Обнявшись с друзьями, Буторин повернулся к норвежцам, с которыми ждал машину: – Знакомьтесь, это Хевард Лунд, командир партизанского отряда. А это моя спасительница Мэрит. Бойцы партизанского отряда остались на улице охранять, машина уехала. А группа Шелестова уселась в доме возле очага за дубовым столом. Горячая еда была как нельзя кстати, после долгой поездки в открытом кузове машины все основательно продрогли. За едой Буторин рассказал о своих приключениях. – Ну что же, – усмехнулся Максим, – тебе повезло первым добраться до наших друзей. Зато нам почти удалось добраться до цели, но она, увы, ускользнула из рук в самый последний момент. – Мы вам, конечно, поможем, – кивнул Лунд. – Но легко это не будет. Вы думаете, что все мы тут бок о бок сражаемся с нацистами? Сражаемся, но вот согласия и взаимопонимания между нашими отрядами нет. Англичане недвусмысленно рекомендуют не общаться с теми, кто прошел подготовку у инструкторов НКВД и заброшен сюда из Советского Союза. И командиры отрядов из роты Линге и группы Шетланд выполняют их рекомендации. Не думайте, что они продались англичанам за их помощь Сопротивлению. Нет, просто инструкции исходят от нашего правительства в Лондоне, а они тесно сотрудничают с британским Управлением специальных операций. – Мы знаем о вашей ситуации, – ответил Шелестов. – Нас перед заброской предупредили, что все не так просто в рядах местного Сопротивления. Но без вас нам не обойтись. – Вы правы, – согласился норвежец. – А у вас есть уверенность, что Венге в Норвегии, что он на свободе, а не сидит в подвале местного гестапо? – Такой уверенности у нас нет, – ответил Сосновский. – Но здравый смысл подсказывает, что Венге все же на свободе. И раз он был здесь, раз англичане сами ищут его, значит, он не перебрался за границу. Самый вероятный вариант, что Венге прячется где-то в Норвегии и помогает ему в этом его старый друг Виттар Кнудсен. Может, Венге и ему не доверяет, но податься ему некуда. По нашим сведениям, немцы продолжают поиски Венге здесь. И если у них есть основания так полагать, то и мы прислушаемся. – Есть еще один вариант, который следует отработать, – предложил Коган. – Гестапо ведет игру, делая вид, что ищет Венге, зная, что и норвежцы о месте нахождения ученого не знают. Но Сопротивление и англичане хотят добраться до завода в Веморке. Возможно, гестапо будет пытаться внедриться в их ряды от имени Венге, передавать от него пожелания и советы. Ведь он работал на заводе, пока ему не удалось бежать. А это для немцев реальный шанс ударить серьезно и по норвежскому Сопротивлению, и по английской резидентуре. Андресена мы же вычислили, а он тесно контактировал еще с прошлого года и с Лейфом Ларсеном, и с английской агентурой. Есть подозрения, что через него немцы снабдили резидентуру англичан ложными синоптическими сведениями. В результате этого погибли английские десантники и сорвалась операция по взрыву цеха по производству тяжелой воды. – Если все упирается в завод, если Венге у немцев, и они ведут игру, – вставила Мэрит, – то Венге держат не в Осло. Он им нужен здесь. Значит, он в каком-то гарнизоне неподалеку от Веморка, а может, и на конспиративной квартире. – Хорошо, – подвел итог Шелестов. – У нас две задачи. Первая: установить расположение гарнизонов немцев в Веморке, узнать, где базируются сотрудники гестапо в этом районе. Вторая: найти способ встретиться с инженером Кнудсеном. Нужно вытянуть его на откровенный разговор. Определив, в Норвегии Венге или нет и где он может скрываться, мы сумеем спланировать и второй свой шаг. Шелестов смотрел на Буторина и Мэрит с грустной задумчивостью. Их можно было понять. Она потеряла брата, ее страна залита кровью патриотов, ее топчет вражеский сапог, а тут встретился сильный и добрый мужчина, который очень любит детей. Это Максим тоже хорошо помнил по Ленинграду, когда Буторин ходил к соседским девочкам в квартире профессора Горохова. С одной стороны, ничего страшного или преступного в их отношениях нет. Ведь сколько испанских патриотов, укрывшихся после поражения в Советском Союзе, женились на советских женщинах. И сколько испанских женщин вышли замуж за советских мужчин. И Мэрит патриотка, она сражается с фашистами и заслуживает уважения. Но все равно на Родине не очень однозначно смотрят на браки с иностранками. Не приветствуется это в СССР. Партизаны Хеварда Лунда снабдили русских товарищей всем необходимым. Уже на следующий день привезли теплую добротную одежду для всех. Теплые ботинки, куртки, шерстяное белье. А еще группа была обеспечена оружием: немецкие «шмайсеры» с хорошим запасом патронов, гранаты, пистолеты, десантные ножи в ножнах. И конечно, продукты для набора НЗ – консервы, галеты, шоколад, спирт. Базой для своей группы Шелестов выбрал деревню Рогне-Фрон. Остановился он на этом населенном пункте потому, что пастор оказался жив, а он был мужественным человеком, хорошим помощником и очень уважал советских людей. Да и после того, что там произошло, после ухода русских, было основание предполагать, что немцам этот населенный пункт неинтересен. Группа прибыла в деревню глубокой ночью. Высадившись из машины за километр от Рогне-Фрона, они двинулись пешком с набитыми вещевыми мешками. Увиденное на месте повергло разведчиков в ужас. На месте дома пастора виднелась почерневшая гора древесины и кирпича. Сам Густав Борген, живший теперь в полуподвальном помещении под кирхой, встретил русских с распростертыми объятиями. Он целовал каждого из них в лоб и крестил, шепча благодарственные молитвы Богу. Потом проводил их в свое жилище. Комната, бывшая раньше складом храмового инвентаря и запасов продуктов, оказалась не такой уж и маленькой. Небольшие окна выходили на две стороны, а еще из комнаты имелись два независимых выхода – непосредственно в кирху и на улицу, где имелась неприметная дверь, давно заросшая травой, кустарником и наполовину заваленная старыми досками и остатками песка, который привозили много лет назад для ремонта. Места для четверых русских было достаточно. Был тут и очаг, дымоход которого выходил на крышу рядом с другими. Можно было не только обогреваться, но и готовить пищу. Больше всего Шелестова интересовало, что же произошло в то раннее утро, когда в деревню приехали гестаповцы и когда им с Улафом Хольменом пришлось срочно уходить. – Нацисты искали партизан, – грустно улыбнувшись, стал рассказывать пастор. – Не знаю уж, откуда они узнали о вас или это было простое совпадение. Но они сразу, как приехали, начали обшаривать все дома. Когда вы ушли, я стал убирать следы пребывания посторонних в доме, но их было слишком много. И постель, на которой спал человек двое суток, и следы обуви, и окровавленные бинты, и следы крови на досках, которые я бы не успел замыть. Честно говоря, я немного растерялся и решил отдать себя в руки Господа. Будь что будет пусть, что предписано свыше, то и случится. – И как же вы додумались дом-то сжечь? – сокрушенно покачал головой Коган. – Ну, как-то само пришло в голову, – пожал плечами Густав. – Гестаповцы что-то там опрокинули. Дом загорелся, потом еще один, ближе к кирхе. Шум, крики, кто-то кинулся тушить, да только нет у нас здесь столько воды. Горько, конечно, но я тогда решил, что лучше так. Ведь, узнай они, что вы были в моем доме, они же по вашим следам кинулись бы. А так обошлось. Ну, пожар… Они же почти сразу уехали. – Почему? – Сосновский переглянулся с Шелестовым. – Обычно, если есть подозрения, то немцы сжигают деревни целиком. – Видите ли. – Пастор вздохнул и опустил глаза. – Немец там был только один – офицер тот, рыжий. А солдаты, это не немцы, это наши норвежские штурмовики, которые служат гитлеровцам. Стыдно признаться, что есть и в нашей стране нелюди, которые служат сатане. Они же народ свой предают. – Значит, решили не устраивать скандала, не захотели своих же сограждан жечь? – недоверчиво произнес Коган. – Тут есть объяснение, – ответил старый священник. – Не везде стоят немецкие гарнизоны. Наши предатели тоже ведь думают об окончании войны. И им не важно, кто победит. Если Советский Союз, то им придется отвечать за зверства, а так могут сказать, что выполняли приказ, за свою шкуру боялись, вот и делали все как можно мягче. И немцам угодить, и у своих не вызывать лютой ненависти. Если же, по их мнению, победит Германия, то все равно ведь управлять в Норвегии поставят своих же норвежцев, преданных Гитлеру. А им нужен лояльный народ. Они ведь понимают, что длинными полярными ночами их могут всех переловить и повесить. Партизаны – они будут всегда. Да и не нашли же они здесь никого… А люди, когда пожар начался, из домов выбегали и видели этих штурмовиков. Кого-то даже по имени узнали. И еще я хотел вам сказать. У нас в деревне предателей нет, нет здесь врагов своей родины и своего народа. Вы не сомневайтесь, вас здесь не выдадут. – Мы и не сомневаемся, Густав, – улыбнулся Шелестов. – Но лучше все же нам людям на глаза не попадаться. Глава 8 Лунд пришел под утро. Постучал условным стуком в окно и отошел, чтобы его было хорошо видно изнутри. Когда Буторин отпер дверь и впустил норвежца, тот буквально ввалился в комнату и рухнул на лавку у стола, стянув с головы шапку. Его седые волосы слиплись от пота. Дышал партизан тяжело, как загнанная лошадь. – Что случилось? – Шелестов, схватил Лунда за плечо. – Немцы? – Гестапо Кнудсена взяло, – с шумом выдохнул норвежец. – С ним еще были двое. Перестрелка. Один из них убит, но Кнудсен, кажется, живой. Уходить вам надо срочно! Мы не смогли найти Хольмена, а Хольмен знает про пастора. Уходите, немцы могут скоро быть здесь. Они теперь по всем связям пойдут. – Так, стоп. – Сосновский принялся ходить по комнате. – Хольмен нас не выдаст, в этом я уверен на сто процентов. Умрет, а не выдаст! А вот что выследили и взяли именно инженера Кнудсена, означает, что могут выйти и на Венге. Началась активная фаза, товарищи! – Всем собираться! – приказал Шелестов и повернулся к норвежцу. – Где это произошло? Куда могли повезти Кнудсена? – Вы что? – опешил Лунд. – Вы же не собираетесь нападать на гестапо? – Собираемся, – отмахнулся Максим. – Что еще знал Кнудсен, кроме розыска Венге? Главное, что знает Кнудсен, что еще от него могут узнать немцы! – Высадка коммандос, – тихо сказал партизан и помрачнел от пришедшей ему в голову догадки. – Должна высадиться группа хорошо подготовленных взрывников. На парашютах. – Это правда? – Шелестов потряс партизана за плечи. – Откуда вам это известно, вам кто сказал? Это правда или кто-то хочет… – Альвисс Баккен. Он врать не умеет, – покачал головой норвежец. – Мы с ним плавали вместе несколько лет. – Надо остановить высадку, – вступил в разговор Буторин. – Немедленно! Надо выяснить, где произошла утечка информации и что известно гестапо. Нельзя снова рисковать жизнями людей так бесцельно. Вы же знаете, что Андресен, скорее всего, предатель. – Но самолеты уже в воздухе, – упавшим голосом ответил Лунд. – Они будут заходить с севера, где сейчас сильный туман, у немцев там мало зенитных батарей, а теперь нет и запасного аэродрома для истребителей. Погоду специально выбирали так, чтобы… – Мы уже видели специально выбранную погоду, – зло заметил Сосновский, – когда планеры валились с неба, как листья на ветру. Где будет высадка? Какие опознавательные знаки для парашютистов и летчиков? – Высадка на озеро Скрукен. Там толстый лед. Выбрасывать будут на костры, расположенные в форме креста. – Твою мать! – Буторин посмотрел на наручные часы, потом на священника. – Простите, пастор! – В деревне есть машина, небольшой грузовичок, – подсказал Густав. – Отлично! – Шелестов поднялся на ноги и стал натягивать куртку. – Хевард, сколько человек сейчас есть в «Ласточке» и сколько у вас? – На базе «Ласточки» только охрана, часть группы ушла на озеро встречать парашютистов, а часть ведет наблюдение за заводом. У меня сейчас под рукой только пять человек и Мэрит. – Хорошо, своих людей отправляйте в Квиннгерад. Я думаю, что Кнудсена держат там, где и арестовали. Надо срочно установить, где в городе базируется гестапо. Пусть ждут меня. Борис! – Шелестов повернулся к Когану. – Отправляйся на озеро вместе с Хевардом. Ты с ним уже повоевал, тебе поверят. Наверняка там немецкая засада на месте приземления. Оповестить пилотов мы не успеем. Костры не должны загореться в условленном месте. Костры нужно зажечь в другом месте и вывести парашютистов из опасного района. А мы постараемся вытащить Кнудсена живым. – Хорошо, Максим. – Лунд поднялся и натянул на голову шапку. – Ты правильно рассудил, только вот хватило бы у нас сил на два таких важных дела. – Ну, хватит или не хватит, потом узнаем, а сейчас нет времени на раздумья. Действуем исходя из того, что имеем. Вперед! Пастор уже подогнал машину! – А у меня мотоцикл за домом, – улыбнулся Лунд. – А я думал, что ты пешком бегаешь, – засмеялся Коган. – Вроде как не по должности тебе! Коган бежал за Лундом и чувствовал почти физически, на расстоянии, как норвежец устал. Сколько он уже на ногах из-за этой истории с гестапо и с высадкой парашютистов. Все ведь крахом, люди арестованы. Хевард, прежде чем к нам попал, наверное, много километров намотал на своем мотоцикле. Они добежали до крайних деревьев, и тут Коган увидел, на чем приехал норвежец. К дереву был прислонен мощный немецкий BMW с карданной передачей, без коляски. Борис знал эту модель, он сам когда-то до войны увлекался мотоциклами и знал, что в 35–36-м годах в Германии выпускались такие мощные машины. Этот зверь по шоссе развивал скорость больше 100 км в час. – Слушай! – Коган остановился возле мотоцикла, глядя, как Лунд ставит ногу на педаль стартера. – А ты точно умеешь на нем ездить? – Я эту машину привез из плавания еще в 35-м году, – усмехнулся партизан. – На нем я брал призы и на шоссейных гонках в своей провинции, и на кроссах в горах по пересеченной местности. Хочешь убедиться, что я говорю правду? Садись сзади! Жаль, шума от него много, а то бы мы с тобой до самого озера за полчаса долетели. А так придется кружить по лесам от погони. Все равно нас услышат. – Ладно, Хевард, ты меня убедил! Только давай мы с тобой немного правила изменим. Мотоцикл немецкий, звук для фашистов свой, знакомый. Делим роли следующим образом: ты только ведешь мотоцикл, ведешь его напрямик, прорываемся; а я за твоей спиной с гранатами и двумя автоматами обеспечиваю огневое сопровождение. Экономим время! Согласен? Лунд посмотрел на русского с интересом. Усмехнулся, оглядел с ног до головы, что-то прикидывая, потом ответил, в глазах норвежца появились огоньки азарта. – Если бы я тебя не видел в бою там, на аэродроме, Борис. Если бы ты на моих глазах не взорвал бронетранспортер, а потом еще и не прикрывал трофейным пулеметом мою группу, я подумал бы, что ты болтун. Хорошо, давай устроим с тобой гонки по пересеченной местности. Стрелять ты умеешь, а умеешь ли ты в мотоциклетном седле держаться на крутых поворотах, когда крен будет градусов тридцать? – Ты это почувствуешь уже на первых километрах, – пообещал Коган. Мотоцикл взревел после первого же толчка стартера. Лунд ловко перекинул ногу, уселся на переднее сиденье, подождал, пока сзади усядется русский, рассует по карманам гранаты так, чтобы удобно было доставать, удлинил и накинул на плечи ремни двух автоматов. Запасные обоймы сунул за пазуху. – Гони! – крикнул Коган в ухо норвежцу, и мотоцикл рванул с места, набирая скорость. Это могло бы быть прекрасным, давно забытым ощущением, если бы не текущая ситуация. Сейчас достаточно одной пули, и Лунд потеряет управление, мотоцикл грохнется, перевернется. Достаточно одной пули в двигатель, в бензобак, и результат тот же. Их будут видеть все и будут в них стрелять. Вопрос в том – попадут ли. Нелегко попасть в относительно небольшую и быструю цель. Тем более что цель эта тоже будет стрелять. Мотоцикл полетел между деревьями, сноп света его фары заметался по стволам и сугробам. Норвежец умело наклонял машину на поворотах, выставляя ногу, опирался на нее, когда мотоцикл заносило на скользкой дороге. Резина с глубоким протектором, как у вездехода, хорошо держала сцепление с рыхлым снегом и мерзлой землей. Партизан действительно демонстрировал мастерское вождение и владение техникой. – Немцы! – крикнул Лунд, повернув голову. – Понял! – гаркнул в ответ Коган и большим пальцем руки поочередно дернул затворы автоматов. Крутой поворот – и мотоцикл выскочил из леса на открытое пространство. Здесь начиналась какая-то деревушка. Дорога была закрыта полосатым шлагбаумом. Возле шлагбаума небольшая будка часового с навесом, чуть дальше в стороне горел костер, возле которого грели руки несколько немецких солдат.