Когда я узнал от Гены, кто это был, ушам своим не поверил. Для авиации этот человек ещё при жизни стал легендой. Александр Васильевич Федотов, заслуженный лётчик-испытатель и Герой Советского Союза. Один из лучших лётчиков в мировой истории. Некоторые его рекорды не были побиты и в моё время. Он был и лауреатом Ленинской премии, и дважды получал орден Ленина, и обладателем золотой медали Международной федерации аэронавтики. Даже стал заслуженным мастером спорта СССР. В 1983 году ему должны будут присвоить звание генерал-майора. К сожалению, он погибнет в 1984 году в одном из испытательных полётов. В летнюю погоду совсем неудобно находиться под ярким солнцем в таком обмундировании. Несмотря на утренние часы, температура уже двадцать и будет только увеличиваться. — Так, ну а теперь пошли смотреть наш аппарат, — сказал Гена, когда мы подошли к МиГ-31. Большой истребитель-перехватчик с максимальным взлётным весом более 40 тонн. Размеры воздухозаборников такие, что туда можно спокойно залезть и комфортно сидеть, не чувствуя стеснения. Сопло каждого из двигателей почти в человеческий рост. Тяга каждого из них на форсажном режиме больше 15 000 килограмм-сил. То есть он почти в три раза мощнее, чем старенький МиГ-21бис. После осмотра, начали занимать места в кабинах. Не мог я не заглянуть в заднюю кабину, где разместился Гена. Он как раз раздвигал ручку управления самолётом, которая была утоплена в пол. — Если я буду брать на себя управление, то буду тебе об этом говорить, — сказал Гена и показал, где на панели слева находятся тумблеры для взятия управления шасси, закрылками и фарами. — Но парашют всё равно на мне, — поправил я его, поскольку в задней кабине тумблер выпуска тормозного парашюта не предусмотрен. — Верно. Давай уже запускаться. Как только занял своё место и выполнил необходимые проверки перед запуском, запросил у руководителя разрешение на запуск двигателей. — Гордый, добрый день, 451й прошу запуск. — Доброго дня, 451й. Запускайтесь. Выкрикнул из кабины стандартное предупреждение «От двигателей». Проверил ещё раз своё снаряжение, закрыв при этом гермошлем. Фонарь медленно опустился, загерметизировав кабину, и я начал запуск правого двигателя. Рычаг управления двигателем на Малый газ. После нажатия кнопки «Запуск на земле» соответствующего двигателя даже в таком закрытом пространстве я услышал громкий звук включения двигателя. Обороты вышли на уровень 59%, а температура газов не зашкаливала от максимального значения в 500°С. — Правый запустил, — сказал я по внутренней связи. — Давай левый. Не торопись. Всё делаешь правильно, — ответил мне Гена. Выполнив все необходимые действия, я запросил команду на выруливание на предварительный старт. Во время руления чувствовалось, что этому самолёту уже не терпится в полёт. Настолько он просит дать ему больше мощности, что очень сложно удерживать его на поворотах. — 451й, занимайте исполнительный, ветер штилевой, — разрешил нам вырулить на полосу руководитель полётами после осмотра на техническом посту. — 451й, понял. Прогрев 2 минуты, — доложил я. Самолёт на исполнительном, двигатели прогреты, и я начал выводить обороты двигателя в положение «Максимал». — Ещё давай, — приговаривал сзади Гена. МиГ уже слегка присел на переднюю стойку, готовясь, как спринтер стартовать с низкого старта. Пара секунд и я включу «Полный форсаж». — Взлетаем, — доложил я в эфир и перевёл рычаг управления двигателем в нужное положение. Одна… две… три секунды… Гул слегка стихает, а потом резкий рывок и самолёт срывается с места, выравнивая нос по горизонту. — Включились оба, — доложил я в эфир. — Форсажи есть! — подтверждает розжиг пламени в двигателях руководитель полётами. Скорость растёт быстрее, чем я предполагал. Подходим к отметке подъёма носового колеса. — Ручка на себя на раз, два и… держи, держи, — подсказывает Гена. — Отрыв! Спокойно отрываемся от бетонной полосы и устремляемся вверх. Первая отметка у нас — разгон до 600 км/ч, где нужно отключить форсаж. — Пошли вправо. Только большой крен заваливать не надо, — сказал Гена, как только мы разогнались до нужной скорости. В кресло сильно не вдавливает, но ощущение, что ты так быстро разогнался до следующей контрольной отметки в 750 км/ч, очень волнительные. И ведь дальше ещё быстрее. — Гордый, 451й, 1000 занял. Прошу набор 7000, — запросил я в эфир. — 451й, разрешил, контроль за остатком топлива. — Понял, — ответил я руководителю полётами. Сейчас мы выходим на дозвуковой потолок по высоте. Скорость на указателе числа Маха постепенно подходит к отметке 0.9. — Не выходи за это значение. Нам ещё до 21 000 ползти, — подсказал мне Гена, который окончательно уже передал мне управление. Облачность проносилась мимо нас молниеносно. Отдельные перистые облака, нами были не замечены. В кабине пока ещё можно услышать гул двигателя, но вскоре будет по-другому. Поверхность уже начинает напоминать мозаику, а стрелка высотомера подходит к значению 7000 метров. — Гордый, 451й, 7000 занял. По прямой 2 минуты, — доложил я руководителю полётами. — Разрешил, 451й. Контроль кислородного оборудования. — В работе. Кислород норма, — ответил я, проверив давление в кислородной системе. Вообще, подобные полёты надо бы делать во Владимирске, где район полётов больше, чем вся Прибалтика. Но иногда и здесь — в Подмосковье, можно найти район для набора такой высоты. Время горизонтального полёта истекло, и пора уже занимать следующую высоту. После того, как мы вышли на 8500, я проконтролировал, что приборная скорость 1100 км/ч. Ещё немного и перейдём на сверхзвук. — Гордый, 451й, прошу 11 000, — весело произнёс я, поскольку на этой высоте будем преодолевать звуковой барьер. — Разрешил. Ещё один разворот на постоянной скорости с набором и вот уже высотомер показывает двузначное значение высоты в километрах. Земля уже практически не видна и её начинает застилать белое покрывало верхних слоёв облачности. — 11 000 заняли, — сказал я по внутренней связи. — Как себя чувствуешь? — спросил Гена. — Давай я поуправляю, а то тебе ещё снижаться. — У меня всё хорошо. Я должен выполнить задание по-честному, помнишь? — Как знаешь. Давай разгоняйся, — сказал Гена и я начал передвигать вперёд рычаг управления двигателем. Скорость снова начала расти. 1150, а гул ещё слышно. 1200, и уже задёргались стрелки приборов. 1250… и тишина. Вот он, тот самый момент, когда мы обогнали звук. В кабине очень тихо, а стрелки приборов перестали дёргаться. И вот теперь начинается самое интересное. Рычаг управления двигателем начинаю перемещать вперёд, одновременно набирая высоту дальше. — Гордый, 451й, отметка 14 000 метров. Площадка для разгона до 2.3. — Выполняйте, — дал разрешение руководитель полётами. Не представляю, что на такой скорости происходит с элементами конструкции самолёта. Наверняка, они испытывают невероятный нагрев и их изрядно потряхивает. За бортом уже не видно, как мы несёмся вдоль нашей планеты. И где-то впереди уже можно разглядеть, как горизонт отчётливо закругляется. — Мах 2.3, — сказал мне Гена. — Как ощущение, что ты сейчас быстрее выпущенного тобой снаряда из пушки? — Необычные. Тем не менее, соревноваться не буду со снарядом. — Это теория, но может кто-нибудь на практике проверит. Набирай дальше. Остаток топлива у нас 6800. Ещё пара минут, и мы преодолели высоту в 21 000. Наша Земля отсюда уже отчётливо круглая, а небо перестало быть голубым. Теперь оно тёмного цвета. Тот самый ближний космос. Смотрю на это и не верю глазам. И ведь такое зрелище не каждому дано в своей жизни узреть. — Пора заканчивать, Серый. Прости, но снижаться, согласно заданию, положено мне, — сказал мне из задней кабины Гена. — Понял тебя. Управление передал, — ответил я, и Геннадий начал снижение. После посадки, я первым вылез из самолёта. Хотелось почувствовать под ногами бетон. Эйфория? Да, только так можно описать своё состояние. Пропитанный потом комбинезон постепенно отлипал от спины, а на бетон упали пара мелких капель. Техник подошёл ко мне, спросив о состоянии МиГа, но моё улыбающееся лицо, видимо, отпугнуло его. — Поздравляю, — пожал он мне руку. — Ждём вас через несколько месяцев. — Спасибо. А вы уверены… — спросил я у техника, который пошёл к Гене. — Да у вас на лице написано, что вы уверены в поступлении, верно? — подмигнул он моему инструктору, который только что снял гермошлем. — Я препятствий не вижу. А там, как начальство решит, — ответил Гена и стал заполнять журнал подготовки самолёта. Я повернулся лицом к полосе и поднял голову вверх. После такой «воздушной гонки» впечатлений море. Насколько же классно было увидеть нашу Землю с такой высоты! Возможно, именно сейчас я понял, насколько же мне нужно быть благодарным судьбе за второй шанс прожить жизнь заново.