— Почему вы перестали спать вместе? Разум приказывал солгать. А сердце — сказать то, что я хотел произнести все эти четыре года. — Потому что я поцеловал тебя и в тот момент понял, что если я смог целовать семнадцатилетнюю девчонку, с оглядкой на все те глупые вещи, типа подвезти тебя на работу или то, что ты приходила ко мне после расставания с парнем — уже тогда я стал обманщиком. Я считал себя бабником. Еще тогда, Эвери. И я бабник теперь. Просто сейчас я это хотя бы признаю. Когда я был с Кайлой… Единственной, которую я хотел. Была. Ты. Эвери поцеловала меня. Я заглушил губами ее стон, зарываясь пальцами в волосы, и обхватил затылок, углубляя поцелуй, посасывая ее язык, пока она пыталась залезть мне на колени. — Может, — я прервал поцелуй, но тут же потянулся за следующим. — Нам стоит уйти? Она кивнула и снова поцеловала меня, а когда отпрянула, ее зеленые глаза сверкали. И тогда я понял — эта связь никогда не прерывалась. Я не должен был целовать ее четыре года назад, потому что это было хоть и хорошо, но неправильно. Под запретом. Против правил. Или даже глупо. Потому что происходящее между нами было реальным. Самым реальным, что я вообще когда-либо испытывал с другими девушками. А сейчас? Меня ничего не удерживало, кроме чувства вины в глубине сознания, говорившего — даже если она отдаст мне сердце, я никогда не смогу отдать ей свое. Не тогда, когда столько женщин легко разбирали его по кусочкам. Глава 26 ЭВЕРИ Раньше я высмеивала такой тип девушек. Которые пускали осторожность по ветру и делали неправильный выбор, а потом ревели над коробкой кукурузных хлопьев, когда в итоге их парень оказывался полным мудаком. И даже заранее зная, что произойдет в конце, я все равно не могла не сделать такой же глупый выбор. Поцеловать его снова. И снова. И снова. Пока губы не опухли, а жадные руки не начало печь от щетины на его щеках. Я жаждала больше. И, к моему сожалению и отчаянию, так было всегда. И, похоже, всегда будет. Вот как происходит с пылкими влюбленностями — если тебе повезет, они проходят, и ты находишь кого-нибудь настолько невероятного, что все увлечения становятся смешными, отдаленными воспоминаниями или фантазиями, появляющимися раз в несколько лет после злоупотребления сангрией. Но мое увлечение Лукасом? Оно всегда было чем-то большим. Из увлечения переросло в преклонение, он стал моим лучшим другом. А минута, когда наши глаза встретились в тот судьбоносный день на его диване? Знаю, это должно было стать чем-то большим. Если бы моя сестра, удивительная, очаровательная старшая сестра, не стояла на пути. С кольцом на пальце. Делало ли это меня такой же плохой, как Лукас? Такой же виноватой? Означало ли это, что я тоже предательница? «Нет!» — вопил голос в голове, или это сердце кричало так громко, как только могло? Моя сестра потеряла Лукаса. Игнорировала его. Она не ценила то, что было прямо перед ней, вот их отношения и закончились. Теперь все иначе. Я взрослая. Он тоже. Нам не требовалось разрешение на то, что уже давно произошло, по мнению остальных. Верно? Голова начинала болеть от одной только мысли об этом. Наши рты сталкивались снова и снова, аромат его тела висел в воздухе, пока я сжимала рубашку и старалась не быть «той» девушкой на заднем сиденье такси, которая залезает на парня еще до того, как они добираются до его квартиры. Между делом мы начали это еще в лифте, оба тяжело дыша. И вина за происходящее каким-то образом превратилась в раскаленную до бела необходимость сорвать каждый сантиметр одежды с его сексуального, соблазнительного тела и посмотреть, вызывают ли у него мои прикосновения дрожь. Такую же, как у меня. Пять шагов до двери. Все еще молча. Она открылась. И закрылась, щелкнув замком. Тьма обволакивала всю квартиру, единственным источником света была луна, освещавшая залив и скользившая лучом от панорамного окна по полу. И опять тишина. Это не было тягостным молчанием и наводило на мысль, что это не лишь одна ночь или тест на нашу совместимость. Это Лукас и я, следующие к тому, чего оба давно хотели, но никогда не допускали из-за неподвластных нам причин. И в этом замешаны чувства, которые никто из нас не допускал озвучивать. Раньше. Сердце пыталось сказать мне, что здесь были другие женщины, что он изменил моей сестре, и происходящее — тоже измена, что я не исключение, и завтра он будет с кем-нибудь еще. Глупо, но, как и говорила, я превратилась в девушку, совершающую плохие вещи, в девушку, убежденную в своей особенности и способности изменить правила игры. Разум среагировал на такую возможность вполне логично, напомнив о его календаре — о той, с кем он встречался прямо перед нашим поцелуем. Теплые ладони накрыли плечи и медленно опустились к запястьям. — Ты такая нежная. Я откинула голову ему на грудь. — Что происходит? — Я перестал задаваться этим вопросом с тех пор, как ты ответила на мой поцелуй. Решил, что так лучше для собственного же здравомыслия. — Значит, ты признаешь, что это безумие, верно? — Верно. Береги свое сердце, береги сердце! Не будь такой девушкой, не надо! Разум кричал, а сердце бешено колотилось. Я повернулась в его руках. — Я буду твоей Средой, но только на этой неделе и только сегодня. И потом, чем бы это ни было: зудом, который нужно унять, или желанием, которое нужно удовлетворить, — с этим будет покончено. Как только я выйду за дверь, мы вернемся к взаимной ненависти и ни при каких обстоятельствах не будем обсуждать произошедшее. Никогда. Скажи «нет». Пожалуйста, скажи «нет». Дай мне больше одного дня.