Тем временем, подспудное нетерпение побуждало публику к посторонним разговорам и хихиканью. Они настроились на главное действо, а должны были скучать, просматривая второсортный сериал об ограблениях и сексуальных домогательствах. Я наполовину ожидала, что они начнут хлопать в унисон, как зрители в кинотеатре, когда фильм задерживается. Джек Клемсон стоял, прислонившись к стене, и разговаривал с другим адвокатом. Когда приблизилось время рассмотрения дела Бэйли, он отошел и пересек комнату. В этот момент в зал вбежал человек в красной лыжной маске, закрывавшей лицо, c полуавтоматическим ружьем в руках. — НЕ ДВИГАТЬСЯ! — закричал он. — ВСЕМ СТОЯТЬ! Он выстрелил один раз, видимо для того, чтобы к нему прислушались. Грохот от выстрела был оглушающим. Выстрел сбил одну из ламп на потолке. Разбитое стекло посыпалось, как облако, люди закричали и стали искать укрытие. Младенец начал пронзительно орать. Все попадали на пол, включая меня. Ройс продолжал сидеть прямо, застыв от удивления. Я подобралась поближе и ухватила его спереди за рубашку. Потянула его на пол, заслоняя своим телом. Он сопротивлялся, пытаясь встать, но в его состоянии справиться с ним было нетрудно. Один из охранников полз по проходу, скрываясь от стрелявшего за скамейками. Я мельком видела человека с ружьем и могла поклясться, что это был Тэп, его руки сильно тряслись. Он казался слишком маленьким, чтобы быть угрозой, все его тело напряглось от страха. Настоящей опасностью было ружье, с его широким, смертельным разбросом, которое уничтожит все подрял, если его палец соскользнет. Любое неосторожное движение — и он с перепугу начнет стрелять. Две женщины, по другую сторону от Ройса, истерически бормотали, стиснув друг друга, как любовники. БЭЙЛИ, ДАВАЙ, БЕГИ ОТСЮДА, К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ! — закричал стрелявший. Его голос пресекся от страха, и я похолодела, глядя поверх сиденья. Это должен быть Тэп. Бэйли замер. Он смотрел, не веря своим глазам, а потом начал двигаться. Он перепрыгнул через деревянное ограждение и побежал по проходу к задней двери. Тэп выстрелил снова. Большой портрет губернатора упал со стены, развалившись на мелкие части, когда заряды вошли в стекло и деревянную раму, и усыпав пол белыми осколками. В толпе снова раздались крики и стоны. Бэйли уже исчез. Тэп перезарядил ружье и отступил из зала. Хлопнула наружная дверь и послышались крики и стрельба. В зале суда был хаос. Сотрудницу суда и судебного репортера нигде не было видно, и я могла только догадываться, что судья выбрался из зала на четвереньках. Когда непосредственная угроза исчезла, люди ринулись вперед в панике, толкаясь, пробивая себе путь в судейские помещения, где было безопасно. Перл подталкивал сына с невесткой к пожарному выходу. Больше шума доносилось из коридора, где кто-то кричал по непонятной причине. Я отправилась в этом направлении, согнувшись вдвое, пока не поняла, что происходит. Если опять начнется стрельба, я не хотела, чтобы в меня попали. Я прошла мимо женщины с сильно кровоточащим лицом, порезанным осколками стекла. Кто-то уже оказывал ей помощь. Позади стояли, прижавшись друг к другу два маленьких ребенка и всхлипывали. Я дошла до задней двери и вышла. Шана Тимберлейк стояла, прислонившись к стене, с побледневшим лицом, с тенями под глазами, выразительными, как сценический грим. Снаружи полицейские сирены уже выли в утреннем воздухе. Через застекленную стену коридора я видела, как полицейские рассыпались по лестнице во двор. Несколько женщин продолжали пронзительно кричать. Пробка из истеричных людей в коридоре прорвалась вперед и распалась. Тэп Грэнджер лежал на спине, раскинув руки, как будто загорал. Красная лыжная маска была стянута с его лица и свисала с головы, как петушиный гребень. На нем была рубашка с короткими рукавами и было видно, где его жена загладила складки. Его руки выглядели тонкими. Все его тело выглядело мертвым. Бэйли нигде не было видно. Я вернулась в зал суда, в первый раз обратив внимание, что пробираюсь по битому стеклу и обломкам. Ройс Фаулер был на ногах, неуверенно бродил между пустых скамеек. Его губы дрожали. — Скажите мне, что не имеете к этому отношения, — сказала я ему. — Где Бэйли? Где мой мальчик? Они его пристрелят, как собаку. — Не пристрелят. Он безоружен. Его найдут. Я так понимаю, что вы не знали, что это должно случиться. — Кто это был, в маске? — Тэп Грэнджер. Он мертв. Ройс опустился на скамью и уронил голову на руки. Обломки на полу хрустели под ногами. Взглянув вниз, я заметила, что пол усеян белыми крупинками. Я уставилась в недоумении. Потом наклонилась и подняла несколько штук. — Что это? — спросила я. Понимание пришло в тот же момент, но это все равно не имело смысла. Патроны Тэпа были заряжены каменной солью. 9 Когда мы вернулись в мотель, Ройс чуть не падал, и я помогла ему лечь в постель. Энн и Ори услышали новости в офисе доктора и отправились прямо домой, приехав вскоре после нас. Бэйли Фаулера называли сбежавшим убийцей, вероятно, вооруженным и опасным. Улицы Флорал Бич опустели, как перед природным катаклизмом. Я практически могла слышать, как захлопываются все двери. Маленькие дети бежали прятаться, старушки выглядывали из-за занавесок. Почему кто-то мог подумать, что Бэйли настолько глуп, чтобы появиться в доме своих родителей, я не знаю. Отдел шерифа должен был считать это хорошей возможностью, потому что полицейский приехал в мотель и имел долгий официальный разговор с Энн, одна рука на пистолете, взгляд переходит с предмета на предмет, в поисках (как я думаю) доказательств, что беглец укрылся где-то здесь. Когда полицейская машина отъехала, начали пребывать друзья, с торжественным выражением и запеканками в руках. Некоторых из этих людей я видела в суде и не могла понять, вызвано их появление сочувствием, или неодолимым желанием принять участие в продолжающейся драме. Двух соседок представили мне как миссис Эмму и миссис Мод, стареющие сестры, которые знали Бэйли, когда он был мальчишкой. Роберт Хоуз, священник из баптистской церкви, появился вместе с женой, Джун, и другой женщиной, которая представилась миссис Берк, владелицей прачечной в двух кварталах отсюда. По ее словам, она заглянула только на минутку, узнать, не может ли она чем-нибудь помочь. Я надеялась, что она предложит скидку на обслуживание, но это, видимо, не пришло ей в голову. Судя по выражению лица миссис Мод, она не одобряла принесенный леди из прачечной магазинный чизкейк. Взгляд, которым обменялись миссис Мод и миссис Эмма, говорил о том, что это не первый раз, когда миссис Берк бравирует недостатком кулинарного усердия. Телефон звонил непрерывно. Миссис Эмма взяла на себя функции секретаря, отвечая на звонки, записывая имена и номера телефонов, на случай, если Ори захочет перезвонить. Ройс отказался кого-либо видеть, но Ори развлекала гостей из постели, повторяя без конца обстоятельства, при которых она услышала новости, что она сначала подумала, когда факты дошли до нее, и как она начала рыдать от горя, пока доктор не дал ей успокоительного. Судьба Тэпа, положение ее собственного сына, все воспринималось второстепенным по сравнению с «Шоу Ори Фаулер», где она была звездой. До того, как у меня появился шанс ускользнуть из комнаты, священник попросил нас присоединиться к нему в молитве. Должна признаться, меня никогда не учили надлежащему молитвенному этикету. Насколько я знаю, он состоит из сложенных рук, торжественно склоненных голов и подглядывания за другими молящимися. Я, вообще-то, не против религиозных практик. Я просто не в восторге, когда кто-то навязывает мне свои верования. Когда у моей двери появляются свидетели Иеговы, я сразу спрашиваю их адреса, заверяя, что зайду к ним на неделе, досаждать своими взглядами. Пока священник ходатайствовал перед Богом за Бэйли, я отключила внимание, используя время для изучения его жены. Джун Хоуз было за пятьдесят, не больше метра пятидесяти ростом, и она, как многие женщины ее весовой категории, была обречена на сидячий образ жизни. Голая, она, наверное, была белой, как мертвец, и покрыта жиром. На ней были белые хлопчато-бумажные перчатки с янтарными пятнами от мази на запястье. Лица Джун не было видно, а такие руки и ноги, как у нее, можно было встретить в медицинском журнале, на картинке, изображающей импетиго или экзему. Когда бесконечная молитва преподобного Хоуза подошла к концу, Энн извинилась и вышла на кухню. Я последовала за ней и, под видом оказания помощи, начала расставлять чашки и блюдца и раскладывать по тарелкам печенье, пока она доставала большой стальной кофейник, какими обычно пользуются в офисах. На кухонном столе я увидела запеканку из тунца, посыпанную накрошенными картофельными чипсами, запеканку из мясного фарша с макаронами и две формы с желе (одно — вишневое, другое — из лайма с тертой морковью), которые Энн попросила меня поставить в холодильник. Прошло всего полтора часа с тех пор, как Бэйли улетучился из здания суда под вспышки выстрелов. Я не думала, что желатин застывает так быстро, но эти христианские леди, должно быть, знали трюки с кубиками льда, которые бы позволяли создавать салаты и десерты в рекордное время, специально для таких случаев. Я представила себе раздел в церковной кулинарной книге: «Быстрые закуски на случай внезапной смерти», с использованием ингредиентов, хранящихся на полке в кладовой для такой оказии. — Чем вам помочь? — спросила Джун Хоуз, стоя в дверях кухни. В своих перчатках она была похожа на пажа, носившего чей-то шлейф, возможно, того, кто недавно умер от той же кожной болезни. Я передвинула тарелку с печеньем, просто для порядка, и выдвинула стул, так что Джун могла сесть. — О, не для меня, милая. Я никогда не сижу. Энн, давай я этим займусь, а ты сможешь отдохнуть. — Спасибо, мы сами справимся, — сказала Энн. — Если вы сможете отвлечь маму от мыслей о Бэйли, это вся помощь, которая нам нужна. — Хоуз сейчас читает вместе с ней Священное писание. Я не могу поверить, через что прошла эта женщина. Достаточно, чтобы разбить сердце. Как твой папа себя чувствует? С ним все в порядке? — Ну, это, конечно, был шок. — Конечно. Бедняжка. — Она посмотрела на меня. — Я — Джун Хоуз. Не помню, чтобы нас представили. Энн вмешалась. — Извините, Джун. Это Кинси Миллоун. Она — частный детектив, которого папа нанял, чтобы нам помочь. — Частный детектив? — сказала она недоверчиво. — Я не думала, что существуют такие, кроме как в телевизионных шоу. — Приятно познакомиться, — сказала я. — Боюсь, что работа, которую мы делаем, совсем не так увлекательна. — Ну, я надеюсь, что нет. Все эти перестрелки и погони? У меня от них кровь стынет! Это не выглядит подходящим занятием для хорошей девушки, как вы. — Я не такая уж хорошая, — сказала я скромно. Она засмеялась, приняв это за шутку. Я избежала дальнейшего общения, взяв тарелку с печеньем. — Сейчас только отнесу это, — пробормотала я, двигаясь в другую комнату. Оказавшись в коридоре, я замедлила шаги, пойманная между чтением библии в одной комнате и неотступной пошлостью в другой. Я остановилась в дверях. Пока меня не было, появился директор школы Дуайт Шейлс, но он был занят беседой с миссис Эммой и, кажется, не заметил меня. Я проскользнула в гостиную, где вручила тарелку с печеньем миссис Мод, удалилась снова и направилась в сторону офиса. Преподобный Хоуз с выражением читал волнующий пассаж из Ветхого завета, полный одержимых, моровой язвы, всепожирающей саранчи и разрушения. По сравнению с этим жребий Ори должен был выглядеть довольно банальным, в чем, возможно, и был смысл. Я поднялась в свою комнату. Был почти полдень. Я подозревала, что собравшиеся пробудут до горячего ланча. Если повезет, я смогу выскользнуть по наружной лестнице и добраться до машины, прежде чем кто-нибудь заметит, что меня нет. Я вымыла лицо и провела расческой по волосам. Я уже держала в одной руке куртку, а другой рукой взялась за дверную ручку, когда кто-то постучал. В какой-то момент я представила себе Дуайта Шейлза. Может быть, он хочет со мной поговорить. Я открыла дверь. Преподобный Хоуз стоял в коридоре. — Надеюсь, вы не против. Энн сказала, что вы, наверное, пошли сюда. У меня не было возможности представиться. Я — Роберт Хоуз, из баптистской церкви Флорал Бич. — Здравствуйте, как поживаете? — Прекрасно. Моя жена, Джун, рассказала мне, как вы с ней мило поговорили. Она говорит, что вы, возможно, захотите присоединиться к нам для изучения Библии сегодня вечером, в церкви. — Как мило. Вообще-то, я не уверена, где буду вечером, но спасибо за приглашение. Стыдно признать, но я подражала теплому, общительному тону, котрый они все использовали друг с другом. Как и его жене, преподобному Хоузу было за пятьдесят, но он старел удачнее. Он был круглолицый и, по-своему, симпатичный — бифокальные очки в металлической оправе, песочного цвета волосы с проседью (лишь с небольшим намеком на мусс для укладки). На нем был деловой костюм в бледную клетку и черная рубашка с клерикальным воротником, что выглядело искусственным для протестанта. Я не думала, что баптисты носят такие вещи. У него было непринужденное обаяние человека, который всю свою взрослую жизнь получал благочестивые комплименты. Мы обменялись рукопожатием. Он задержал мою руку и похлопывал по ней, по-христиански заглядывая мне в глаза. — Как я понял, вы из Санта-Терезы. Вы случайно не знаете Милларда Элстона из баптистской церкви там, в Колгейте? Мы с ним вместе учились в семинарии. Даже не хочется говорить, как давно это было. Я извлекла руку из его влажного захвата, приятно улыбаясь.