— Раненый прапорщик Дубок и погибший сержант из техсостава МиГ-29 — не в счёт, — сказал Поляков, отхлебнув горячий чай. Прекрасно сказали! «Конторе» всегда было не до погибших людей. — Рад, что был полезен, — ответил я. — Только я одного понять не могу. Почему вы нас так долго гоняли по допросам? Ни в Союз нас не отправляли, ни на дежурство не допускали? — Да хватит уже с вас дежурств. Подежурили, что до сих пор расхлёбываем. Ну а если серьёзно, то мы не нашли останки капитана Гаврюка. Зато был обнаружен парашют и вскрытый носимый аварийный запас. Шли поиски, но, увы. Безуспешно. Ты не переживай Родин. Рано или поздно мы его всё равно найдём. — А почему я должен переживать? — Ты — тот, кто его сбил. Мы думаем, что рано или поздно, он захочет с тобой поквитаться. Значит жив… — Я могу идти? — Береги себя, Родин, — сказал Поляков и пожал мне руку. — До встречи. Ох, и не хотелось бы! Следующим местом, куда мне необходимо было попасть, был штаб полка на аэродроме. В коридоре, который вёл к кабинету командира, было много людей. Все шли к новому старшему авиационной группы в Шинданде с документами для подписи. Сегодня как раз улетает самолёт в Союз, а значит, будет много «передачек» документов для утверждения в штабе округа. Документооборот — вещь сложная и долгая. — Вы куда без очереди? — возмутился старлей со стопкой красных папок. — Меня ожидают, — спокойно ответил я. — Это у вас раньше тут были такие порядки в Шинданде, — проворчал майор, размахивающий кипой листов, словно опахалом. — Теперь по-другому будет. Интересные перцы! Судя по ширине рожь, красивой форме и остаткам печенья на усах, явно не воевать сюда приехали. — Вам бы вытереться, товарищ майор, прежде чем к командиру заходить, — сказал я и постучался в дверь. Заглянув внутрь, я увидел сидящего за столом полковника и стоящую рядом с ним Асю. Они вполне себе весело ворковали, смеясь над какой-то шуткой. — Товарищ полковник, разрешите войти, старший лейтенант Родин? — спросил я, и командир жестом пригласил меня. Уже ефрейтор Кисель оценивающе посмотрела на меня, а потом сравнила с новым командиром. Полковник был вполне себе статным мужиком. Высокого роста, черноволосый, плечистый и выглядел явно младше своих 38 лет. Плюс — не женат. Хорошая партия для брюнетки Аси с навыками массажистки. — Вы идите. Чуть позже зайдёте, и мы обсудим ваши… документы, — сказал командир и Ася, покачивая бёдрами, пошла к выходу. Полковник внимательно смотрел ей вслед, кивая при каждом шаге ефрейтора. Как только она закрыла дверь, он повернулся ко мне. — Хороша? — спросил он. — Не пробовал, товарищ полковник, — честно ответил я. — Понятно. Родин, верно? Герой войны и орденоносец всего, чего только можно. Что там у тебя? — спросил полковник. — Документы, выписки на убытие. Сегодня улетаем. И постановку бы надо провести на перелёт, — сказал я, выкладывая перед новым командиром базы документы. — На перелёт постановку проведём. А ты уверен, что после всех событий здесь, для вас это будет не крайний вылет? — спросил он. Изначально нас вообще не хотели подпускать к самолётам. Мол, потеряли доверие и всё такое. Даже меня подозревали. Реакция особиста в Кандагаре была лишним тому подтверждением. Ему, кстати, позвонил в тот день наш Никитин и в таких «красках» обрисовал меня, что капитан Гуманов был готов сразу вывести такого негодяя, как я, за капонир и расстрелять. Только потом, по приезде Краснова и Сергея Ивановича, меня перевели в разряд свидетелей. Сейчас оттаяло руководство в Кабуле и решило дать нам возможность улететь своим ходом. А может, просто кому-то надо перегнать отсюда в Осмон оставшиеся МиГ-21. Новый командир прибыл сюда со своими лётчиками на МиГ-23. Теперь в Афганистане только в Баграме осталось звено «весёлых». — Думаю, в Союзе решат, что с нами делать, — сказал я. — В этом ты прав. Не мне разбираться с вами, но если хочешь, выскажу своё мнение, — сказал полковник и расписался во всех документах. — Это необязательно, — ответил я. — Но я всё же скажу, — поднял он на меня глаза. — Вы теперь с чёрной меткой. Каждый из вас. Не знаю, что там действительно произошло и кто виноват, но доверия к вашей группе теперь никакого. С этими словами он собрал все бумаги и протянул их мне. В Ан-12 продолжали загружаться техники. Сумки, рюкзаки, чемоданы, ящики с запасным имуществом и принадлежностями — всё нужно забирать с собой. На стоянке нас готовили к предстоящему вылету. Заглушки сняты, кабина открыта, стремянка приставлена. Я выполнял осмотр, а Дубок всё равно находился рядом. — Елисеевич, ты на самолёт не опоздаешь? — спросил я, когда закончил с обходом самолёта. — Как же я тебя оставлю? Конфету надо дать на дорожку, — сказал Дубок и достал из кармана две конфеты. — Крайние. — Ты прям рассчитал, чтоб к концу командировки всё закончилось, — улыбнулся я и стал надевать шлем. — Рано улетаем, — выдохнул Дубок, наблюдая, как я осматриваю маску. — Нет. Мы своё дело здесь сделали. Пора домой, — ответил я. — Всё здесь закончилось. — Знаешь, а я вот чувствую, что всё только начинается, — сказал Елисеевич и пошёл к стремянке вместе со мной. Не стал он меня сегодня усаживать в кабину. Всё-таки болит рука и я уже не такой лёгкий. — Янтарь, 107й, группе запуск, — запросил Гнётов в эфир, как только я подсоединился к радиостанции. — 107й, запуск разрешил, — ответил ему руководитель полётами. Очередной цикл запуска двигателя, проверка оборудования и параметров. Фонарь кабины закрыл. Разрешение на руление от РП получил. — 107й, 117му, — запросил я. — Ответил. — Проход с кем в паре будете делать? — задал я вопрос. — Эм… — задумчиво в эфир сказал Гнётов. А про прощальный проход над полосой все позабыли! — Янтарь, 107му. Разрешите после взлёта над полосой проход. Прошу разрешение всей группой, — запросил Гнётов. Это интересно! Нас четверо, так что звеном будет смотреться красиво. — 107й, разрешил проход. Сбор на петле и далее группой не ниже 100 метров проход, — ответил нам руководитель полётами. Первая пара Гнётова и Менделя вырулила на исполнительный. За ними по готовности будем взлетать мы с Барсовым. — 107му, группой по одному по отрыву, взлёт разрешил, — дал команду РП и Гнётов тут же включил форсаж. Через несколько секунд уже и я мчался по полосе, поднимая носовое колесо, а затем и основные стойки шасси. Разворот вправо и вижу впереди, как собираются в пару два самолёта. — Разрешите пристроиться слева, — запросил Мендель и получил разрешение. Я продолжал выполнять разворот и одновременно подходить ближе к Паше. — 117й, слева на месте, — доложил я. Прошло несколько секунд, и рядом со мной появился Марик. — 118й, слева на месте, — доложил он. — Разворот вправо, крен 45, и рааз! — дал команду Гнетов, и мы пошли разворачиваться в сторону аэродрому. Вот он Шинданд. Вокруг пустыня, кишлаки и где-то на западе отдельные горные хребты. Полоса перед нами и время уже снижаться до расчётной высоты. — Занимаем 100, — дал команду Гнётов. Но снижаться стали ещё ниже. Аккуратно, как будто пытаемся погладить полосу. — Выравниваем. Обороты 90%, — подсказал нам Гнётов. Проходим ближний привод и вот он аэродром, который мы сегодня покидаем. Нескоро здесь сядут очередные МиГ-21. Возможно, мы последние, кто летал здесь на легендарных «балалайках». Красивый проход и не менее красивое покачивание с крыла на крыло от нашего ведущего. Далее выполнили роспуск и заняли курс на Бокайды. Как обычно, сначала там дозаправка, а потом ещё немного долететь до Осмона.