На вопрос куда, Костян ответил размыто. Мол, какие-то учения в Крыму, а летать нужно будет из Джанкоя. Странное место для базирования истребителей. В моё время там был вертолётный полк, а в Советском Союзе и вовсе базировался транспортный полк на Ил-76 и Ан-12. — Ты не «за речку» собрался, дружище? — улыбнулся я, намекая, что не договаривает о своей командировке Костян. — Я бы от тебя скрывать не стал. Правда, командируют в воинскую часть…22147. Даже не знаю, где такая и находится, — ответил Бардин. В своей памяти я тоже не нахожу информации о такой воинской части. История тёмная, но думаю Бардин — мальчик немаленький и знает, что делать. Естественно, что я проведал сначала баб Надю, которая накормила меня, будто я год не ел. Веру я дождался с работы и хорошо провёл с ней окончание дня… и ночи. Наступило то самое послезавтра, и Зучков дал нам указание находиться в лётной комнате на втором этаже школы. После более чем 30ти градусной жары, посидеть под кондиционером просто необходимо. Не спасает даже ранее начало полётов. Мне не привыкать работать в таких условиях, а вот Морозов таял на глазах. Его первым и позвал Зучков летать. Чтобы он потом не ныл. А ведь Морозов уже начал вопить о жаркой погоде и вреде здоровью! Другие слушатели, а именно штурмана, тоже ждали своей очереди полетать на свободных машинах. Такая, как Ту-16 сегодня оказалась одна. Вот сейчас со мной в комнате сидели эти двое ребят со штурманского отделения. Их записали ко мне в экипаж. — Сейчас первый вылет на «драконе» сделают. А мы с тобой во втором полетим после подготовки к повторному вылету, — сказал мне штурман по имени Саня. — А почему «дракон»? — спросил я. — Да кто его знает! — улыбнулся второй, которого звали Рома. — Старый он. Чистый бомбардировщик. — И всего один, — дополнил его слова Саня. — Остальные на стоянке — полковые? — поинтересовался я, заметив, что по магистральной рулят ещё два Ту-16. — Да. Берём их периодически, но им самим нужно молодёжь выкатывать, — ответил Саня. Оба штурмана уставились в цветной телевизор, где шла очередная серия фильма «Твой сын, Земля». Что-то про становление молодого партийца в колхозе. Я же смотрел в окно. На стоянку как раз заруливал наш самолёт с бортовым номером 63. Вот он уже подъезжает к свободному месту и к нему, потягиваясь после дремоты, идут техники. И в этот момент пошёл дым, а затем и начала гореть левая основная стойка шасси. Техники тут же ускорились, а стоявший на стоянке техники пожарный ЗиЛ рванул к самолёту. Я и не заметил, насколько быстро экипаж успел покинуть самолёт. Вот так полетали! — Опять, — сокрушался Саня, подскочив с дивана и наблюдавший за окончанием всех противопожарных мероприятий. — Две недели не можем слетать эти полёты по методике лётных испытаний. Через полчаса в лётную комнату зашли подполковник Зучков, Коля и два штурмана-слушателя. Все мокрые и не очень весёлые. Заместитель начальника школы по лётной работе Зучков, рассказал, что произошло. — Потёк амортизатор на рулении. Барабан колеса горячий, и на него попала гидросмесь. Пожар, небольшое повреждение — сегодня самолёт не летает, — сделал вывод Зучков. — Пока сидите здесь. Определимся, как завтра будем работать. — Есть варианты сегодня полетать? — спросил Рома. — Неа. Готовьтесь к речке, если мошку не боитесь, — улыбнулся Зучков и вышел из лётной комнаты. Коля был под впечатлением, насколько сложно управлять такой большой машиной как Ту-16. Одному с такой системой управления справиться тяжело. — Естественно, что взлетать и садиться самому мне не дали. А вот площадки и выполнение режима полёта получилось. Но сложно, Серый, — качал головой Морозов. Уже и обед прошёл. До конца смены оставалось пара часов. Я уже мысленно видел себя в объятиях Верочки. Даже позвонил ей на рабочий телефон. Она как раз сейчас на практике в представительстве КБ «МиГ» во Владимирске. Была бы возможность, можно было и дойти до неё, но нужно дождаться официального отбоя. Штурмана уже «пускали пузыри». Отлетавшие сегодня свою программу тоже не стали бороться со сном и устроились спать сидя. И в этот момент, буквально, вбежал в комнату Брилёв. Одет он был в лётный комбинезон. В руках шлем, кислородная маска и карта-держатель. — Родин, Саня и Рома — со мной на магистралку. Я договорился, чтобы у полка взять самолёт и слетать. Побыстрее, — начал подгонять нас начальник школы. Со всем своим снаряжением, мы через три минуты уже стояли на рулёжке, а наш самолёт сруливал с полосы. Взлётный курс 298° на сегодня очень удобен в этом плане — долго до стоянки Ту-16 рулить не нужно. Самолёт с бортовым номером 43 остановился напротив нас и под фюзеляжем открылся люк, через который по одному стали выходить члены экипажа. Это уже явно не мой «весёлый» МиГ-21 и не «точка опоры» МиГ-29. Передо мной более чем 50 тонный, и это в нормальном полётном весе, бомбардировщик. Почти 35 метров в длину и столько же в размахе крыла. Крупные мотогондолы турбореактивных двигателей, расположены в первой части крыла. Впереди — носовой фонарь, в котором я уже вижу довольное лицо штурмана Ромы, а в остекленении кабины видно, как своё место покидает предыдущий командир корабля. Второй лётчик пока ещё управляет самолётом на стоянке, держа в руках органы управления. Пока Брилёв менял командира корабля и принимал управление, я осмотрел борт и тоже заспешил в переднюю гермокабину. Здесь на этом большом самолёте размещены рабочие места командира, второго лётчика, штурмана и штурмана-оператора. Стрелок-радист и командир огневых установок заняли свои рабочие места в задней гермокабине через подобный нашему люк. После того как я закончил пристёгиваться и подгонять под себя сиденье и педали, занялся осмотром приборов и органов управления. Ох, это явно не истребитель! Места здесь много, можно развернуться как угодно. Куча приборов, но большинство мне знакомы. Размеры поражают. Одна панель автоматов защиты сети только чего стоит. Штурвал, в простонародье названный «рога», в пару-тройку раз больше, чем привычная мне ручка управления самолётом. — Как меня принимаешь, второй? — проверил со мной связь по СПУ Брилёв. — Хорошо принимаю, командир, — ответил я. — К полёту готов, гироприборы включены, давление в тормозной системе нормальное, чека снята, вентиль открыт. Остальные члены экипажа тоже доложили, как и полагается по инструкции. И это несколько другое ощущение. Сразу понимаешь, что на этом самолёте-корабле одному тебе не справиться с управлением. — Грачёвка, 010й, день добрый! Готов продолжить руление по порядковому 116, — запросил Брилёв. — Добрый, 010й! Разрешил, взлётный 298°. Глава 24 Наш самолёт медленно рулил по магистральной рулёжке. На аэродроме Владимирска, было большое количество техники как авиационной, так и специальной. Я даже во время активной фазы войны в Афганистане столько не видел. Учебно-тренировочный Л-39, спокойно закатывают на место стоянки несколько техников совместно с лётчиками. Прогревается спарка МиГ-25, звук двигателей которого слышен даже у нас в кабине. Совсем новые МиГ-29 и Су-27 только что закончили свои полёты и, прижавшись к местам стоянки вплотную, освободили нам дорогу. Помимо этого, на правой стороне целая эскадрилья бомбёров — Су-24 и Су-17. На каждый завешивают бомбы для проведения каких-то испытаний. И куда-то в район объездной дороги заходят на посадку вертолёты Ми-8. И это только то, что я успел заметить, пока продолжал выполнять свои обязанности перед взлётом. — Коэффициент обалдевания не зашкаливает? — спросил меня Батя, когда я нащупывал рычаг выпуска закрылков. — Пока стремиться к нулю. Но разница колоссальная, — ответил я. — Это ты ещё не взлетел, — вступил в разговор Роман. — Ты давай антенну прицела запускай. Сто процентов с такой модёлью давно не работал. На этих модификациях Ту-16 стоял прицел РБП-4, о котором я немного успел почитать. Судя по всему, Ромка искал тумблер включения вращения антенны, чтобы запустить её в полёте. На линии предварительного старта нас осмотрел техник и дал добро на дальнейшее руление. — Грачёвка, 010й на исполнительный, — запросил Брилёв, — 010й, исполнительный, ветер 300° до 5 метров, — дал нам разрешение занять полосу руководитель полётами. Не торопясь, наш Ту-16 занял полосу. — Второй, закрылки 20°, — дал мне команду Брилёв по внутренней связи. — Закрылки… в положение 20°, — доложил я. — Подтвердил, левый и правый закрылки выпущены, — прозвучал доклад командира огневых установок. На таком большом самолёте очень сложно самому контролировать выпуск механизации на крыле. Поэтому здесь у каждого члена экипажа свои обязанности на этот счёт. Как только Брилёв выровнял самолёт по осевой линии, я продолжил производить контрольные доклады, согласно своих обязанностей второго лётчика. — Выводим обороты. Смотри за стрелкой указателей оборотов двигателей, — дал мне указание Батя. — Сколько должно быть? — 4100 в минуту, — ответил я, наблюдая, как стрелки приборов постепенно проходили одну отметку за другой. Чем были выше обороты, тем сильнее «оживал» самолёт. Даже штурвал слегка подёргивался в моих руках. Наконец, стрелки указателей оборотов двигателей достигли отметки в 4000. Ещё немного и Брилёв даст команду на взлёт. — Закрылки… 20°, — продолжил я доклад. — Триммеры нейтрально, переднее колесо прямо, топливная… включена. Ух! Пока взлетишь на этом самолёте, устанешь. — Взлетаем. Второму — держать газ, — дал команду мне Батя, и я быстро переложил правую руку на рычаги управления двигателями.