21 На кухне я набрала номер Шаны Тимберлейк, но ответа не получила. Может быть, заеду к ней через некоторое время. При встрече я собиралась прижать ее, чтобы получить информацию. У нее был большой кусок головоломки, и я не могла позволить ей сорваться с крючка. На кухонном столе лежала телефонная книга. Я нашла номер офиса доктора Дюнна. Трубку сняла медсестра. — Семейный доктор. — О, здравствуйте. Доктор Дюнн уже пришел? Я знала, что его не будет до понедельника. Мне нужна была она. — Нет. Извините. Сегодня его день в клинике в Лос-Анджелесе. Я могу вам помочь? — Я надеюсь. Я была его пациенткой несколько лет назад, и мне нужны записи о болезни, которую он мне лечил. Не могли бы вы сказать, как мне их получить? В кухню вошла Энн и направилась к холодильнику, откуда достала стеклянный пузырек с инсулином и начала крутить его в ладонях, чтобы согреть. — Когда это было? — Гм, воообще-то, в 1966. — Извините, но мы не храним записи так долго. Мы считаем файл неактивным, если вы не посещали доктора пять лет. А через семь лет мы все уничтожаем. Энн вышла. Если я растяну разговор, то пропущу сцену укола. — И если пациент умер — тоже? — Умер? Я думала, вы говорите о себе. Назовите ваше имя, пожалуйста. Я повесила трубку. Так много хлопот из-за старой медицинской карточки Джин Тимберлейк. Грустно. Ненавижу тупики. Я вернулась в гостиную. Я задержалась недостаточно долго. Энн смотрела на шприц, держа его иглой вверх и постукивая по нему, чтобы убедиться что в бледно-молочной жидкости нет пузырьков. Я прошла к двери, стараясь делать это непринужденно. Она подняла голову. — Я забыла спросить, вы виделись с папой вчера? — Я заезжала днем, но он спал. Он еще раз спрашивал обо мне? Я старалась смотреть куда угодно, только не на нее. — Они звонили сегодня утром. Он устраивает скандалы. Насколько я его знаю, он хочет домой. Она протерла спиртом голую плоть на бедре матери. Я нащупала в сумке носовой платок, когда она погрузила иглу в положенное место. Ори заметно подпрыгнула. Мои руки стали холодными и влажными, а голова — легкой. — Он, наверное, всех уже достал. Она продолжала болтать, но звук начал отдаляться. Краем глаза я видела, как Энн сломала иглу одноразового шприца и выбросила его в мусорную корзину. Она начала собирать кусочки ваты и бумагу от ланцета. Я села на диван. Она замолчала, на лице появилось беспокойство. — Вы в порядке? — Все нормально. Мне просто захотелось присесть, — пробормотала я. Я уверена, что смерть подкрадывается точно также, но что мне было сказать? Я — крутой частный детектив, который падает в обморок, находясь в одной комнате с иголкой? Я мило ей улыбнулась, чтобы показать, что все в порядке. Темнота заполнила мое периферическое зрение. Энн продолжала заниматься своими делами, направляясь в кухню, чтобы поставить на место инсулин. Когда она вышла, я опустила голову между колен. Говорят, что невозможно потерять сознание, когда делаешь это, но мне такое удавалось неоднократно. Я виновато посмотрела на Ори. Она беспокойно двигала ногами, как всегда, не желая признавать, что кто-то может чувствовать себя хуже, чем она. Я старалась дышать не слишком часто. Пугающая темнота отступила. Я выпрямилась и стала обмахиваться, как будто это было что-то, что я делала каждый день. — Мне нехорошо, — сказала Ори. Она нервно чесала руку. Ну и парочку мы собой представляли. Видимо, ее мифическая сыпь появилась снова и мне надо будет производить медицинские процедуры. Я послала ей бледную улыбку, которая сменилась недоумением. Ори дышала со свистом, мяукающий звук выходил из ее горла, когда она скребла свою руку. Она с отчаянием смотрела на меня через толстые стекла очков, которые увеличивали страх в ее глазах. — О Боже, — проскрежетала она. — Это не может… Ее лицо посерело и отекло, на шее появились розовые пятна. — Что с вами, Ори? Принести вам что-нибудь? Ее страдание возрастало столь стремительно, что я не вынесла, кинулась к кровати и закричала в сторону кухни — Энн, вы можете подойти? Что-то не так. — Иду, — ответила она. По ее тону я поняла, что мне не удалось передать ощущение срочности. — Энн! Ради Бога, идите сюда! Вдруг я вспомнила, где видела такое раньше. Когда мне было восемь лет, и я пошла на день рождения к соседскому мальчику Донни Диксону. Его ужалила оса, и он умер до того, как его мама добежала до заднего двора. Ори хватала себя руками за горло, глаза выпучились, пот катился градом. Было ясно, что она задыхается. Я пыталась помочь, но ничего не могла сделать. Она ухватилась за меня, как утопающая, с такой силой вцепившись в мою руку, что я думала, что она оторвет кусок. — Что теперь? — спросила Энн. Она появилась в дверях, с выражением, которое было смесью снисхождения и раздражения по поводу очередной попытки матери привлечь к себе внимание. Она остановилась, моргая, пытаясь понять, что происходит. — Что случилось? Мама, что с тобой? О, господи! Прошло не больше двух минут с начала приступа. У Ори начались конвульсии, и я видела поток мочи, растекавшийся на простынях под ней. Звуков, которые она издавала, я никогда не слышала от человеческого существа. Энн в панике издала певучий звук, поднявшийся из глубины ее горла. Она схватила телефонную трубку и в спешке не могла набрать номер. Когда ей удалось набрать 911, тело Ори изогнулось, как от электрошока. Было ясно, что диспетчер реагирует на звонок. Я слышала тонкий женский голос, жужжавший через комнату, как муха. Энн пыталась отвечать, но слова перешли в крик, когда она увидела лицо матери. Я отчаянно пыталась сделать Ори искусственное дыхание, хотя знала, что это безнадежно. Ори не двигалась, глаза были широкие и пустые. Она уже была за пределами медицинской помощи. Я автоматически посмотрела на часы, чтобы отметить время смерти. Было 9.06. Я взяла телефон из рук Энн и попросила прислать полицию. Около 20 процентов людей умирают при обстоятельствах, которые гарантируют официальное расследование причины смерти. Груз определения причины и рода смерти обычно падает на первого полицейского, появившегося на сцене. В этом случае Китана, наверное, был наготове, потому что через тридцать минут квартира Фаулеров была заполнена персоналом из отдела шерифа: детектив Китана и его партнер, чьего имени я до сих пор не знала, коронер, фотограф, два специалиста по уликам, специалист по отпечаткам пальцев, три полицейских, охраняющих территорию, и команда скорой помощи, терпеливо ожидающая, когда можно будет забрать тело. Все, что имело отношение к Бэйли Фаулеру, должно было пройти официальную проверку. Нас с Энн разделили сразу после прибытия первой полицейской машины. Ясно, никто не хотел, чтобы мы совещались. Они не давали никаких шансов. Все, что они знали — мы сговорились убить Ори Фаулер. Конечно, если мы были достаточно дерзкими, чтобы убить ее, мы должны были быть достаточно умными, чтобы сочинить нашу историю до того, как позвонить в полицию. Может, они просто хотели убедиться, что мы не испортим друг другу впечатление от событий. Энн, бледная и дрожащая, сидела в гостиной. Она поплакала немного и неубедительно, пока коронер делал попытки прослушать сердце Ори. Теперь она успокоилась, отвечая тихим голосом на вопросы Китаны. Она казалась бесчувственной. Я наблюдала такую реакцию бесчисленное множество раз, когда смерть слишком внезапна для того, кого она касается больше всего. Позже, когда необратимость события доходит до сознания, горе прорывается потоком страданий и слез. Китана бросил на меня взгляд, когда я проходила мимо двери. Я направлялась в кухню, в сопровождении женщины-полицейского, которой принадлежности для охраны порядка увеличивали объем талии на четверть метра. Тяжелый ремень, портативная рация, дубинка, наручники, ключи, фонарик, пистолет и кобура. Я вспомнила о своих собственных днях в полицейской форме. Трудно чувствовать себя женственной, одетой в штаны, которые делают тебя сзади похожей на верблюда. Я уселась за кухонным столом, с нейтральным лицом, стараясь выглядеть так, как будто не впитываю каждую деталь, происходящую на месте преступления. Я чувствовала облегчение, не видя больше Ори, которую вынесло в смерть, как морского льва выносит на песок. Она еще не могла остыть, но ее кожа уже покрылась пятнами разложения. При отсутствии жизни кажется, что тело разлагается прямо на глазах. Конечно, это иллюзия, возможно, тот же оптический фокус, когда кажется, что мертвые дышат. Энн, должно быть, рассказала об инъекции инсулина, потому что специалист по уликам сразу же пришел в кухню и забрал пузырек с инсулином, положил в пакетик и наклеил ярлык. Если только местные лаборанты не были гораздо опытнее, чем обычно бывают в городках такого размера, инсулин, плюс образцы крови, мочи, желчи, содержимого желудка и кишечника, будут отправлены для анализа в криминальную лабораторию штата, в Сакраменто. Причиной смерти почти точно стал анафилактический шок. Вопрос в том, что его вызвало? Точно не инсулин, после всех лет, если только кто-то не произвел манипуляций с пузырьком. Вполне резонное предположение. Смерть могла быть случайной, но я в этом сомневалась. Я оглянулась на заднюю дверь, засов был открыт. Насколько я могла видеть, офис был практически не защищен. Окна оставлялись открытыми, двери незапертыми. Когда я подумала обо всех людях, которые промаршировали через это место, стало ясно, что любой мог прогуляться к холодильнику и заглянуть в него. Все знали о диабете Ори, и ее инсулинозависимость была прекрасной возможностью добавить в пузырек смертельную дозу черт знает чего. То, что укол сделала Энн, добавит к ее горю чувство вины, жестокий постскриптум. Мне было интересно, какие выводы сделает Китана из всего этого. Легок на помине, он вошел в кухню и уселся за стол напротив меня. Нельзя сказать, что я с удовольствием ждала разговора с ним. Как многие копы, он забирал гораздо больше своей доли психологического пространства. Находиться в его обществе было, как застрять между этажами в переполненном лифте. Не та ситуация, которую вы жаждете испытать. — Давайте послушаем, что вы расскажете об этом, — сказал Китана. Он казался более человечным, чем раньше, возможно, из уважения к Энн. Я начала свой рассказ со всей откровенностью, на которую была способна. Мне было нечего скрывать, и не было никакого смысла играть в игры с этим человеком. Я начала с угроз по телефону поздней ночью и закончила моментом, когда взяла у Энн телефонную трубку и попросила приехать полицию. Он внимательно слушал, делая записи. Когда он закончил допрос, я почувствовала, что доверяю его основательности и вниманию к деталям. Он закрыл блокнот и положил в карман. — Мне понадобится список людей, которые здесь побывали за последние пару дней. Я буду благодарен, если вы мне с этим поможете. Еще мисс Фаулер сказала, что семейный доктор не работает по пятницам. Так что вы могли бы присмотреть за ней. Она выглядит так, что вот-вот упадет. Если честно, вы сами не очень бодро выглядите. — Ничего не поможет, кроме месяца спячки. — Позвоните мне, если что-нибудь случится. Он дал указания старшему полицейскому. К этому времени сбор улик и фотографирование были закончены и команда собиралась. Я нашла Энн сидящей в столовой. Ее взгляд скользнул по мне, когда я вошла, но никакой реакции не последовало. — Ну, как вы? — спросила я. Никакого ответа. Я села рядом с ней. Я бы взяла ее за руку, но она не казалась человеком, до которого можно дотронуться без разрешения. — Я знаю, что Китана должен был об этом спросить, но была ли у вашей мамы аллергия? — На пенициллин, — сказала она глухо. — Я помню, что однажды у нее была очень плохая реакция на пенициллин. — Какие еще лекарства она принимала? Энн покачала головой.