– Не кипятись. Я просто подумал, может, удастся отучить тебя совать свой нос в чужие дела. – Ладно, я тебя тоже как-нибудь выручу. И между прочим, если хочешь побеседовать с Элейн Болдт, поищи ее сам. – С этими словами я повернулась и пошла прочь. – Постой. Не надо обижаться... Не убавляя шага, я оглянулась: по-моему, он выглядел чересчур самодовольным. – Вот именно, – бросила я на ходу и толкнула двойные двери. День был хмурый. Выйдя на улицу, я остановилась, чтобы немного успокоиться. Этот тип меня по-настоящему достал. Честное слово. Я глубоко вздохнула. Было градусов восемнадцать – двадцать. Пробивавшиеся сквозь пелену облаков бледные полосы света – жалкое напоминание о солнечных лучах – придавали всему вокруг химический лимонный оттенок. Зелень кустарника отливала золотистым шартрезом, а лишенная влаги трава пожухла и казалась искусственной. Уже несколько недель не выпадало ни капли осадков; июнь был удручающе монотонным: туманы по утрам, унылые дни с подернутым дымкой небом, холодные ночи. Справедливости ради стоит заметить, что разговор с лейтенантом Доланом позволил мне взглянуть на всю эту историю в новом свете. Я задала себе вопрос: есть ли связь между убийством Марти Грайс и исчезновением Элейн Болдт? Почему бы и нет? Ведь допускала же я, что дебош на квартире Тилли не случаен. Может, Элейн скрылась, стремясь избежать неприятных вопросов? Я подумала, что для того, чтобы найти ответ, придется кое-что уточнить. Я отправилась в располагавшуюся неподалеку редакцию и обратилась в справочный отдел с просьбой подобрать материалы по Марти Грайс. Мне нашли единственную заметку – в номере за четвертое января, на восьмой странице в разделе местной хроники. ПО СООБЩЕНИЮ ПОЛИЦИИ ГРАБИТЕЛЬ УБИЛ ДОМОХОЗЯЙКУ И СЖЕГ ТРУП Вчера вечером неизвестным злоумышленником – предположительно проникшим в дом с целью грабежа, – в собственном доме в западной части Санта-Терезы зверски убита 45-летняя домохозяйка Марта Рене Грайс. По словам детективов, миссис Грайс, проживавшей по адресу: Виа-Мадрина, 2095, было нанесено несколько ударов тупым орудием, после чего тело облито горючей жидкостью и подожжено. Пожарные, тридцать минут боровшиеся с огнем, обнаружили сильно обгоревший труп, который лежал в холле частично разрушенного пожаром дома. Соседи заметили пожар в 21.55. Жители двух ближайших домов эвакуированы, других пострадавших нет. Полиция не сообщает подробности, мотивируя это интересами следствия. Мне показалось странным, что это преступление столь скупо освещалось в прессе. Может, полицейским просто нечего было сказать и они постарались отделаться дежурными фразами. Если так, то это объясняло поведение Долана. Может, дело вовсе не в том, что он не хотел поделиться со мной информацией. Просто у него не было никаких доказательств? В таких ситуациях все полицейские крайне скрытны. Я отметила в блокноте то, что, на мой взгляд, могло представлять интерес, и отправилась в библиотеку. Там я взяла вышедшую прошлой весной адресную книгу по Санта-Терезе. Марта Грайс значилась по адресу: Виа-Мадрина, 2095, вместе с неким Леонардом Грайсом, строительным подрядчиком. Я предположила, что это ее муж. В газетной заметке о нем не было ни слова. Интересно, где он был, когда произошла трагедия? Я выяснила, что по соседству, в доме 2093, жили Оррис и Мэй Снайдер. Оррис был на пенсии, однако ничего не говорилось о том, чем он занимался прежде. Я выписала имена и номер телефона. Интересно, удастся ли узнать, что за всем этим кроется? Возможно, Элейн была свидетелем чего-то такого, о чем не хотела говорить? Мне все больше нравилась эта идея. У меня появилась совершенно новая версия. Взяв со стоянки машину, я покатила на Виа-Мадрина. Было ровно двенадцать, на улицы высыпали школьники: девочки в джинсах, коротеньких белых носочках и на высоких каблуках; мальчишки в летних брюках типа "чинос" и фланелевых рубашках. В Калифорнии соотношение панков и нормальных детей приблизительно один к трем, но большинство последних почему-то предпочитало ходить черт знает в чем. Некоторые носили чудовищного вида комбинезоны, другие – камуфляжную форму, напоминая штурмовиков, приготовившихся к воздушному десанту. У половины девиц в каждом ухе красовалось по три-четыре побрякушки. Что касается причесок, они отдавали предпочтение "мокрой" химии или хвостикам, которые торчали в разные стороны, словно фонтанчики. Возле кондоминиума околачивались несколько юных особ, они сосредоточенно курили, распространяя вокруг запах гвоздики. Подбитые плечи, длинные ногти с зеленым маникюром, темно-красная губная помада – девицы походили на жен военных образца сорок третьего года, из тех, что посещали танцы, которые устраивала Объединенная служба организации досуга войск. Краем уха я услышала обрывок их разговора: – А я: "Твою мать, о чем, по-твоему, я тебе говорю, недоносок?!" А он мне: "Слушай, сучка, я тебе ничего не делал, так что это твои проблемы". Улыбнувшись про себя, я с интересом взглянула на дом Грайсов. Это было выкрашенное в белый цвет одноэтажное строение с мезонином и приземистой Г-образной верандой вдоль фасада, которая покоилась на деревянных брусочках, когда-то подложенных на стойки из красного кирпича. Создавалось впечатление, будто домишко приподняли на домкрате и он готов рухнуть в любой момент. Во дворе царило запустение; кусты гортензии у крыльца все еще не оправились после пожара, листья пожухли и потемнели, хотя кое-где уже тянулись к свету молодые побеги. Прихваченные огнем оконные переплеты обуглились. На столбике была вывешена табличка, запрещавшая посторонним входить в дом. Меня интересовало, успела ли там побывать бригада спасателей. Я надеялась, что в доме все осталось таким, каким было сразу после пожара, хотя это представлялось маловероятным. И еще. Мне хотелось бы потолковать с Леонардом Грай-сом, однако все указывало на то, что дом необитаем. Даже стоя на улице, я явственно различала горьковато-кислый запах пепелища, смешанный с прогорклой сыростью, оставшейся после тушения пожара. Я уже направилась было к парадному кондоминиума, когда внимание мое привлекла чья-то фигура, отделившаяся от небольшого деревянного строения – вроде сарая, – примостившегося в глубине двора у дома Грайсов. Заинтригованная, я остановилась. Мальчишка, лет семнадцати с виду. У него была прическа а-ля индеец из племени могавков – ярко-розовый клок сена на макушке и выбритые виски. Он шел опустив голову, держа руки в карманах формы армейского образца. Я вдруг вспомнила, что уже видела его раньше – из окна квартиры Элейн, когда была там в первый раз. Он стоял внизу на улице, лениво сворачивая косячок. Я резко изменила направление и прибавила шагу с тем расчетом, чтобы перехватить его на границе участка Грайсов. – Привет, – сказала я. Вздрогнув от неожиданности, он остановился и, увидев меня, улыбнулся той нарочито вежливой улыбкой, какую дети приберегают специально для взрослых. – Привет. Лицо как-то не очень вязалось с его общим обликом. Глубоко посаженные глаза цвета нефрита, оттененные темными ресницами и бровями, которые сходились на переносице. Чистая белая кожа, обаятельная улыбка, обнаруживавшая слегка выступающие вперед зубы. Он покосился куда-то в сторону и хотел пройти мимо, но я схватила его за рукав. – Можно с тобой поговорить? Он вопросительно посмотрел на меня, затем воровато оглянулся: – Со мной? – Да. Я видела, как ты выходил из того сарая. Ты живешь где-то поблизости? – Что? А-а, ну да, пара кварталов отсюда. Это дом моего дяди Леонарда. Я проверяю, все ли на месте. – У него был тонкий, почти девичий, голосок. – А что именно? В нефритовых глазах затеплилось любопытство. – Вы из полиции, что ли? – Я частный детектив. Мое имя Кинси Милхоун. – Да ну? Здорово! А меня зовут Майк. Вы охраняете дом или как? Я покачала головой: – Я тут по другому делу, но слышала о пожаре. Ведь погибшая женщина приходилась тебе тетей? Улыбка на его лице погасла. – Да, точно. Черт, поганое было дело. То есть мы-то с ней не были особенно близки, но вот мой дядя – он совсем сдал после этого случая. У него натурально крыша поехала. Ой, извините, – сконфузился он. – Он просто, как "овощ" накокаиненный – ей-богу. Живет у другой моей тетки. – Не подскажешь, как с ним связаться? – Э-э. Тетку зовут Лили Хоуи. Я бы рад вам помочь, да вот забыл номер телефона. Мальчишка вдруг покраснел – эффект получился поразительный. Розовые волосы, зеленые глаза, розовые щеки, зеленая армейская форма. В своей торжественной непосредственности он был похож на праздничный пирог. Он растерянно провел ладонью по волосам, торчавшим на макушке словно метелка. От моего взгляда не ускользнуло, что парень занервничал. – И что же ты там делал? – спросила я. Он оглянулся на сарай и смущенно пожал плечами: – Проверял замок. Знаете, я к этому серьезно отношусь, как шизик. То есть если бедолага платит мне десять монет в месяц, я не хочу ударить в грязь лицом. Вы что-то еще хотели? Потому что мне надо перекусить и возвращаться в школу. – Разумеется. Может, как-нибудь снова встретимся. – Конечно. С удовольствием. В любое время. – Он улыбнулся и, не спуская с меня глаз, попятился, наконец, повернулся и зашагал прочь. Я провожала взглядом тщедушную фигурку с худенькими плечами и узкими бедрами, и меня не покидало странное, тревожное ощущение. Я пока не понимала, откуда оно взялось, но что-то было нечисто. Эта нарочитая услужливость и взгляд – бесхитростный и в то же время лукавый... ребенок, чья совесть чиста по той причине, что она у него напрочь отсутствует. Я подумала, что не следует сбрасывать его со счетов, и вошла во двор кондоминиума. 7 Тилли поливала из шланга дорожки, тугой струей воды сбивая мусор и опавшие листья. Капли воды блестели на остроконечных пальмовых листьях; пахло резиной и влажной землей. Под гигантскими папоротниками были проложены тропинки из камней, хотя трудно было вообразить, что кому-то могло прийти в голову гулять в этих зарослях. Здесь был сущий рай для долгоножек. Увидев меня, Тилли радостно улыбнулась и отпустила ручку на шланге, перекрыв подачу воды. Худощавая, в джинсах и майке с короткими рукавами, она даже в свои шестьдесят с лишним чем-то смахивала на девчонку. – Надеюсь, вам удалось поспать? – спросила я. – Что вы, пока не укрепят окна, я не собираюсь оставаться в этой проклятой квартире. Не знаю, может, поставлю еще сигнализацию. А это... – она кивнула на шланг, – надо же чем-то занять себя. Любое дело как-то успокаивает, не находите? Поливать дорожки – это забава для взрослых. Когда я была маленькой, отец никогда не позволял мне поливать. – Вы уже были в полиции? – Да-да, я схожу, попозже. Хотя, по правде говоря, мне совсем не хочется. – Я туда заходила – оставила заявление об исчезновении Элейн. – И что они вам сказали? Я пожала плечами: – Ничего особенного. Сделают что смогут. Я там встретила следователя, который занимался делом об убийстве Марти Грайс. Он говорит, Элейн приглашали для дачи показаний, но она так и не объявилась в полиции. Вы не помните, как скоро после того случая она уехала во Флориду? – Минуточку, дайте подумать. Это было на той же неделе. То, что случилось с Марти, сильно на нее подействовало. Поэтому она и уехала. По-моему, я рассказывала об этом. – Вы говорили, ей нездоровилось. – Это верно. С другой стороны, у нее вечно были какие-нибудь болячки. Она сказала, что из-за этого убийства всего боится и что, может быть, перемена места пойдет ей на пользу. Подождите. – Тилли подошла к кустам и закрутила кран; когда из шланга вытекла последняя струйка воды, она свернула его кольцом и обернулась ко мне, вытирая о джинсы мокрые ладони. – Думаете, она что-то знала? – Думаю, этим вопросом стоит заняться, – ответила я. – Одно окно в ее квартире выходит на дом Грайсов. Может, она видела злоумышленника. Тилли скептически хмыкнула: – В темноте? Я пожала плечами: – Понимаю, звучит неубедительно, но просто ума не приложу, как еще объяснить ее поведение. – Но почему она не заявила в полицию, если знала, кто это был? – Кто знает? Может, растерялась. Люди иногда начинают паниковать. Им не нравится быть замешанными в такие истории. Может, она чувствовала, что ей что-то угрожает. – Ну да, она действительно нервничала, – задумчиво произнесла Тилли. – Но в ту неделю я тоже была сплошной комок нервов. Вы зайдете? – Пожалуй, да. Думаю, надо взглянуть на ее счета. По крайней мере мы можем узнать, когда и в каком месте она в последний раз пользовалась кредитом по открытому счету. А что-нибудь еще приходило на ее имя? – Да, кое-что. Я вам покажу.