Джун положила руки на колени. — Ничего. Было в ней что-то безмятежное, несмотря на то, что пятна йода проступали выше по рукам. Она распространялась, эта чума, этот ядовитый плющ души? — Я не знала, что вы играете на органе. — Обычно я не играю, но миссис Эмма сидит с Энн. Хоуз пошел в больницу к Ройсу. Наверное, доктора сказали ему про Орибелл. Бедная душа. Это реакция на лекарства? Мне так сказали. — Похоже на то. Нужно дождаться результатов анализов, чтобы быть увернными. — Благослови ее, Боже, — пробормотала она, теребя марлю, обмотанную вокруг ее правой руки. Она сняла перчатки, чтобы играть. Были видны пальцы, крепкие и прямые, с коротко остриженными ногтями. Я вытащила из сумки открытку. — Вы разговаривали с Шаной Тимберлейк здесь, пару дней назад? Она взглянула на открытку и покачала головой. — Мог ваш муж встречаться с ней? — Вам нужно спросить об этом у него. — У нас не было возможности поговорить о Джин Тимберлейк. — Заблудшая душа. Красивое создание, но я не верю, что она спаслась. — Возможно, нет. Вы ее хорошо знали? Она помотала головой. Какая-то печаль затуманила ее глаза, и я ждала, заговорит ли она об этом. Оказалось, что нет. — Она была членом юношеской группы здесь, правда? Молчание. — Миссис Хоуз? — Так, мисс Миллоун. Вы пришли слишком рано, и я боюсь, вы одеты неподходяще для церкви, — сказал Боб Хоуз позади меня. Я повернулась. Он был в процессе надевания черного облачения. Он не смотрел на жену, но она, казалось, съежилась и отодвинулась подальше. Его лицо было вежливым, глаза — холодными. Перед моими глазами промелькнула картина: он, растянувшийся поперек стола и Джин, выполняющая свою волонтерскую работу. — Наверное, мне придется пропустить похороны, — сказала я. — Как там Ройс? — Так, как можно было ожидать. Вы не хотите зайти в офис? Уверен, что могу помочь вам с любой информацией, которую вы пытались получить у миссис Хоуз. Почему нет? Этот человек меня пугает, но мы в церкви, средь бела дня, и люди поблизости. Я прошла за ним в офис. Он закрыл дверь. Обычно благожелательное выражение преподобного Хоуза сменилось на что-то менее сочувствующее. Он прохаживался у дальнего конца стола. Я, не торопясь, оглядела комнату. Стены были выложены деревянными панелями, зеленые занавески выглядели пыльными. Зеленый диван, большой дубовый стол, вертящееся кресло, книжные полки, много дипломов в рамочках, сертификаты и выглядящие по-библейски пергаменты на стенах. — Ройс просил меня передать вам кое-что. Он пытался с вами связаться. Ему больше не понадобятся ваши услуги. Если вы дадите мне подробный отчет, я прослежу, чтобы вам было уплачено за потраченное время. — Спасибо, но я думаю, что подожду и услышу это от него. — Он больной человек. Почти обезумевший от горя. Как его пастор, я имею право освободить вас от обязанностей. — Мы с Ройсом подписали контракт. Хотите взглянуть? — Мне не нравится сарказм, и меня возмущает ваше поведение. — Я скептик по натуре. Извините, если это вас обидело. — Почему бы вам не определиться со своим статусом и не покинуть помещение? — У меня нет «статуса», чтобы с ним определяться. Я думала, что ваша жена может мне помочь. — Она не имеет к этому никакого отношения. Вся помощь, которую вы можете получить, должна исходить от меня. — Достаточно честно. Вы хотите мне рассказать о вашей встрече с Шаной Тимберлейк? — Извините. Я никогда не встречался с миссис Тимберлейк. — Тогда, что это значит? Я показала ему открытку, убедившись, что надпись видна. — Уверяю, я не имею понятия. — Он занял себя, без необходимости перекладывая какие-то бумаги на столе. — Что-нибудь еще? — Я слышала слухи о вас и Джин Тимберлейк. Может быть, нам стоит обсудить это, пока я здесь. — Любой слух, который вы могли слышать, будет трудно подтвердить после всех этих лет, вы не думаете? — Я люблю трудности. Это доставляет мне удовольствие от работы. Вы не хотите узнать, что за слух? — Меня это совершенно не интересует. — Ну, ладно. Может, в другой раз. Большинству людей любопытно, когда циркулируют подобные слухи. Рада слышать, что это вас не тревожит. — Я не отношусь серьезно к сплетням. Удивлен, что вы относитесь. Он подарил мне холодную улыбку, поправляя манжеты рубашки под рукавами облачения. — Теперь я думаю, что вы потратили достаточно моего времени. Мне нужно проводить похороны, и мне хотелось бы остаться одному, чтобы помолиться. Я подошла к двери и открыла ее, небрежно обернувшись. — Разумеется, был свидетель. — Свидетель? — Вы знаете, кто-то, кто видел, как кто-нибудь другой делает какую-нибудь гадость. — Извините, но я не понимаю. Свидетель чего? Я взмахнула в воздухе кулаком, используя жест, который он сразу понял. Когда я закрывала дверь, его улыбка потускнела. Воздух снаружи казался милосердно теплым. Я села в машину и сидела несколько минут. Пролистала свои записи в поисках неперевернутых камней. Я даже не знала, что надеялась найти. Перечитала информацию, переписанную со школьных документов Джин Тимберлейк. Тогда она жила на Палм, всего лишь за углом отсюда. Я поерзала на сиденье, размышляя, стоит ли взглянуть. Черт, почему нет? Вместо голых фактов я, точно также, могу надеяться на сверхъестественное озарение. Я завела фольксваген и отправилась по старому адресу Тимберлейков. Это было только в одном квартале, так что я могла оставить машину на месте, но решила, что лучше оставить парковочное место для катафалка. Здание было слева, двухэтажное, запущенное, бледно-зеленого цвета, притиснутое к крутой насыпи. Приблизившись, я поняла, что смотреть особенно не на что. Дом был заброшен, окна заколочены. Слева деревянная лестница вела на второй этаж, где балкон опоясывал периметр. Я поднялась по лестнице. Тимберлейки жили в квартире номер 6, в тени холма. Все место выглядело мрачно. В двери в квартиру была круглая дыра, где раньше находился замок. Я толкнула дверь. Облицовка расщепилась, оставляя сталагмиты более светлого дерева. Окна здесь были нетронутыми, но такими грязными, что могли, с таким же успехом, быть заколоченными. Свет снаружи фильтровался слоем пыли. Пол был покрыт сажей. Кухонные столы покоробились, дверцы шкафчиков свисали с петель. Мышиные катышки свидетельствовали о недавнем присутствии грызунов. Спальня была только одна. Еще одна дверь вела из спальни в заднюю часть здания, где балкон соединялся с неуклюжей лестницей, закрепленной на склоне холма. Я посмотрела вверх. Отвесные склоны насыпи осыпАлись. Виноградные лозы свисали с края холма, метрах в десяти надо мной. Еще выше, на вершине, я увидела чью-то резиденцию, которая могла похвастаться изумительным видом на город, с океаном, протянувшимся слева, и аккуратным холмом справа. Я вернулась в квартиру, пытаясь мысленно повернуть время назад. Когда-то здесь стояла мебель, возможно, не шикарная, но для того, чтобы обеспечить скромный уют. По вмятинам на полу я могла догадаться, где стоял диван. Я подозревала, что они использовали закуток в столовой как альков для кровати и размышляла, кто из них там спал. Шана упоминала, что Джин ускользала из дома по ночам. Я прошла через спальню к задней двери и изучила наружную лестницу, проследив взглядом линию подъема. Джин могла использовать ее, добираясь до улицы наверху, где разнообразные кавалеры могли забирать ее и привозить обратно. Я попробовала необработанные деревянные перила, которые были сделаны шаткими и разболтались за годы, когда ими не пользовались. Ступеньки были неестественно крутыми, и это делало подъем опасным. Я полезла вверх, сердито пыхтя. На вершине насыпи была ограда. Ворот не было, но раньше могли быть. Я осторожно повернула голову и оглядела окрестности. Вид был захватывающий — вершины деревьев под ногами, город раскинулся внизу, создавая легкое головокружение. Моя машина была размером с кусок мыла. Я оглядела дом перед собой, двухэтажный, каркас и стекло. Двор был безупречно и красиво ухожен, с бассейном, джакузи, столом со столешницей из коричневого стекла и стульями. Если бы дом располагался в любом другом месте, он бы нуждался в живой изгороди. Здесь, наверху, владельцы могли беспрепятственно наслаждаться видом на 180 градусов.