, с удовлетворением понимая, что справляется с этими лыжами он довольно неплохо. Время недавней подготовки не прошло даром. Они шли уже около двух часов, огибая озеро, когда среди елей вдруг показался небольшой дом. Сняв лыжи, Мэрит стряхнула с них снег и воткнула в сугроб возле двери. Виктор залюбовался спутницей. Щеки ее зарумянились, светлые волосы задорно выбились из-под шапочки, а глаза светились покоем и радостью. Подумалось, что этот дом вызывает в женщине столько эмоций. Ведь за всю дорогу они не перебросились и десятком слов. Буторин не спрашивал, куда его ведут и где он будет ждать своих товарищей. Спрашивать не хотелось, хотелось смотреть на это лицо, на мягкие очертания губ, видеть этот блеск глаз и румянец на щеках. Раньше у Виктора сформировался какой-то шаблонный образ северной женщины. Белокурая, холодная. А сейчас он видел другое. Цвет волос, цвет глаз никакой роли не играют. Душа – она в любом человеке или есть, или ее нет, будь ты уроженцем хоть жаркой Африки, хоть раскаленной пустыни или заснеженной Норвегии. – Пойдемте, – предложила Мэрит. – И помните, здесь вы дома, здесь вы в полной безопасности. «Дома! Вот что значит блеск ее глаз, – догадался Виктор. – Этот дом – самое дорогое, что у нее есть. И она не скрывает своей нежности к нему. А может, там еще и муж есть?» Эта мысль показалась Буторину забавной, но одновременно что-то неприятно кольнуло внутри.